Эркюль Пуаро записал в своем маленьком блокноте: «Америка». И спросил:
– Сын Кейси не мог знать местонахождение этого тайника?
– Я не думаю. Кубок уже перешел бы в руки скупщиков краденого.
– Его могли переплавить.
– Могли. Это вполне возможно, должен признать. Но я не думаю… Самую большую ценность он имеет для коллекционеров, а в среде коллекционеров бывает так много подозрительных сделок, вы бы удивились!.. Иногда, – добродетельно произнес Уэгстафф, – мне кажется, что у них совсем нет моральных устоев.
– Вот как! Вас бы удивило, если б сэр Рубен Розенталь, например, был замешан в том, что вы назвали «подозрительной сделкой»?
Уэгстафф усмехнулся:
– Я бы не удивился. Он не слишком щепетилен, когда дело касается произведений искусства.
– А как насчет других членов банды?
– И Риковетти, и Дюбле получили суровые приговоры. Полагаю, они сейчас должны выйти на свободу.
– Дюбле француз, не так ли?
– Да, он был мозгом банды.
– Были и другие члены банды?
– Там была девушка – ее обычно звали Рыжей Кейт. Устраивалась горничной к какой-нибудь даме и выясняла все о потенциальной добыче – где что хранится и так далее. Она уехала в Австралию, я думаю, после того, как банда распалась.
– Есть еще кто-нибудь?
– Одного парня по имени Югуян подозревали, что он их сообщник. Он дилер. Его штаб-квартира находится в Стамбуле, но у него есть магазин в Париже. Против него не удалось собрать улик, но он скользкий тип.
Пуаро вздохнул и глянул в свой маленький блокнотик. В нем было записано: Америка, Австралия, Италия, Франция, Турция…
– «Весь шар земной готов я облететь…»[31]
– Простите? – не понял инспектор Уэгстафф.
– Я понял, – сказал Эркюль Пуаро, – что, по-видимому, придется совершить кругосветное путешествие.
III
У Пуаро вошло в привычку обсуждать расследование своих дел со своим способным камердинером Джорджем. Это означало, что Эркюль Пуаро отпускал некоторые замечания, на которые Джордж отвечал с той житейской мудростью, которую он приобрел во время службы лакеем.
– Если б у тебя возникла необходимость, Джордж, – спросил Пуаро, – вести расследование в пяти разных частях света, как бы ты к этому приступил?
– Ну, сэр, путешествие по воздуху очень быстрое, хотя некоторые говорят, что оно вредит желудку. Я ничего об этом не знаю.
– Хотелось бы знать, – сказал Эркюль Пуаро, – что бы сделал в данном случае Геракл?
– Вы имеете в виду велосипедиста, сэр?
– О, – продолжал Эркюль Пуаро, – если просто спросить себя, что он делал? И ответ, Джордж, – он энергично путешествовал. Но в конце концов он был вынужден получить сведения – некоторые говорят, у Прометея, другие – у Нерея.
– Неужели, сэр? – удивился Джордж. – Никогда не слышал об этих господах. Это туристические агентства, сэр?
Эркюль Пуаро, наслаждаясь звуками собственного голоса, продолжал:
– Мой клиент, Эмери Пауэр, признает только одно – действие! Но бессмысленно тратить энергию на ненужные действия. В жизни существует золотое правило, Джордж: никогда не делай сам ничего такого, что могут сделать за тебя другие. Особенно, – прибавил сыщик, поднимаясь и направляясь к книжной полке, – когда в расходах стесняться не надо.
Он взял с полки папку, помеченную буквой «Д», и открыл ее на словах «Детективные агентства – надежные».
– Современный Прометей, – пробормотал он. – Будь добр, Джордж, выпиши для меня некоторые имена и адреса. Господа Ханкертон, Нью-Йорк. Господа Лейден и Бошер, Сидней. Синьор Джованни Мецци, Рим. Месье Нахум, Стамбул. Господа Роже и Франконар, Париж.
Он сделал паузу, пока Джордж не закончил выполнение задания. Потом сказал:
– А теперь, будь добр, посмотри расписание поездов на Ливерпуль.
– Хорошо, сэр. Вы едете в Ливерпуль, сэр?
– Боюсь, что да. Возможно, Джордж, мне придется поехать еще дальше. Но не сейчас.
IV
Три месяца спустя Эркюль Пуаро стоял на скалистом берегу и смотрел на Атлантический океан. Чайки взмывали и снова снижались с долгими, печальными криками. Воздух был теплый и влажный.
У Эркюля Пуаро возникло чувство, не чуждое тем, кто впервые приехал в Инишгоулен, что он достиг конца света. Никогда в жизни сыщик не представлял себе места столь отдаленного, столь бесплодного, столь заброшенного. В нем жила красота – меланхоличная, призрачная красота; красота далекого и невероятного прошлого. Здесь, на западе Ирландии, никогда не маршировали римляне, топ-топ-топ; они никогда не строили укрепленных лагерей, никогда не строили упорядоченных, разумных, полезных дорог. Это была земля, которой неведом здравый смысл и упорядоченный образ жизни.
Эркюль Пуаро посмотрел на носки своих лаковых туфель и вздохнул. Он чувствовал себя несчастным и очень одиноким. Стандарты, по которым он жил, здесь не ценились.
Его взгляд медленно скользил вдоль береговой линии, потом снова устремился в море. Где-то там, если верить легендам, лежат острова Благословенных, Земля Молодости…
Он пробормотал себе под нос:
– «Туда, где в садах налилися… плоды Гесперид золотые…»[32]
И вдруг Эркюль Пуаро снова стал самим собой. Чары развеялись; он опять ощутил гармонию со своими лаковыми туфлями и аккуратным темно-серым костюмом джентльмена.
Неподалеку сыщик услышал звон колокола. С этим звуком он был знаком с раннего детства.
Пуаро быстро зашагал вдоль скалистого берега. Примерно через десять минут показался стоящий на утесе дом. Его окружала высокая стена, в которой виднелась огромная деревянная дверь, усеянная гвоздями. Эркюль Пуаро подошел к этой двери и постучал большим железным дверным молотком. Потом он осторожно потянул за ржавую цепочку, и внутри пронзительно зазвонил колокольчик.
Небольшую панель в двери отодвинули, и показалось чье-то лицо. Оно выражало подозрение, его обрамлял крахмальный белый головной убор. На верхней губе явственно проступали усы, но голос принадлежал женщине; таких женщин Пуаро называл femme formidable[33].
Она спросила, какое у него дело.
– Это монастырь Девы Марии и Всех Ангелов?
– А что же еще? – суровым голосом спросила грозная женщина.
Эркюль Пуаро не сделал попытки ответить на этот вопрос. Он сказал этой мегере:
– Я бы хотел повидать мать-настоятельницу.
Мегера не хотела открывать, но в конце концов сдалась. Засов отодвинули, дверь распахнулась, и Пуаро проводили в маленькую голую комнатку, где принимали посетителей монастыря.
Вскоре вплыла монахиня, у ее пояса висели четки.
Эркюль Пуаро был по рождению католиком и понимал атмосферу, в которой оказался.
– Я прошу прощения за беспокойство, матушка, – произнес он, – но у вас здесь живет, как мне кажется, монахиня, которую в миру звали Кейт Кейси.
Мать-настоятельница склонила голову и ответила:
– Это правда. Ее монашеское имя – сестра Мэри Урсула.
– Есть некоторая несправедливость, которую нужно исправить. Я думаю, сестра Мэри Урсула могла бы мне помочь. У нее есть сведения, которые могут быть бесценными.
Мать-настоятельница покачала головой. Ее лицо оставалось безмятежным, голос спокойным и равнодушным.
– Сестра Мэри Урсула не может вам помочь.
– Но я уверяю вас…
Он умолк.
– Сестра Мэри Урсула умерла два месяца назад, – сказала мать-настоятельница.
V
Эркюль Пуаро сидел в баре отеля Джимми Донована, неудобно устроившись у стены. Отель не соответствовал его представлению о том, каким должен быть отель. Его кровать оказалась сломанной, как и две рамы в номере, которые поэтому пропускали ночной воздух, чего Пуаро очень не любил. Принесенная ему горячая вода была едва теплой, а съеденная им еда вызывала внутри него странные и болезненные ощущения.