– В Риджентс-парке? – Майкл смотрел на нее с любопытством. – Да ты в жизни ни разу не прогулялась в Риджентс-парке. В чем дело? У тебя что, появился любовник? Можешь говорить все, что хочешь, Розамунда, но за последнее время ты действительно сильно изменилась. Почему?

– Я вдруг задумалась о разных вещах. О будущем…

Актер внезапно подошел к жене и обнял ее за плечи.

– Дорогая, ты же знаешь, что я без ума от тебя! – выкрикнул он с горячностью.

Она приняла его объятья, но когда они отодвинулись друг от друга, Майкл опять был потрясен холодным, расчетливым взглядом ее прекрасных глаз.

– Ты же всегда простишь меня, что бы я ни сделал? – спросил он.

– Наверное, – туманно ответила Розамунда. – Дело не в этом. Понимаешь, теперь все изменилось. Нам надо больше думать и тщательнее планировать.

– Думать и планировать? Что именно?

– Дело вовсе не заканчивается, когда ты его завершаешь, – нахмурившись, проговорила миссис Шайн. – Наоборот, его конец – это начало чего-то нового, поэтому надо тщательно продумывать свои следующие шаги – что важно, а что нет.

– Розамунда…

Теперь женщина сидела с растерянным лицом, глядя широко раскрытыми глазами в никуда и не замечая Майкла, который стоял перед ней.

Вышла она из этого транса, только когда он окликнул ее в третий раз.

– Что ты сказал?

– Я спросил тебя, о чем ты думаешь?

– Да?.. Ах да, конечно! Я думала, а что, если мне съездить в этот, как его, Личетт-Сент-Мэри и встретиться с этой мисс Как-ее-там-зовут? Ну с той, которая была с тетей Корой.

– Но зачем?

– Но она ведь должна скоро уехать, не так ли? То ли к родственникам, то ли еще куда… Мне кажется, нам нельзя отпускать ее, пока мы не спросим…

– Спросим о чем?

– Спросим о том, кто убил тетю Кору.

– Ты хочешь сказать, что она может это знать? – Майкл уставился на жену.

– Ну конечно, я почти в этом уверена. Она ведь там жила, – небрежно ответила Розамунда.

– Но тогда она все рассказала бы в полиции.

– Нет-нет, я не хочу сказать, что она знает наверняка – я имею в виду, что, наверное, она почти уверена. Потому что дядя Ричард сказал об этом, когда был у тети. Ты же знаешь, что он был у нее, мне Сьюзан говорила.

– Но она не могла слышать, что он говорил.

– Конечно, могла, милый. – Теперь Розамунда разговаривала с мужем как с непонимающим ребенком.

– Полная ерунда. Я с трудом представляю себе старика Ричарда Эбернети, который обсуждает свои подозрения в присутствии посторонних.

– Ну конечно, она все слышала через дверь.

– Ты хочешь сказать, что она подслушивала?

– Думаю, что да. То есть я просто в этом уверена. Ведь это, должно быть, невероятно скучно – жить в коттедже, где ничего не случается, кроме вечного мытья посуды, выгула кошки и тому подобного. Конечно, она подслушивала и читала чужие письма – любой бы на ее месте так поступал.

Майкл посмотрел на жену с какой-то неосознанной тревогой.

– Ты бы тоже это делала? – спросил он прямо.

– Начнем с того, что я никогда не соглашусь стать компаньонкой у кого-нибудь в деревне. – Розамунда поежилась. – Уж лучше умереть.

– Я спрашиваю – стала бы ты читать письма и… все такое?

– Если тебя это так интересует – то да. Все это делают, тебе не кажется? – спокойно ответила миссис Шайн.

Ее незатуманенный взгляд встретился со взглядом мужа.

– Человек просто хочет знать, – пояснила Розамунда. – Не для того, чтобы как-то это использовать. Мне кажется, что она, эта мисс Гилкрист, думает точно так же. И я уверена, что она знает.

– Розамунда, а кто, по твоему мнению, убил Кору? И старика Ричарда? – спросил Майкл, задохнувшись.

И опять наткнулся на этот незатуманенный взгляд.

– Милый, не говори глупостей. Тебе это так же хорошо известно, как и мне. Но гораздо спокойнее и лучше никогда об этом не упоминать. Поэтому мы и не будем.

Со своего места у камина в библиотеке Эркюль Пуаро наблюдал за собравшимися.

Его взгляд упал на Сьюзан, которая, сидя с прямой спиной, с восторгом смотрела на своего мужа, сидевшего рядом с нею с отсутствующим выражением лица – в руках он крутил какой-то шнурок. Потом сыщик перевел взгляд на Джорджа Кроссфилда, галантного и явно довольного собой, который рассказывал сидящей рядом с ним Розамунде о карточных шулерах на атлантических круизных пароходах. Девушка механически повторяла: «Удивительно, дорогой, но как?» – при этом в голосе у нее не было никакого интереса. Затем Пуаро посмотрел на Майкла с его специфическим, резковатым очарованием, на Хелен, молчаливую и слегка отстраненную, и на Тимоти, который восседал в лучшем кресле с подушкой, подложенной ему под спину. Мод, ширококостная и крепкая, сидела рядом с ним. Наконец взгляд бельгийца остановился на фигуре женщины, которая с извиняющимся видом сидела на самой границе семейного круга, – на мисс Гилкрист, одетой в довольно специфическую «выходную» блузку. Вот сейчас, подумал сыщик, она должна встать, пробормотать невнятные извинения и, удалившись с семейного собрания, подняться к себе в комнату. Мисс Гилкрист, подумал он, хорошо знает свое место. Эта наука далась ей нелегко.

Эркюль Пуаро медленно потягивал свой послеобеденный кофе и, глядя сквозь полузакрытые веки, оценивал присутствовавших.

Он сам хотел, чтобы они все собрались здесь, и вот вся семья находилась перед ним. И что же, подумал детектив, он будет теперь с ними со всеми делать? Неожиданно Пуаро почувствовал какое-то недовольство от того, что занялся этим делом. «Почему? – подумал он. – Из-за Хелен Эбернети?» В ней было какое-то пассивное сопротивление, которое на поверку оказалось очень сильным. Может быть, она, оставаясь с виду такой изящной и равнодушной, смогла заразить его этим своим нежеланием узнать правду? Хелен явно была против того, чтобы ворошились подробности смерти Ричарда Эбернети, – сыщик это видел. Хелен хотела, чтобы об этой смерти позабыли, чтобы та канула в забвение. Но не это удивляло Пуаро. Гораздо больше он был удивлен своей готовностью согласиться с миссис Лео.

Сейчас сыщик понимал, что мистер Энтвисл дал ему очень точное описание всех членов семьи. Его характеристики были исчерпывающими и всеобъемлющими. Имея в своем распоряжении информацию, полученную от старого адвоката, Пуаро решил составить свое собственное мнение. Он предполагал, что, встретив этих людей лично, он сможет точно понять не то, как и когда было совершено убийство, – эти вопросы его мало интересовали; самым важным для него было понимание того, что убийство было в принципе возможно, – а кто. У Эркюля Пуаро был колоссальный опыт расследования убийств, и как эксперт по картинам может легко определить автора произведения, так и маленький бельгиец был уверен, что сможет узнать тип преступника-любителя, который, если в этом возникнет необходимость, готов пойти на убийство.

Но все оказалось не так просто.

Потому что Эркюль видел, что все эти люди были возможными, хотя и не обязательно вероятными, убийцами. Джордж может убить, как убивает крыса, которую загнали в угол. Сьюзан может убить спокойно и эффективно, если это понадобится для выполнения ее дальнейших планов. Грегори – потому, что в нем сидит странное и ужасное чувство, которое сводит на нет страх перед наказанием и, более того, жаждет этого наказания. Майкл убьет из-за своих амбиций и элементарного тщеславия. Розамунда – из-за своего пугающе простого взгляда на будущее. Тимоти – потому, что всю жизнь ненавидел своего брата и жаждал той власти, которую могли бы дать ему его деньги. Мод – из-за того, что считает Тимоти своим ребенком и готова защищать его всеми возможными способами. Даже мисс Гилкрист могла бы пойти на убийство, если б оно дало ей возможность вновь заполучить в свои руки «Плакучую иву», эту ее единственную гордость в жизни. А Хелен? Детектив не мог представить себе Хелен, совершающую убийство. Она была слишком цивилизованна, слишком далека от насилия. И они с мужем искренне любили Ричарда Эбернети.