– И вы уверены, что не знаете теперешнего адреса мисс Валетта?

Монетки по полкроны снова ободряюще звякнули.

Ответ звучал вполне правдиво:

– Хотела бы я его знать, сэр. Я была бы очень рада вам его дать. Но она уехала в спешке – вот и всё!

«Да, вот и всё…» – задумчиво повторил про себя Пуаро.

Амброуз Вандел, которого оторвали от оживленного рассказа о декорациях, которые он создавал для будущего балета, с готовностью поделился сведениями:

– Сандерфилд? Джордж Сандерфилд? Неприятный тип. Купается в деньгах, но, говорят, он мошенник. Темная лошадка! Роман с балериной? Ну, конечно, мой дорогой. У него был роман с Катериной. Катерина Самушенко. Вы наверняка ее видели? О, дорогой мой, она восхитительна. Прекрасная техника. «Лебедь Туолела» – это-то вы видели, конечно? Мои декорации! И эта, другая вещь Дебюсси, или это была «Лесная лань» Маннина? Ее партнером был Михаил Новгин. Он такой изумительный, правда?

– И она дружила с сэром Джорджем Сандерфилдом?

– Да, обычно проводила выходные в его доме у реки. Прекрасные приемы он устраивает, как я слышал.

– Вы не можете представить меня мадемуазель Самушенко, mon cher?

– Но, дорогой мой, ее больше здесь нет. Она уехала в Париж или еще куда-то, очень неожиданно. Знаете, говорят, что она была большевистской шпионкой или что-то в этом роде; я-то лично в это не верю – знаете, люди любят говорить такие вещи… Катерина всегда делала вид, что она из русских «белых», что ее отец был великим князем, обычное дело! Это дает большие преимущества. – Вандел помолчал и вернулся к увлекательной для себя теме: – Как я говорил, если вы хотите передать характер Вирсавии, вам придется окунуться в семитскую традицию. Я выражаю это…

И он увлеченно продолжил свои рассуждения.

Разговор, о котором Эркюлю Пуаро удалось договориться с сэром Джорджем Сандерфилдом, начался не слишком благоприятно.

«Темная лошадка», как его назвал Амброуз Вандел, чувствовал себя немного неловко. Сэр Джордж оказался невысоким коренастым человеком с черными жесткими волосами и складкой жира на шее.

– Ну, месье Пуаро, – сказал он, – что я могу для вас сделать? Э-э… мы ведь раньше не встречались?

– Нет, мы не встречались.

– В чем же дело? Признаюсь, мне очень любопытно.

– О, это очень просто – мне нужна информация.

Сэр Джордж смущенно рассмеялся:

– Хотите, чтобы я открыл вам какие-то внутренние секреты, а? Не знал, что вы интересуетесь финансами…

– Речь идет не о деловых вопросах. Речь идет об одной даме.

– О, женщина… – Сэр Джордж Сандерфилд откинулся на спинку кресла; казалось, он испытал облегчение. Его голос стал менее напряженным.

– Вы были знакомы, я думаю, с мадемуазель Катериной Самушенко? – спросил Пуаро.

Сандерфилд рассмеялся:

– Да. Очаровательное создание. Жаль, что она покинула Лондон.

– Почему она покинула Лондон?

– Мой дорогой, я не знаю. Поссорилась с начальством, полагаю. Она была темпераментна, знаете ли; типично русская вспыльчивость. Мне жаль, что я не могу вам помочь, но я не имею ни малейшего понятия, где она сейчас. Я не сохранил с ней никаких контактов.

В его голосе прозвучал намек на завершение беседы, и он встал.

– Но я хочу найти не мадемуазель Самушенко, – сказал Пуаро.

– Неужели?

– Речь идет о ее горничной.

– О горничной? – Сандерфилд изумленно уставился на него.

– Возможно, вы помните ее горничную?

К сэру Джорджу вернулось все его смущение. Он неловко ответил:

– Боже правый, нет, с чего бы это? Я помню, что у нее, конечно, была камеристка… Довольно неудачная к тому же. Все шныряла, вынюхивала… На вашем месте я бы не верил ни единому слову этой девушки. Она из тех девиц, которые рождаются лгуньями.

– Так что, в действительности вы довольно хорошо ее помните? – пробормотал Пуаро.

– Просто впечатление, вот и всё… – поспешно возразил Сандерфилд. – Я даже не помню ее имени. Дайте подумать… Мария какая-то… Нет, боюсь, я не помогу вам ее найти. Простите.

Пуаро мягко произнес:

– Я уже узнал имя Марии Хеллин в театре «Теспиан» и ее адрес. Но я говорю, сэр Джордж, о той горничной, которая была у мадемуазель Самушенко до Марии Хеллин. Я говорю о Ните Валетта.

Сандерфилд широко открыл глаза.

– Я совсем ее не помню, – сказал он. – Мария – единственная, которую я помню. Невысокая черноволосая девушка со злыми глазами.

– Девушка, о которой я говорю, гостила в вашем доме у реки в июне.

– Ну, все, что я могу сказать, – я ее не помню, – мрачно ответил Сандерфилд. – Не думаю, что тогда с ней была камеристка. Мне кажется, вы ошибаетесь.

Эркюль Пуаро покачал головой. Он не считал, что ошибается.

Мария Хеллин быстро взглянула на Пуаро маленькими умными глазками и так же быстро отвела взгляд. И сказала ровным, спокойным тоном:

– Но я точно помню, месье. Мадам Самушенко наняла меня в последнюю неделю июня. Ее прежняя горничная срочно уехала.

– Вы когда-нибудь слышали, почему эта горничная уехала?

– Она уехала неожиданно, вот и всё, что я знаю. Это могла быть болезнь, что-то в этом роде… Мадам не говорила.

– Вам было легко ладить с вашей хозяйкой? – спросил Пуаро.

Девушка пожала плечами:

– У нее резко менялось настроение. Она попеременно плакала и смеялась. Иногда впадала в такое отчаяние, что не разговаривала и не ела. А иногда ее охватывало бурное веселье. Они такие, эти балерины. Темперамент.

– А сэр Джордж?

Девушка настороженно подняла глаза. В них загорелся неприятный блеск.

– А, сэр Джордж Сандерфилд? Вы хотите узнать о нем? Может быть, именно это вы хотите знать в действительности? А она была только предлогом? Ах, сэр Джордж… я могла бы рассказать вам о нем кое-что любопытное, я могла бы рассказать…

– В этом нет необходимости, – перебил ее Пуаро.

Мария уставилась на него, открыв рот. В ее глазах появилось сердитое разочарование.

– Я всегда говорил, что вы знаете все, Алексей Павлович.

Эркюль Пуаро произнес эти слова с самой льстивой интонацией.

Он размышлял про себя, что его третий подвиг Геракла потребовал больше путешествий и больше интервью, чем можно было вообразить. Это маленькое дело о пропавшей камеристке оказалось одним из самых длинных и самых сложных задач, за которые он когда-либо брался.

В этот вечер оно привело его в ресторан «Самовар» в Париже, владелец которого, граф Алексей Павлович, гордился тем, что знает все, что происходит в артистическом мире.

Сейчас он самодовольно кивнул:

– Да, да, мой друг, я знаю, я всегда все знаю. Вы спрашиваете меня, куда она уехала, эта маленькая Самушенко, эта утонченная балерина? Ах, она была подлинной, эта малютка… – Он поцеловал кончики пальцев. – Какой огонь, какая самозабвенность! Она бы далеко пошла, она стала бы первой балериной своего времени, – и вдруг все это закончилось; она уползла на край света, и скоро, ах, очень скоро о ней забыли.

– Так где же она? – спросил Пуаро.

– В Швейцарии. В Вагре-лез-Альп. Именно туда они уезжают – те, у кого появляется сухой кашель и кто постепенно все больше худеет. Она умрет, да, она умрет! У нее характер фаталистки. Она, несомненно, умрет.

Пуаро кашлянул, чтобы разрушить эти трагические чары. Ему нужна была информация.

– Вы случайно не помните ее горничную? Горничную по имени Нита Валетта?

– Валетта? Валетта… Я помню, что однажды видел горничную – на станции, когда провожал Катрину из Лондона. Она была итальянкой из Пизы, не так ли? Да, я уверен, что она была итальянкой. Родом из Пизы.

Сыщик застонал.

– В таком случае, – сказал он, – теперь я должен совершить путешествие в Пизу.

Эркюль Пуаро стоял на кладбище Кампо-Санто в Пизе и смотрел на могилу.