— Он делает успехи. Но — для одного дня — пока рано говорить, — разумно заметил Дрог, протирая серой тряпкой руки. Этот близнец отличался от своего брата некой серьезностью в суждениях и планомерным подходом к решению задач. Внешние различия между ним и Кротом сводились к минимуму, и разве что очень внимательный человек мог заметить, что у Крота есть ранка от серьги на правом ухе.

— Я слежу за процессом… И скажу, что — для новичка — он ладно справляется, — подтвердил слова высокого парня Бэсфорд.

— Отлично, — кивнул на это Лоуренс, схватившись за саму мысль, что Питер неплохо уже держит в руках пиратскую саблю.

Питер почему–то сразу почувствовал, что в этот раз он не отделается легким испугом, как в ночь назад. И теперь Дрейк предстал перед ним с целью мстить за дикие сны… Не прогадал.

— Джордж, — красавец–мужчина обратился к коренастому парню двадцати семи лет, — проверь, чему научился Питер за сегодня.

— Но один день, капитан… — ужаснулся самой мысли прежде молчавший Крот. — Этого ведь мало!

Дрейк сложил руки на груди, ухмыляясь:

— Он многому научился, как я услышал. Стоит увидеть это вживую, ведь скоро мы будем проплывать Тихий океан, а не просто двигаться вдоль Коста–Рики.

Питер сначала было нахмурился, но потом сильнее сжал рукоятку своей изогнутой сабли и приготовился к бою. Никто более не смел перечить воле капитана, так что Джордж одними губами извинился за будущие синяки на теле Питера и схватил оружие в руки.

Солнце нещадно палило, падая жаркими лучами на борт корабля…

Прошло десять тяжелых минут, а темноволосый юноша уже был без сабли и с края порванных (из–за его же ошибки) губ вытекала маленькая струйка алой крови. Джордж ловко размахивал своей саблей прямо перед лицом Питера, словно бы играя со свой жертвой, а на самом деле ожидая, когда же им скажут остановиться…

— Хватит! — Лоуренс жестко прервал не начавшийся контрольный удар своего лучшего мастера «меча». — И я более не желаю слышать, что у Питера что–то удается, если я этого не вижу на деле.

Бил хотел было открыть рот и высказать все, что думает на этот счет. В особенности сказать о том, что лучшего бойца не ставят против новичка, а уж если и такое происходит, то ожидать победы в первый день учебы — просто нелепо. Каким бы гением Питер не был…

Рот рыжего корсара был зажат в силках одновременно двух ладоней — близнецы синхронно закрыли ему губы руками.

Питер смахнул мокрую от пота челку со лба и взглянул на удаляющуюся спину Дрейка. Юноша сжал губы сильнее, почти прикусывая нижнюю, и, поддернув свое оружие краем носка легкой обуви, подкинул саблю. Рукоятка шпаги легла ему в ладонь, и он тут же кивнул Дрогу, прося продолжить обучение, и даже успел улыбнуться в ответ на извиняющееся выражение лица Джорджа.

Ничего… Питер пообещал себе, что еще даст фору всему морскому флоту, а в частности — некоему капитану пиратского корабля. Просто для того, чтобы доказать… И указать тоже.

Кареглазый юноша вытер тыльной стороной ладони запекшуюся кровь с подбородка и приступил к обучению с еще большим пылом…

— Капитан, — отвлек от радостных мыслей Дрейка Уилл, при этом выглядя непривычно бледно, — у нас есть проблема…

— Какая?

— В днище есть небольшой засор, и нам нужно срочно пристать к берегу. Видимо, та встреча с пиратским судном не осталась для «Ласточки» незамеченной. Пусть и спустя время, но те залпы в начале битвы нам аукнулись…

Лоуренс замер, не веря в то, что его прекрасный корвет ранен, словно бы умирал не обычный корабль, а близкий друг… Так и было.

— Срочно поворачиваем на двадцать градусов к Северу. Нужно пристать к берегу. Повезло, что мы еще не в самом океане, а лишь чуть отошли вбок.

— Хорошо, капитан, — кивнул Уилл, тут же поворачиваясь спиной к мужчине и отдавая указания другим матросам.

Дрейк серьезно обеспокоился. Он, хмурясь, повернулся лицом навстречу ветру. Какое–то странное предчувствие коснулось его мыслей, и мужчина задумчиво потер шершавую от двухдневной щетины щеку.

Позади него Питер продолжал тренировку…

22. Туман

«Ласточка» мчалась на всех парах вперед, к берегам Коста–Рики. Эта небольшая по размерам колония Испании являлась своеобразным звеном в цепи, соединяющим два континента. Небольшой клочок суши омывался с двух сторон разными водами: Тихим и Карибским, выступая из–за этого как один из главных центров торговли на ближайшие километры пути.

Тихое умиротворенное место, несмотря на бурлящую внутри рынков жизнь, сейчас представлялось в глазах капитана Дрейка спасительным кругом, за который он собирался схватиться и не отпускать. Лоуренс нервно покусывал губы, облокотившись на борт своего корабля, отсчитывая каждую секунду и надеясь, что его «Ласточка» протянет еще немного, а раздробленный от какого–то нелепого выстрела чужой посудины в морской пучине бок не прорвет водой. За несколько часов пути Дрейк успел отругать себя так, что у иного бы уши не то что бы заалели, а отвалились, от столь красноречивых слов в свой адрес.

«Засор», как назвал проблему Уилл, был куда опасней, чем могло показаться по внешне спокойному выражению лица Лоуренса, в то мгновение, когда он взглянул на него. Вот только тогда у Дрейка внутри все перевернулось… Щекотливая и неуместная сейчас ситуация, ведь перед взором капитана уже маячила желанная свобода от поиска средств к существованию в лице лимского клада, а корабль был явно не готов к дальним путешествиям. Чего там, он вообще был не готов к чему бы то ни было. Потому что на самом деле это был не «засор», а как раз сам засор спасал пока «Ласточку» от немедленного затопления. Дыру, которую бы мог пробить чужой снаряд, направленный на корабль, Дрейк бы заметил сразу… Тут проблема возникла не сразу, а словно бы наслаиваясь вследствие безучастия капитана: сначала чуть потрескалась корма, потом начало отслаиваться наружное дерево, а уже затем борта коснулась опасность, нарушив целостность оболочки.

Дрейку хотелось выть от обиды, но вместо этого он мысленно разругал себя в пух и прах и теперь стоял на верхней палубе, сильно хмурясь и следя за тем, как медленно приближается суша. Остальные пираты, конечно, обеспокоились происходящим, но то ли виду не подавали, то ли сам капитан внушал им куда большую опасность, чем паника, которая так желала ими завладеть, так что, в общем, все вели себя как обычно.