— Я обещал присутствовать на тренировках, но не обещал, что буду жилы себе рвать, занимаясь тем, что мне не нравится. К тому же у тебя есть Рей в качестве напарника - вот уж кто на железе помешан,— вяло оправдывался Ворон, прекрасно понимая, что его жалкие оправдания звучат глупо. – Ты вот обещал, что попробуешь колдовать во время полнолуния.

— Я боюсь это делать, а ты не хочешь, — Люпин поджал губы. – Давай заключим сделку: как только ты поборешь свою лень, я постараюсь побороть свой страх.

— Эй, это не сделка, это шантаж, — возмутился Ворон.

— Ну и что? Суть-то от этого не меняется, — пожал плечами Люпин. – Ну так что, договорились?

Ворон с удивлением смотрел на Люпина.

— Ремус, мне начинает казаться, что я сотворил несусветную глупость, связавшись с тобой, — он решительно не узнавал в этом парне того забитого заморыша, которого встретил однажды сидящим на полу возле картины.

— Поздно каяться, сын мой, — нараспев произнес этот паразит, и без видимых усилий выпустив внушительные когти, провел ими по стене, оставляя глубокие борозды.

— Ладно, шантажист, уговорил, — проворчал Ворон. – Но обещать ничего не могу.

— Ты уж постарайся.

— О чем речь? – к ним подскочил тяжело дышащий Мальсибер.

— Хочу заставить эту ленивую скотину хоть как-то начать шевелиться.

— Правильно, а то мы скоро станем парнями просто на загляденье, и этот тощий хмырь перестанет вписываться в нашу прекрасную компанию.

— И ты, Брут? – Ворон бросил недовольный взгляд на хохочущих друзей, вздохнул так тяжело, будто с жизнью прощался, и поднял рапиру.

Но до конца года заставить себя заниматься как следует так и не смог. Как не смог и снова спуститься в лабораторию в вотчине василиска.

Директор выставил наблюдательный пост возле входа в виде плаксы Миртл, которая сообщала ему о каждом ученике, проявляющем к туалету любопытство.

Таким образом, у Ворона осталось, помимо общего обучения, не так уж много обязанностей. На дополнительных занятиях у Флитвика он отрабатывал беспалочковые варианты чар. Правда, сам профессор предупредил, что некоторые чары настолько сложные, что лучше все же использовать артефакт. Ворон не возражал. Он уже оставил свою ершистость и теперь выбирал наиболее оптимальные для себя манипуляции магией, а не только беспалочковый ее вариант.

С анимагией тоже было все хорошо. Правда, собственная анимагическая форма все же разочаровывала Ворона, особенно когда он смотрел на взмывающего ввысь ястреба. Одно дело - знать, что ты станешь белкой, и совсем другое - ощущать себя этим суетливым мелким комком шерсти, который привел девчонок в какой-то нездоровый восторг. Кое-как вырвавшись из рук старающихся его потискать девчонок, Ворон вскарабкался на плечо ухмыляющегося Дамблдора и гневно запищал, распушив роскошный хвост.

У самих девчонок форма была более достойная: Лили превращалась в лисицу, Эммелина в кошку, а Амелия – в сову.

— Письмо отнесешь? – подмигнул Ворон, решив немного отомстить за ее реакцию при его первом появлении в виде белки.

Сова неуклюже взлетела, села ему на плечо и больно впилась в незащищенную кожу крепкими когтями. Да еще и в ухо клюнула.

— Ай, — Ворон схватился за пострадавшую часть тела, а сова, слетев на пол, приняла вид рассерженной Амелии.

— Ты поняла принцип полета? – директор подошел к девочке, прерывая начинающуюся ссору.

— Да, профессор, — перед своим первым превращением они с Мальсибером долго изучали все, что касается анатомии птиц и особенности полета. Первые попытки взлететь были не очень успешными, но профессор Дамблдор покачал головой и заявил, что сбрасывать учеников с Астрономической башни, дабы они научились летать, он ни за что не будет, как бы ни настаивал на подобном Северус.

Дальнейшее обучение у Ворона с профессором Дамблдором проходило тет-а-тет, но тут они пока ограничивались теорией трансфигурации.

Полнолуния компания теперь проводила с Люпином, который все еще считался недостаточно надежным - и поэтому коротать время приходилось в Визжащей хижине, как ее окрестили жители Хогсмида. В последнее полнолуние Ремус остался человеком. Ему это далось с трудом, он пару раз срывался - наорал на девчонок, едва не ввязался в драку с Мальсибером. При этом его трясло как в лихорадке, он то и дело выпускал когти. Но все обошлось. Его друзьям не пришлось даже экстренно превращаться в зверей. Остальное теперь зависело от самого Ремуса. Оборотень может достичь небывалых высот, но усилия для этого придется приложить просто колоссальные. Ремусу его теперешнее состояние понравилось, и он, закусив удила, не собирался останавливаться на достигнутом. Теперь его несколько тормозил Ворон, который все еще оставался для волчонка своеобразным символом, подарившим надежду на нормальную жизнь. Тренировки и медитативные техники составляли неотъемлемую часть системы, и Люпину было необходимо, чтобы на данном этапе развития друг поддерживал его.

Лень Ворона и его «не хочу» заставили Ремуса пойти на отчаянный шаг - он принялся шантажировать друга, хотя сам уже был готов попробовать, что же еще ему досталось от василиска, помимо невероятно крепких и острых когтей и зубов.

Ворон отлично понимал друга, но пересилить себя не мог, и тогда вмешалась Роксана.

«Вот что, мальчики. Я знаю, что нужно сделать с этим безответственным человеком. После сегодняшнего дня ему придется заняться своей физической формой».

— Но мы завтра едем домой! – Ворон ужасно соскучился по родным, и в последние дни, оставшиеся до каникул, вообще забросил все занятия.

«У тебя будет время на осмысление», — отрезала Роксана и увела Ворона.

Сейчас же валет стоял посреди абсолютно пустой комнаты и волновался, не представляя, что ему нужно делать.

Внезапно послышался негромкий щелкающий звук. Ворон начал озираться, не понимая, откуда он раздается. Через мгновение наступила тишина. Ворон стоял и боялся пошевелиться. Когда стоять стало просто неудобно, Ворон переступил с ноги на ногу.