– Мама, если ты хочешь меня видеть в том, будущем мире, то в этом мире видеть меня не будешь.
Феодосий больше уже к матери не вернулся. Она потом тоже постриглась в монахини.
Нужно проверить, насколько вы хотите в монастырь. Надо пожить, поесть монастырской юшки, поработать на послушаниях, походить на службы, пообщаться с монахинями или монахами, потому что это очень непростая вещь.
Поэтому, конечно, когда мать и отец запрещают человеку идти в монастырь или не благоприятствуют – этим проверяется степень желания человека. Потому что если вас мир будет подталкивать к монастырю, то нужно немножко запереживать: может, вам там-то и делать нечего, если так быстро вас мир отпускает. Мир обычно не отпускает человека так просто. У Григория Сковороды написано на могиле: «Мир ловил меня, но не поймал». То есть мир ловит людей. Как только человек хочет уйти от него, мир ловит его.
Например, как только молодая девушка пожелала уйти в монастырь, у нее какие-то ухажеры появляются: со всех сторон звонят, цветы носят, смски шлют, подмигивают, пишут на асфальте под окнами «Я тебя люблю». Причем это продолжается с утра до вечера, и так каждый день в течение всего года. А еще год назад девушка была никому не нужна. Она уже четки купила, уже собралась в монастырь уйти – и тут раз! Только захотела стать монахиней – и тут сразу тридцать три ухажера, и не знаешь, кого выбирать. Мир будет ловить человека, куда бы он ни пошел. И когда человек остается, все исчезает – так всегда бывает.
Поэтому если мать и отец вам препятствуют, то это, в принципе, нормально. Нормально с точки зрения удержания человека – нужно проверить, насколько вы хотите в монастырь. Надо пожить, поесть монастырской юшки, поработать на послушаниях, походить на службы, пообщаться с монахинями или монахами, потому что это очень непростая вещь. Докажите родителям, что вы хотите туда, и сами себе докажите, что вы хотите этого.
Женское монашество имеет свои сложности: например, в нем нет карьерного роста. Монахи-мужчины имеют «лазейку». Они могут быть иеромонахами, игуменами, архимандритами, епископами и так далее. В монашестве есть карьерный рост. В мужском монашестве могут осуществиться тщеславные мелкие желания: благословлять всех, получить красивые шапки (митры). Искушаясь властью и богатством, мужчины могут принимать монашество не ради того, чтобы не поститься и по ночам молиться, а чтобы благословлять. У женщин такого нет. Монахини будут всю жизнь коров доить, полы драить, свечки катать, бисером вышивать, пыль сдувать в храме и так далее. Игуменья может быть одна, а остальные просто монашки. Карьеры нет в женском монашестве, поэтому оно честнее и суровее, чем мужское.
Кроме того, у женщин есть еще одна проблема. В них Бог вложил желание материнства. Это самая тяжелая вещь, с которой женщине приходится бороться в монашестве. Если девчушка лет восемнадцати-девятнадцати пойдет в монастырь, то это не значит, что в опыте у нее нет ничего плотского. А потом лет в тридцать, тридцать пять или сорок, да хоть в пятьдесят, шестьдесят – как нахлынет желание: «Детей хочу!» Вот будут в церковь приходить мамаши с детьми на руках, а она будет смотреть на них и будет у нее сердце болеть – это будет для нее серьезное испытание, потому что она уже невеста Христова! Самое серьезное для женщины желание – иметь детей. Причем она может не хотеть больше ничего: ни блуда, ни сластей телесных. Это очень серьезно.
Карьеры нет в женском монашестве, поэтому оно честнее и суровее, чем мужское. Оно более настоящее.
А мужикам детей особо не надо. Они в этом смысле довольно свободны. Редко какой мужчина с тоской смотрит на маленьких карапузов. Подавляющее большинство мужиков смотрят весело на чужих детей и думают: «Хорошо, что у меня их нет». Это шутка, но в этой шутке есть доля правды. Поэтому еще раз говорю: женское монашество тяжелее и честнее, оно более настоящее.
Подводные камни Соблазны
Тема из дневников святого Иоанна Кронштадтского. Многим из вас наверняка он известен – это святой пастырь, человек, который более половины столетия служил почти ежедневно святую литургию, проповедовал и горячо молился. Он достиг высокой святости – был чудотворцем, проповедником; могущественно влиял во Христе на души миллионов людей.
В одном из его дневников есть такое замечание, с которым я недавно столкнулся: «Сегодняшние журналы[68], – пишет святой праведный Иоанн Кронштадтский, – полны разных соблазнов и искушений. Вот, недавно читал я один журнал. Листал его и увидал там фотографию женщины, весьма красивой и почти обнаженной, и в гневе разорвал его. Сколько соблазнов сеют такие журналы! И мое сердце зажглось огнем греха, но я молился Богу и сказал ему так: “Ты, Господи, Творец всего мира! Ты украсил человека красотою и благолепием! В частности, красивее всего сотворил женщину – это Твое создание, Твоих рук дело. Дай же мне чисто взирать на эту красоту и не воспламеняться огнем нечистых побуждений”. Помолившись примерно так, я успокоился сердцем и не чувствовал в себе более этого огня».
Во-первых, что такое журналы и газеты начала XX века? Дореволюционные газеты по сравнению с сегодняшней индустрией развлечений – это детский садик. Сегодня дети, даже просто проходя мимо киосков газетных, видят такие вещи, которые раньше никто не видел, кроме отпетых развратников. Сегодня умножившиеся соблазны взывают к большей благодати, и Господь дает нам больше силы, потому что там, где грех умножился, там и благодать преизобилует.
В связи с этой историей мне вспомнился один эпизод древней церковной истории. Речь идет о некоем египетском епископе по имени Нонн Илиопольский.
Сегодня умножившиеся соблазны взывают к большей благодати, и Господь дает нам больше силы, потому что там, где грех умножился, там и благодать преизобилует.
В одном из городов Египта собрался небольшой соборик священников и епископов тамошней церкви. А в этом городе жила некая распутная и весьма красивая женщина, уловлявшая в сети своей красоты многих людей мужского пола разных возрастов. Шумя одеждами и украшениями, находясь в центре развеселого сборища, окружаемая молодыми юношами, которые пели и плясали вокруг нее, она проходила мимо этого собора. Собор был на улице возле храма (по многолюдству храм не вмещал всех собравшихся). Многие невольно обращали свой взор на нее. Святые отцы, собравшиеся на собор, закрыли свои глаза, чтобы не соблазняться видом этой красивой прелестницы. А святой Нонн, бывший на соборе, долгим, пристальным, внимательным и упорным взглядом провожал эту красавицу до тех пор, пока она не скрылась из виду.
Вечером того же дня он молился у себя в комнате, которую ему выделили для отдыха, примерно так: «Господи, я для Тебя не украшаю себя так, как эта женщина украшает себя для бесчисленных смертных тленных любовников. Ты – бессмертный жених моей души, и я не умею Тебе так угождать, как блудница угождает своим смертным и грешным ухажерам». При этом он молился и об этой женщине.
Взгляд на нее не был плодом греховного уязвления – он думал в это время о небесном. Он думал о ее душе и о своей, о Христе, о небесном Женихе и о ее женихах. То есть мысль его вращалась вокруг предметов Божественных, хотя повод он взял от случая неблаговидного, от которого другие отвращались.
Плодом этих молитв было то, что эта женщина покаялась и пришла к Нонну. Она нашла его, потому что молитва связывает души, и она по этой ниточке молитвы пришла к тому, кто молился за нее. Женщина покаялась перед ним. Он крестил ее. Она ему принесла все собранные блудом сокровища – различные богатства и одежды, – и он все это, по ее просьбе, расточил с мудростью. «Пусть будет хорошо потрачено то, что было собрано плохо», – сказала она ему.
Глядя на эти или иные примеры мира, мы понимаем, что можно всегда вспоминать о Боге.
Мы должны учиться этому. С одной стороны, глядя на утреннюю росу, на восходящее или заходящее солнце, на падающий по осени лист или на детей, играющих во дворе – на такие священные предметы, – мы можем легко перейти от созерцания к славословию Бога, к радостной мысли о Нем, к благоговению перед мудростью Творца, перед Его всесилием и благостью. С другой стороны, даже глядя на предметы грешные, мы тоже можем, отталкиваясь от них, переходить к мыслям Божественным. Конечно, этому нужно учиться. Это не так легко, не так просто. Не каждому дается, однако же это возможно.
