С этими словами наставник взял подмышку посох и приказал:

— Ну, читай, какое там у тебя наставление!

Иккю, ничуть не смутившись, сказал:

— Так вот, приступаем к наставлению! — сжал левой рукой карпа у основания головы, а правую руку с ножом занёс над головой и молвил:

— Ты изначально подобен живому дереву. Если бы я попытался тебя спасти, ты бы убежал. Чем резвиться в воде, стань лучше дерьмом недостойного монаха. Кацу!

Сказав это, вмиг отсёк карпу голову, тут же сварил, от души наелся и отдышался с невинным видом. Монах-наставник, услышав такое, сказал:

— А ведь и правда, дух наставления в сказанном есть, и понимание учения необычное! Пожалуй, тот лосось, которому я проповедовал вчера, не спасение обрёл, а стал дерьмом. Твой же карп не дерьмом станет, а обретёт спасение! Надо же, каким духом он обладает, этот послушник — вот воистину дзэнский монах!

С этими словами он отбросил в сторону посох и, цокая языком от восхищения, произнёс:

— Какие дела — в этом году рождённый котёнок поймал трёхлетнюю крысу! А ты, однако, непростой человек!

И правда, через недолгое время тот стал главой школы и именовал себя «Старым наставником Поднебесной», имя Иккю будет передаваться тысячу лет! Мужики, что копаются на поле, бабы, что делают крахмал, — даже они будут говорить о нём до скончания века! Разве возможно такое для обычного человека?!

^{Иккю пустился бегом в рыбную лавку, купил карпа пожирнее, а вернувшись, приготовил суп мисо — и вот, когда он крепко сжал карпа и занёс над ним овощной нож, чтобы снести ему голову, его увидел монах-наставник.}

Посмертное имя преподобного Иккю — Содзюн, а в монашестве его звали Иккю, и какой-то человек пришёл к нему и спросил:

— А почему вы выбрали себе имя «Иккю»?

— Хорошо, что вы об этом спросили. Никакого особенно глубокого смысла в этом имени нет, но почему бы и не рассказать. Слушайте же! — И прочёл стихи:

Тогда тот человек сказал:

— Какое интересное стихотворение! А позвольте спросить, что это такое — страдания и отсутствие страданий?

Тут Иккю взял мухогонку[21], что лежала рядом, и провёл этому человеку по лицу. Тот поморщился и наклонился лицом вниз. Иккю убрал мухогонку и спросил:

— Понятно?

— Нет, сначала я удивился тому, что вы делаете, а так ничего и не понял, — отвечал тот человек.

— Вот когда вы перестали понимать, это и был «мир, где страдания нет». А когда вы удивлялись — это был «мир страданий».

Тот человек поразился таким словам:

— Замечательно! Сразу же всё прояснилось! — возрадовался он и спросил: — Про «короткую передышку» я понял, а что значат слова: «Дует ветер — и пусть! Дождь пойдёт — пусть идёт!»?

— На таком коротком пути стоит ли оглядываться на ветер и дождь? — отвечал Иккю.

— Какое прекрасное стихотворение! Осмелюсь спросить, могу ли я попробовать сочинить свои стихи о том, что я только что понял?

— Очень похвальное желание! — сказал на это Иккю, и тот мирянин произнёс:

Иккю выслушал и даже подскочил на месте от радости:

— Прекрасно, прекрасно! Похожие стихи писали и в Китайской земле. Был человек, которого звали Сысю-цзюйши, и другой человек по имени Шаньгу[22] спросил, почему тот выбрал имя Сысю — «Четыре отдохновения», а Сысю, рассмеявшись, сказал:

«Вдоволь насытиться обычным чаем и простой пищей — отдохновение. Починить одежду, защититься от холода и согреться — отдохновение. Чуть-чуть покоя, немного достатка — отдохновение. Дожить до преклонных годов, не испытывая вожделения и зависти, — отдохновение».

Шаньгу сказал:

— Воистину, с такими правилами можно достичь Блаженных земель! Если мало желаний, дом не разрушится, а если знать пределы необходимого, это и будет Край Вечной радости! — и, расчувствовавшись, говорил с ним без стеснения, сложил три стихотворения о мыслях, что высказал Сысю, и в одном из них говорилось:

Эта история очень похожа на то, о чём вы спросили нынче, и я вспомнил эти стихи, — говорил Иккю, а тот человек, возрадовавшись, сказал:

— Спрашивал о двух знаках имени «Иккю», а узнал о значении четырёх знаков имени «Сысю-цзюйши». Вот уж и вправду, как говорят, радость, когда обретаешь то, о чём и не думал! Это как раз такая радость и есть! А что в стихах Сысю значит «чуть-чуть покоя, немного достатка», которое пишется иероглифами как «три ровных и два в достатке»?[23]

— А это как ваша жена!

Тот мирянин не понял и переспросил:

— Уродина, что ли?

— Да нет, просто на маску отогодзэ похожа.

— Удивительно! А и вправду, «три ровных» — это две щеки и нос вровень, а «два в достатке» — это выпирающие лоб и подбородок! Как интересно! Однако же, если это женщинам рассказать, господина Иккю защиплют, того и гляди! — так посмеявшись, он пошёл домой.

В одно время с Иккю жил человек, которого звали Нинагава Синъуэмон Тикамаса. Истощал он плоть медитациями и томился душой, взыскуя просветления. Услышал он о прозорливости Иккю и вознамерился просить того быть ему Учителем, указывающим Путь. Как-то пришёл он к келье Иккю и легонько постучался в сплетённую из веток дверь. Иккю как раз был внутри, и спросил:

— Кто там?

— Я пришёл не со злом, я — мирянин, что ищет совершенствования в Учении Будды, — отвечал тот.

Иккю быстро задавал вопросы один за другим:

— Ты откуда?

— Из той же земли, что и преподобный.

— Что там творится?

— Вороны каркают, воробьи чирикают.

— А здесь что за место?

— Равнина, окрашенная пурпуром, — Мурасакино[24].

— И как же это она окрашена?

— Колосьями серебряной травы-сусуки, колокольчиками, алыми хризантемами, пурпурными орхидеями.

— А когда они увянут?

— Будет равнина Миягино[25].