Через полчаса она получила ответ Мамонова, написанный им, из соседней комнаты: «Дальше таиться нельзя. Должен признаться во всём. Судите и милуйте. На графине Брюсовой жениться не могу. Простите. Более году люблю без памяти княжну Щербатову. Вот будет полгода, как дал слово жениться. Надеюсь, поймёте и выкажете милосердие и сострадание. Несчастный, но вам преданный до смерти. А.»

Роман Мамонова стоил Александру Матвеевичу утраты его положения фаворита, но не более того, ибо после состоявшегося объяснения и признания в любви к Щербатовой Екатерина купила молодым несколько деревень более чем с двумя тысячами крестьян, подарила невесте драгоценности и сама обручила их.

Дарья Фёдоровна и Александр Матвеевич, держась за руки, встали на колени перед своей благодетельницей и искренне заплакали. Поднимая их с колен и обнимая обоих, вместе с ними плакала и Екатерина. Потом императрица разрешила им обвенчаться в дворцовой церкви и сама присутствовала при венчании.

Когда Екатерина отставила Дмитриева-Мамонова, вместе с ним и его женой покинула двор и фрейлина Мария Васильевна Шкурина, дочь уже знакомого нам Василия Григорьевича Шкурина, за то, что всячески содействовала роману Мамонова со Щербатовой. Шкурину исключили из списка фрейлин, выдали ей на приданое 12 тысяч рублей, и она вместе с Мамоновыми уехала в Москву. Но приданое Шкуриной не пригодилось: она так и не вышла замуж, а постриглась под именем Павлин и жила по разным монастырям первопрестольной, пока не умерла в 1824 году инокиней Алексеевской женской обители. Погребли же её в Новодевичьем монастыре.

Что же касается Екатерины, то и на сей раз оправдалась поговорка, что свято место пусто не бывает, так как политические конкуренты — сторонники и враги Потёмкина тут же стали подыскивать матушке-государыне нового фаворита. Каждая из сторон всеми способами пыталась познакомить Екатерину со своими кандидатами. Среди них были отставной секунд-майор Преображенского полка Казаринов, барон Менгден, будущий знаменитый военачальник и выдающийся храбрец Михаил Андреевич Милорадович — все молодые красавцы, за каждым из которых стояли самые влиятельные придворные — Потёмкин, Безбородко, Нарышкин, Воронцовы и Завадовский.

Однако судьбе было угодно улыбнуться ещё одному своему баловню — двадцатидвухлетнему секунд-ротмистру Конной гвардии Платону Александровичу Зубову — ставленнику фельдмаршала князя Николая Ивановича Салтыкова, главного воспитателя внуков Екатерины. Зубов, конечно же, был отменно красив и, кроме того, был на тринадцать лет младше сына Екатерины Павла.

Все предыдущие фавориты Екатерины, появившиеся после отбытия Потёмкина из Петербурга, оказывались возле неё с благословения и согласия светлейшего князя. А вот Платон Александрович — волею судьбы последний её фаворит — был введён в будуар государыни недоброжелателями светлейшего, находившегося в это время на Дунае.

О «партии» Зубова хорошо осведомлённый в придворных делах ближайший сотрудник Потёмкина полковник Михаил Гарневский писал: «Николай Иванович Салтыков был и есть Зубовым протектор, следовательно, и полковнику Зубову наставник, Зубов-отец — друг князя Александра Алексеевича Вяземского, а Анна Никитична Нарышкина предводительствует теперь Зубовым и посему играет тут первую и знатную роль. Вот новая перемена со своею лигою, которые однако же все до сих пор при воспоминании имени его Светлости неведомо чего трусят и беспрестанно внушают Зубову иметь к его Светлости достодолжное почтение, что и господину Зубову (отцу) твердили».

В тот же вечер, когда Дмитриев-Мамонов получил отставку, к Анне Никитичне Нарышкиной явился Зубов и там встретился, конечно же не случайно, с заехавшей к ней, как будто ненароком, Екатериной. Здесь-то она и сделала окончательный выбор, отправив нового фаворита сначала к Роджерсону, а затем к «пробир-фрейлине» Протасовой. Вечером, 20 июня 1789 года, после того, как Екатерина получила заверения и Роджерсона и Протасовой в здоровье и мужских достоинствах претендента, она, будто бы нечаянно и совершенно случайно, встретилась с Зубовым в Царскосельском парке и отвела его в Мавританскую баню, представлявшую собой точную копию бани турецкого султана, где окончательно и убедилась в справедливости данного ей заключения.

Придворные из партии Потёмкина удивились появлению Зубова в роли фаворита, называя его мотыльком-подёнкой и эфемеридой, но вскоре поняли, что ошиблись. В тот момент, когда Мамонов, нанеся прощальный визит Екатерине, спускался вниз по парадной лестнице Зимнего дворца, навстречу ему шёл Зубов.

   — Что нового? — спросил Зубов, поклонившись.

   — Да ничего, кроме того, что вы поднимаетесь, а я опускаюсь, — ответил бывший фаворит.

Дальнейшая судьба Александра Матвеевича Мамонова сложилась не очень счастливо.

На другой день после того, как распрощался он с Екатериной, молодые уехали в Москву. Однако семейная жизнь его не была удачной. Объяснялось это вздорным характером Дмитриева-Мамонова, его несдержанностью и вспыльчивостью. Екатерина однажды сказала о нём: «Он не может быть счастлив: разница — ходить с ним в саду и видеться на четверть часа, или жить вместе». Жизни вместе со Щербатовой у него не получилось, хотя он и не расставался с нею до её смерти. Она умерла совсем молодой в 1801 году. Мамонов пережил её всего на два года, скончавшись тоже весьма рано — сорока пяти лет.

А теперь вернёмся во дворец, к новому фавориту — Платону Александровичу Зубову. На следующий день после того как побывал он в Мавританской бане, ротмистр Платон Александрович Зубов стал полковником гвардии и флигель-адъютантом, а ещё через сутки обнаружил в ящике своего письменного стола сто тысяч рублей золотом и двадцать пять тысяч — ассигнациями.

Вечером был он приглашён Екатериной играть с нею в карты и представлен ею узкому кругу самых близких друзей. Когда игра закончилась, Екатерина, взяв под руку нового флигель-адъютанта, направилась к дверям своей спальни. А на следующее утро почти все первые лица империи собрались в приёмной Зубова. Здесь были Салтыков и Морков, Нарышкин и Вяземский, старик Мелиссино и Архаров, Самойлов и Безбородко — князья, графы и генералы. Зубов заставил их ждать более часа и, наконец, появился с надменной, но ласковой улыбкой.

Пока молодой красавчик морил своих подобострастных и знатных визитёров за дверью, у царедворцев было достаточно времени обменяться друг с другом сведениями о Платоне Александровиче и его родственниках.

Знающие люди, а в приёмной в таковых недостатка не было, утверждали, что отец новоявленного фаворита, Александр Николаевич, управлял имениями фельдмаршала Салтыкова, что он на два года старше императрицы, и был вице-губернатором в одной из центральных губерний. У Александра Николаевича Зубова было кроме Платона ещё три сына и три дочери. Полагали, что отца теперь непременно переведут в Петербург, что вскоре и случилось, когда Зубов-старший стал обер-прокурором Первого департамента Сената, ведавшего важнейшими вопросами государственного управления. Новый обер-прокурор сразу же заявил себя человеком хотя и умным, но злым, недобросовестным и большим охотником до взяток. Однако протекция сына делала его недосягаемым для контроля и ответственности.

Когда Зубов-отец появился в Петербурге, здесь уже находились и все его сыновья, бывшие с юности под покровительством фельдмаршала Салтыкова и все до одного служившие в Конной гвардии. Николай был подполковником, в своё время отличившись под командованием Суворова в сражении при Рымнике, Дмитрий — секунд-ротмистром в гвардейской кавалерии, что соответствовало чину капитана в пехоте и артиллерии, а самый младший, Валериан, подпоручиком. Да и Платон Александрович до своего «случая» служил, как и Дмитрий, секунд-ротмистром Конной гвардии и именно в этом чине был представлен Екатерине после того, как оказался командиром отряда охраны в Царском Селе.