– А Эбернети никогда ни о чем подобном вам не рассказывал? Никогда не намекал, что, может быть, один из его родственников хочет убрать его с дороги?

Доктор с любопытством посмотрел на юриста:

– Нет, мне он ничего подобного не говорил. А вы уверены, Энтвисл, что это не простая игра в сенсацию? Знаете, иногда истероидный субъект может вначале выглядеть вполне логичным и нормальным…

– Надеюсь, что все именно так, как вы говорите. Это вполне возможно.

– Послушайте, чтобы я понял: некто говорит… Я полагаю, это женщина, не так ли?

– Да, это была женщина, конечно.

– Говорит, что Эбернети сказал ей, что его пытаются убить?

Зажатому в угол Энтвислу нехотя пришлось рассказать всю историю о высказывании Коры во время похорон. Лицо врача прояснилось.

– Мой дорогой друг! На вашем месте я не стал бы обращать внимания на это высказывание. Все объясняется очень просто. Некоторые женщины на определенном этапе своей жизни – женщины с неустойчивой психикой, жаждущие сенсации, – могут сказать все что угодно. И очень часто говорят, знаете ли!

Это предположение медика обидело адвоката. В своей жизни ему приходилось иметь дело с истеричными искательницами сенсаций.

– Может быть, вы и правы, – произнес Энтвисл, вставая. – К сожалению, у нее мы ничего спросить не можем, так как ее тоже убили.

– Что значит – убили? – Доктор Ларраби посмотрел на адвоката с таким видом, словно засомневался в его нормальности.

– Возможно, вы читали об этом в газетах. Миссис Ланскене из Личетт-Сент-Мэри в Беркшире.

– Ну конечно, читал, только я не знал, что она родственница Ричарда Эбернети! – Было видно, что Ларраби потрясен.

Чувствуя, что ему удалось слегка отомстить врачу за его демонстрацию профессионального превосходства, и расстроенный тем, что его сомнения так и не развеялись в результате этого визита, мистер Энтвисл откланялся.

Приехав в Эндерби, Энтвисл решил поговорить с Лэнскомбом. Начал он с того, что спросил старика о его планах на будущее.

– Миссис Лео попросила меня остаться до того момента, пока дом не продадут, сэр, и я с удовольствием сделаю так, как она просит. Миссис Лео всем нам очень нравится, – вздохнул дворецкий. – Я чувствую, сэр, если мне будет позволено высказаться, что дом надо продавать. Я прожил здесь так много лет и видел, как молодые хозяева выросли в нем… Я всегда был уверен, что после отца здесь будет жить мистер Мортимер, возможно, со своей собственной семьей. И у нас была договоренность, что когда мне уже будет трудно здесь работать, то я поселюсь в Северной Сторожке. Эта Северная Сторожка – очень милый домик, и я все ждал, когда смогу заняться им и превратить его в безупречное жилище. Но, полагаю, теперь все эти планы в прошлом.

– Боюсь, что так, Лэнскомб. Усадьбу будут продавать, не разделяя, но с вашим наследством вы…

– Я ни в коем случае не жалуюсь, сэр. И прекрасно понимаю, что мистер Эбернети был со мною очень щедр. Деньги у меня есть… правда, приемлемый маленький домик для жилья найти будет трудновато. Моя замужняя племянница пригласила меня пожить вместе с ними, но это будет совсем не то, что жизнь в поместье.

– Я это знаю, – согласился мистер Энтвисл. – Перед нами, стариками, теперь открывается новый мир. Я хотел бы почаще встречаться с моим старым другом перед его кончиной… Как он жил эти последние несколько месяцев?

– Он был сам не свой, сэр, с того дня, как умер мистер Мортимер.

– Да, эта смерть его сломала. И потом, он был больной человек, а у больных людей иногда появляются странные фантазии. Мне кажется, что именно от таких фантазий мистер Ричард больше всего и страдал в последние дни. Он ничего не говорил о своих врагах, о том, что кто-то хочет причинить ему зло? Не приходило ему в голову, что в еду ему что-то подсыпают?

Было видно, что дворецкий удивлен этими вопросами – удивлен и оскорблен.

– Я ничего такого не припомню, сэр.

Энтвисл проницательно взглянул на него:

– Я знаю, что вы очень верный слуга, Лэнскомб. Но, понимаете, подобные фантазии со стороны мистера Эбернети мало что значат – это просто… э-э-э… симптом некоего заболевания.

– Правда, сэр? Могу только сказать, что мистер Эбернети никогда ничего такого не говорил ни лично мне, ни в моем присутствии.

Юрист мягко перешел к другой теме:

– Перед смертью он ведь приглашал сюда некоторых из членов семьи, не так ли? Племянника и племянниц с их мужьями?

– Да, сэр, это правда, сэр.

– А он был доволен этими визитами или расстроен?

– Ничего не могу сказать по этому поводу, сэр. – Глаза Лэнскомба устремились вдаль, а старая спина напряглась.

– А мне кажется, что можете, – мягко наступал Энтвисл. – Вы просто хотите сказать мне, что не ваше дело рассуждать на подобные темы. Но иногда приходится идти против самого себя. Я – один из самых старых друзей вашего хозяина и очень любил его. Вы – тоже, поэтому я и задаю вам эти вопросы как человеку, а не как дворецкому.

Помолчав несколько секунд, старик спросил бесцветным голосом:

– А разве что-то не так, сэр?

На этот вопрос юрист решил ответить честно.

– Я не знаю, – сказал он. – Надеюсь, что нет, но хочу быть в этом уверенным. А вы сами не ощущали, что что-то идет не так?

– Только после похорон, сэр. И я не могу точно объяснить, что это такое. Но и миссис Лео с миссис Тимоти были не в себе в тот вечер, когда все разъехались после похорон.

– А вы знаете содержание завещания?

– Да, сэр. Миссис Лео была так добра, что рассказала мне. Если мне будет позволено выразить свою точку зрения, то завещание, на мой взгляд, вполне справедливое.

– Да, очень справедливое. Все получили одинаковые доли. Но мне кажется, это не то завещание, которое мистер Эбернети хотел написать после смерти сына. Ну, а теперь вы ответите на тот вопрос, который я вам задал?

– Ну, если вас интересует мое личное мнение…

– Да-да, я все понимаю…

– Хозяин, сэр, был очень разочарован после визита сюда мистера Джорджа… Мне кажется, что хозяин надеялся, что мистер Джордж заменит ему мистера Мортимера. А мистер Джордж, если мне будет позволено выразиться так, до этого стандарта не дотянул. Ведь мужа миссис Лауры всегда считали непутевым, и, мне кажется, мистер Джордж пошел по его стопам… – Немного помолчав, Лэнскомб продолжил: – А потом приехали молодые леди со своими мужьями. Ему сразу же понравилась мисс Сьюзан – очень живая и хорошенькая молодая особа, но, как мне показалось, он не мог выносить ее мужа. В нынешнее время молодые леди очень часто выбирают себе странных мужей, сэр.

– А вторая пара?

– Вот здесь я мало что могу сказать. Очень приятная и красивая пара. Мне показалось, что хозяину было отрадно, что они живут здесь, но… мне кажется… – Старик заколебался.

– Продолжайте, Лэнскомб.

– Дело в том, что хозяин никогда не был в восторге от театра. Однажды он сказал мне: «Не могу понять, что люди находят в этой сцене? Какая-то дурацкая выдуманная жизнь. Мне кажется, она лишает людей остатков разума, а уж что происходит с моральными принципами, и представить себе не могу. Одно точно – начисто теряется чувство меры». Естественно, что он не имел в виду непосредственно…

– Да-да, я все понимаю. Ну, а после этих посетителей мистер Эбернети сам отправился путешествовать – сначала к брату, а потом к своей сестре, миссис Ланскене…

– Вот об этом я ничего не знаю, сэр. То есть, конечно, он говорил мне, что поедет к мистеру Тимоти, а потом в какую-то Сент-Мэри.

– Вот именно. А вы не помните, он ничего не говорил о своей поездке после того, как вернулся?

Лэнскомб задумался.

– Мне кажется, нет. Прямо он об этом не говорил. Хозяин был рад вернуться домой. Все эти путешествия и ночлеги в чужих домах его очень изматывали – вот об этом он говорил, я хорошо помню.

– И больше ничего? Ни об одном из них?

Дворецкий нахмурился:

– Знаете, хозяин иногда… как бы это сказать… иногда бормотал себе под нос, если вы понимаете, о чем я говорю. Вроде бы и со мной говорил, а все больше с самим собой – причем меня он совсем не замечал, привык, что я всегда где-то рядом.