Неужто Лоуренс оставил своего никчемного соратника здесь — в Лондоне? Неужто Питер больше никогда не вкусит сладость морского бриза, ажиотаж яростного боя и ликование от прекрасной находки? Все это так не вязалось в голове Питера, все больше тяготя его думы, изнуряя и дурманя несбыточными надеждами.

Теперь все случившееся за последние месяцы казалось лишь блеклым отражением снов, а не реальностью. Словно бы никогда не существовало никакого Лоуренса Дрейка, что будоражил сердце будущего графа, не было и Виктории — девчушки, что несносно прикидывалась парнем на корабле, да и двоих интересных новичков вместе с тем же Билом и близнецами… Никого не существовало.

Дни тянулись серым нечто сквозь туман яркого прошлого, осыпая песком прекрасные кадры прежней жизни, стирая краски моментов.

Отец — граф Александр Дэ Лякруа Второй — обрезал всевозможные связи Питера с людьми извне. Этот властный и опасный мужчина словно бы с цепи сорвался и, предчувствуя желания своего сына, запер беднягу в золотую клетку собственного поместья. Солнечные лучи, что играли в зеленой траве возле дома детства Питера, отдавали грязным бурым оттенком…

У Питера оказалось слишком много времени на размышления и неспешные прогулки под конвоем из трех охранников. И он думал, постоянно размышляя, постоянно накручивая себя и свои нервы, пока те не напряглись до предела и юноша не пришел к выводу, что… Дрейк и не вернется. Мужчина не будет искать его, пытаться вызволить из этой напасти, потому что капитан почти вечность привыкал к Питеру, учился понимать его и даже любить. Так что вряд ли теперь, когда у Лоуренса появилась такая прекрасная возможность избавиться от вездесущей напасти с дерзким язычком и игривым подтекстом в каждой фразе, мужчина вряд ли решится красть свою «принцессу» из лап двуглавого монстра семьи Лякруа.

После первого побега от реалий жизни сильных мира сего отец Питера был еще довольно нежен, не принимая столь глобальных решений, как после второго. В первый же день, как только граф поймал своего сына посреди Лондона, он отчитал своего главного наследника и старшего из сыновей в своей семье, пытаясь вбить в разжиженный «всякими бредовыми идеями пиратства» мозг излюбленные догмы. Питеру оставалось только кивать в такт ритма бессмысленных слов отца и чувствовать на себе нежные руки матери, что пыталась защитить своего самого любимого сына от праведного гнева мужа.

Неделю Питер верил. Вторую терзался. Третью грозился пристрелить Дрейка при подходе. Четвертую… перестал надеяться, полностью растворившись в отчаянии своего положения. Разве что счастливая мама и ее ласковые причитания насчет своих переживаний за сына немного разбавляли серые будни Питера, наполненные самокопанием.

Этот день начался, как и предыдущие, со сладкого чая и плюшек с маком, а затем Питер просто погрузился в чтение книги, что выудил из библиотеки отца об разных видах оружия. Но ближе к полудню Питер погрузился в пучину тоски и, смотря за тем, как играют золотистые искры солнца на подстриженном ровно газоне возле дома, не заметил, как его мысли пустились в темноту вселенной. Он словно бы забылся, не забываясь…

— Александр, — позвал юношу отец, войдя в спальню своего сына без стука и предупреждения. Питер вздрогнул, моргнув, и в ужасе уставился на мужчину в дверях, будто бы в нем было сконцентрировано все зло мира, как и в любом отце для любого сына в его возрасте.

Окинув Питера придирчивым взглядом, граф кинул на смятую постель мальчика одежду, скептически оценив любовь своего сына даже после обеда находиться в спальном комплекте.

— Одевайся, — бросил граф Питеру. — Сегодня в поместье прибудут гости, и среди них будет твоя будущая невеста.

— Так я все равно не выхожу за пределы… — начал было юноша, не сразу расслышав последние слова своего отца. — Но, папа́, я ведь…

— И не перечь мне, — сложил на груди руки граф, хмуро вцепившись взглядом в тщедушное тельце ребенка восемнадцати лет. — Эта девушка прекрасно обучена, из достойной семьи и с удовольствием займет место подле тебя в будущем. А то, что мне передавали об ее характере из женского пансионата, где она обучается, дает мне смелость предположить, что леди сможет обуздать тебя. Она скромна, но с сильным стержнем внутри, довольно мила со старшими и строга к людям ее возраста, а также прекрасно справляется со всеми предметами, что входят в обязательную программу пансионата.

— Я уже ее люто ненавижу, хотя и имени не знаю, — застонал Питер, обхватив голову руками. — Папа́, я явно сейчас не готов встречаться с подобной леди.

— Ее зовут леди Натали Шарман, — почти прорычал сквозь зубы Александр Второй, метая молнии. — И я слышать даже не желаю, что она тебе не нравится! Не смей даже думать вести себя с ней несносно.

— А, и ради какой-то фифы со «стержнем внутри» ты снимешь запрет на какие-либо встречи с людьми извне? — фыркнул Питер.

Граф продолжил, совершенно не слушая юношу, но в тоже время отвечая на его вопрос:

— К тому же не только она посетит нас сегодня, но и некий граф Девон. Вокруг него ходит множество странных слухов, но держится он достойно…

Голос мужчины стал тише и ближе к концу предложения совсем стих, словно бы граф раздумывал над собственными словами. На этом закончив, Александр покинул своего сына, оставив юного виконта наедине с собственными мыслями… Далеко не радостными.

Питер мог бы взбрыкнуть вновь, не надев отданный отцом прекрасный костюм, или и вовсе испортив его, но сама мысль и дальше быть в четырех стенах поместья Дэ Лякруа убила юношу, разрезая без ножа. Нет. Ему был просто необходим свежий воздух и новые, не истертые последними неделями лица, даже если это будет лицо ненавистной уже из принципа невесты и неизвестного Питеру графа Девон!

Час икс наступил слишком быстро, словно бы время неожиданно пустилось в свой привычный безудержный ход, перестав мучить сознание Питера. Камзол и прямые брюки серо-зеленого цвета, оттеняющего прекрасный взгляд коричневых глаз и каштановых волос, а нежно-кремовая рубашка дополняла образ будущего графа. Виконт с громким именем и с взявшимся из ниоткуда бешеным стуком сердца пересек черту своей комнаты, выйдя в коридор.

Невысокая стройная женщина, внешне которой бы не дали и тридцати пяти, встретила Питера нежными объятиями. Юношу обдал сладкий запах лаванды, и он ласково улыбнулся своей матери, когда та отошла от него немного.