– Вот этим вы и добились успеха, – сказал Джепп. – Вы были настоящей. Только так и можно было обмануть этого человека! Он очень проницательный негодяй.

Мисс Карнаби повернулась к Пуаро:

– Там, в чайной, момент был ужасным. Я не знала, что делать. Мне пришлось импровизировать.

– Вы были великолепны, – тепло ответил Пуаро. – На мгновение я подумал, что вы – или я – сошли с ума. На какое-то мгновение мне даже показалось, что вы говорите серьезно.

– Это был такой шок, – сказала мисс Карнаби. – Как раз тогда, когда мы разговаривали конфиденциально, я увидела в зеркало, что Липском, который живет в сторожке Святилища, сидит за столом позади меня. Я не знаю, было ли это случайно или он действительно следил за мной. Как я уже говорила, мне пришлось действовать наугад, в меру своих способностей, и верить, что вы поймете.

Пуаро улыбнулся:

– И я понял. Был только один человек, сидящий достаточно близко, чтобы слышать наш разговор, и лишь выйдя из чайной, я договорился, чтобы за ним проследили, когда он уйдет. Этот человек отправился прямо в Святилище – и я понял, что могу положиться на вас и вы меня не подведете. Но я боялся, потому что это увеличивало опасность для вас.

– Опасность была реальной? Что содержалось в шприце?

– Вы объясните или я? – спросил Джепп.

– Мадемуазель, – мрачно сказал Пуаро, – этот мистер Андерсен разработал совершенную систему эксплуатации и убийства – научного убийства. Бóльшую часть жизни он провел, занимаясь бактериологическими исследованиями. Под чужим именем этот доктор основал в Шеффилде химическую лабораторию. Там он готовил культуры различных бацилл. На праздниках мистер Андерсен вводил своим сторонникам маленькие, но достаточные дозы индийской конопли, которая также известна под названием «гашиш». Она вызывает галлюцинации, чувство величия и радостного удовольствия. Это привязывало к нему его последователей. Это и были те «радости духа», которые он им обещал.

– Как удивительно, – сказала мисс Карнаби. – В самом деле, очень необычные ощущения…

Эркюль Пуаро кивнул:

– Это был его обычный прием – доминирующая личность, способность создать массовую истеричность и реакция, вызванная наркотиком. Но он преследовал и другую цель. Одинокие женщины, полные благодарности и энтузиазма, составляли завещания, оставляя все свои деньги Культу. Одна за другой эти женщины умирали. Они умирали в своих собственных домах, и на первый взгляд от естественных причин. Не вдаваясь в технические подробности, я попытаюсь все объяснить. Можно получить концентрированные культуры некоторых бактерий. Например, бацилла кишечной палочки, вызывающая язвенный колит. Как и бациллы брюшного тифа, можно ввести в организм пневмококк. Есть еще так называемый старый туберкулин, безвредный для здорового человека, но он стимулирует активность старой инфекции. Вы понимаете, как умен этот человек? Эти смерти произошли в различных частях страны, жертв лечили разные врачи, и не было никакого риска вызвать подозрение. Также он, как я понимаю, вывел культуру, которая способна отсрочить, но усилить действие выбранной бациллы.

– Он дьявол, если дьявол когда-либо существовал! – воскликнул старший инспектор Джепп.

Пуаро продолжил:

– По моему распоряжению вы сказали ему, что когда-то болели туберкулезом. В шприце был туберкулин, когда Коул арестовал мистера Андерсена. Так как вы здоровы, он вам не повредил бы, поэтому я просил вас подчеркнуть, что у вас было именно это заболевание. Я испугался, что сейчас он мог выбрать какую-нибудь другую бациллу, но я уважаю ваше мужество и вынужден был позволить вам рискнуть.

– О, всё в порядке, – весело сказала мисс Карнаби. – Я ничего не имею против риска. Я боюсь только быков на поле и тому подобного. Но у вас есть достаточно доказательств, чтобы осудить этого ужасного человека?

Джепп усмехнулся:

– Доказательств полно, – сказал он. – У нас есть его лаборатория, и его культуры, и вся схема!

– Возможно, он совершил целую серию убийств, – добавил Пуаро. – Я могу сказать, что его выгнали из того университета в Германии не только из-за того, что его мать была еврейкой. Это просто стало удобной легендой, чтобы объяснить его приезд сюда и пробудить сочувствие к себе. Собственно говоря, мне кажется, что по крови он «истинный ариец».

Мисс Карнаби вздохнула.

– В чем дело? – спросил Пуаро.

– Я вспомнила, – ответила Эйми, – о том чудесном сне, который видела на первом празднике, – после гашиша, наверное. Я так прекрасно организовала все в мире! Никаких войн, нищеты, болезней, никаких безобразий…

– Должно быть, это был прекрасный сон, – с завистью произнес Джепп.

Мисс Карнаби вскочила и сказала:

– Я должна ехать домой. Эмили так нервничала… И дорогой Огастес ужасно по мне скучает, как я слышала.

Пуаро с улыбкой произнес:

– Возможно, Огастес боялся, что, как и он, вы собирались умереть за Эркюля Пуаро!

Эркюль Пуаро задумчиво смотрел в лицо человека, сидящего за большим письменным столом из красного дерева. Он отметил широкий лоб, узкие губы, хищную линию подбородка и пронзительные, мудрые глаза. Глядя на этого человека, сыщик понял, почему Эмери Пауэр стал таким всесильным финансистом.

А когда его взгляд упал на длинные, тонкие руки изящной формы, лежащие на крышке стола, он также понял, почему Эмери Пауэр пользуется славой великого коллекционера. Его знали по обе стороны Атлантики как знатока произведений искусства. Страсть Пауэра к искусству шла рука об руку с не меньшей страстью к историческим ценностям. Ему было мало того, что вещь красива; он также требовал, чтобы за ней стояло предание.

Эмери Пауэр говорил. Его голос звучал тихо – негромкий, четкий голос, который производил большее впечатление, чем любой громкий звук.

– Я знаю, что вы теперь не беретесь за много разных дел. Но за это, я думаю, возьметесь.

– Значит, это дело большой важности?

– Оно имеет большую важность для меня, – ответил Эмери Пауэр.

Пуаро сохранил вопросительное выражение лица, слегка склонив набок голову. Сейчас он напоминал задумчивого дрозда.

Его собеседник продолжал:

– Речь идет о возвращении произведения искусства. Если быть точным, золотого резного кубка времен эпохи Возрождения. Говорят, что из него пил Папа Александр Четвертый, Родриго Борджиа. Он иногда подносил его одному из особенно почетных гостей, чтобы тот из него выпил. Этот гость, месье Пуаро, обычно умирал.

– Хорошенькая история, – пробормотал сыщик.

– История этого кубка всегда была связана с насилием. Не раз его похищали. Чтобы завладеть им, совершались убийства. Кровавый след тянется за ним через века.

– Из-за его изначальной ценности или по другим причинам?

– Его ценность, несомненно, велика. Его сделал выдающийся мастер – говорят, это был Бенвенуто Челлини. Он изготовлен в виде дерева, вокруг которого обвился змей из драгоценных камней, а яблоки на дереве сделаны из прекрасных изумрудов.

– Яблоки? – с возрастающим интересом тихо переспросил Пуаро.

– Изумруды особенно красивы, как и рубины змея, но, конечно, истинная ценность этого кубка – в ее исторических ассоциациях. Он был выставлен на продажу маркизом ди Сан-Вератрино в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Коллекционеры боролись друг с другом, и я в конце концов получил его за сумму, равную, по тогдашнему курсу, тридцати тысячам фунтов.

Пуаро вздыбил брови:

– Королевская цена! Маркизу ди Сан-Вератрино повезло.

– Когда я очень чего-то хочу, я готов за это платить, месье Пуаро.

– Несомненно, – мягко сказал сыщик, – вы слышали испанскую поговорку: «Бери, что хочешь, и плати за это, говорит Господь».

На мгновение финансист нахмурился – в его глазах вспыхнул гнев.

– Вы склонны к философии, месье Пуаро, – холодно ответил он.

– Я достиг возраста размышлений, месье.