Какой-то человек увидел Иккю и сказал:

— «Поберегись!» — лучше и не скажешь! Как бы ни праздновали, как бы ни украшали дом — в конце все станут такими. Но это ведь просто такой обычай — не ошибаетесь ли вы, когда суёте этот свой ужасный череп в дома, где празднуют и веселятся? — на что Иккю сказал:

— Так ведь и я о чём! Я ведь тоже в честь праздника всем показываю эту голову! Вот как вы понимаете, что такое «Благостно!»?[61] Говорят, это пошло с тех пор, как Великая богиня Аматэрасу открыла дверь Небесной пещеры, но более благостного вида, чем у этого черепа, просто не бывает! — и тут же сложил стихи[62]:

А после того сказал:

— Смотрите на это, люди! Вот остов с пустыми глазницами — это ваше веселье! Все об этом и без меня знают, но, прожив вчерашний день, по привычке отгораживаются завесой дня сегодняшнего. Не видно глазами, что этот мир текуч, как стремнины реки Асука[63], и хочу предостеречь людей, что не страшатся воя ветров[64]. Пока человек не становится как вот это — праздновать нечего!

И все, слышавшие это, говорили: «Надо же, какой великий мудрец!» — и не было таких, кто бы не почтил его.

^{Иккю пошёл на кладбище, подобрал валявшийся там череп, насадил на бамбуковую палку и принялся ходить по столице, в каждом доме он просовывал этот череп в дверь со словами: «Поберегись! Поберегись!»}

В какой-то западной провинции скончался один даймё. Перед кончиной своей он говорил:

— Когда я умру, не нужно никаких буддийских церемоний. Пригласите лишь для наставления-индо дзэнского учителя Иккю, что живёт в Мурасакино. А более я ничего не желаю! — с теми словами и умер. Чтоб исполнить последнюю волю усопшего, спешно послали гонца в столицу и пригласили Иккю. Гонец как раз застал Иккю в храме.

— Ничего нет проще! — ответил Иккю на просьбу, и вместе с гонцом поскакали они из столицы. Решили, в какой день проводить похороны, и тут разнеслась весть: «Этот знаменитый преподобный Иккю из Мурасакино прибыл в наш край, чтоб читать наставление такому-то даймё!» — и все люди в окрестных землях и островах, слышавшие об этом, спешили туда так, что ноги летели над землёй, знать и чернь — все валили толпой, чтоб послушать наставление Иккю. На похоронах с неба сыпали цветы, а землю устилали парчой, такие роскошные были похороны, что не передать словами, и вот, в назначенный для того день толпились и толкались десятки тысяч собравшихся на зрелище людей с единой мыслью: «Непременно нужно услышать, что же за наставление произнесёт Иккю!»

Вот вынесли богато изукрашенный погребальный паланкин, и Иккю подошёл к гробу и почтил его молчанием. Все думали: «Вот, сейчас!» — и прислушивались, а Иккю не произнёс ни слова. Посмотрел в небо и открыл рот, потом посмотрел на землю и рот закрыл, с тем и пошёл оттуда. Вдова того даймё, его дети, вассалы их рода стали хватать его за рукава одеяний со словами: «Что ж это за дела! Скажите хоть слово!» Прочие люди, что собрались на зрелище, тоже были разочарованы, тогда Иккю сложил одно стихотворение и направился в сторону столицы. Поделать было нечего, и люди прочитали то стихотворение, а в нём говорилось:

Все слышавшие это люди лишь молча восхитились: «Вот это монах, которого ничем не проймёшь, — не скажет ни „О!“ ни „М!“»

Преподобный Иккю был знаменитым подвижником, его почитали монахи всех буддийских школ, и не было такого, чтоб какой-нибудь святой старец не выказал ему уважения. Как-то раз зашёл он в Куродани[65], монахи из того храма заметили его и говорили между собой:

— Это ведь тот самый дзэнский учитель, которого называют воплощённым Буддой нашего времени! Как вовремя! Нужно его просить написать славословия к изображениям Шаньдао и Хонэна, что почитаются в нашем храме! Замечательно будет показать школе Нитирэн, в которой грозят адом за вознесение имени будды Амиды, что и такой прославленный учитель из школы Сердца Будды[66] тоже с почтением относится к нашим святым! У него легко всё получается, его-то и нужно просить! — так советовались они, и в один голос решили: «Так тому и быть!» — пригласили Иккю к настоятелю, достали те изображения и попросили написать славословия. Как они и надеялись, он сказал:

— Это несложно!

Тут же перед ним поставили тушечницу и развернули свитки с изображениями. Он взглянул на них, взял кисть и написал над изображением великого учителя Шаньдао:

А к изображению святого Хонэна подписал:

Такие строки он набросал в один миг, после чего сказал:

— Готово!

Все несказанно обрадовались:

— Эти два будды — из школы Чистой земли, и, если бы такие славословия написал кто-нибудь из наших, последователи Нитирэна бы смеялись, что мы сами себя хвалим. Как хорошо получилось! — показывали эти свитки монахам из школы Нитирэна и очень ими гордились.

В то время школы Нитирэна и Чистой земли особенно враждовали между собой, были они подобны злобным псам, готовым вцепиться друг в друга, или быкам с налитыми кровью глазами. Последователи Нитирэна, увидев те славословия, злились и ревновали Иккю, но один из них как-то сказал:

— Нет-нет, у Иккю не может быть склонности к каким-то отдельным школам! Давайте нарисуем изображение великого святого Нитирэна и попросим его подписать! Непременно он хорошо напишет!

Другие согласились: «Да, так и нужно сделать!» — в великой спешке нарисовали изображение, отнесли к Иккю и попросили его написать славословие. Он же, будучи светел душой, сказал: «Это несложно!» Развернул свиток и рассмеялся: