И прижимается губами, предупреждая все слова. И шепчет на ухо:

– Я буду медленно растягивать тебя. Так, что ты будешь стонать и умолять... Ты будешь кричать мое имя, сжимая в себе мои пальцы... Хочешь?

– Смазка, – хрипло напоминает Том, привстает и тянется к нижнему ящику шкафа. Он стоит далеко, поэтому музыканту приходится выгнуться, почти полностью соскользнув с кровати.

Пару секунд и Крис забирает с руки Хиддлстона ярко-оранжевый тюбик крема для рук.

– Надо купить нормальную, – Хемсворт выдавливает густую субстанцию, растирает меж пальцев.

– Я туда... – Том всхлипывает, вцепляясь в плечо Криса, потому что тот проталкивает первый палец, – туда...

– ... не пойдешь? – заканчивает фразу Хемсворт, склоняясь над спиной музыканта.

– Да, – тот неловко кивает, подаваясь назад.

– Трахаться ты не стесняешься, а в магазин не пойдешь? – Крис усмехается. – Двойные стандарты, Томас.

– Это... боже... разные вещи! Крис! Что ты...

– Если повернешься на спину и раздвинешь ноги шире – будет еще лучше, – срывающимся голосом информирует Хемсворт. – Хочешь так?

– Хочешь так? – срывающийся голос Хемсворта пробирает до самого сердца странной вибрацией.

Хочет... Он хочет. Хочет, чтобы Крис делал все. Все то, о чем люди стесняются даже думать...

– Я втолкну свои пальцы в тебя и одновременно возьму у тебя в рот... – Крис шепчет это, переворачивая на спину. Разводит его колени в стороны и приводит свою сладкую угрозу в исполнение.

Буквально трахает пальцами все еще плохо растянутый вход, одновременно обнимая губами блестящий от смазки член.

И Том кричит. Он больше не контролирует себя. Не ощущает себя отдельно... Есть только пальцы, губы... боль, удовольствие...

– Крис! Крис... боже... – слова вырываются вместе с криком. Но Том не слышит себя. Дергается, словно марионетка в умелых руках. Именно такое ощущение. Будто пальцы Криса внутри управляют его телом. Резкое движение – и боль... Или не боль? Простреливает с головы до ног, словно электрическим разрядом...

Как здесь понять, когда член вылизывают наглым горячим языком?

Время сливается, сминается в нечто неосознаваемое... Первозданный хаос. Наверное, он был именно таким.

– Трахни меня! Крис! – Том судорожно выгибается, выкрикивая свою просьбу. Сейчас он готов умолять.

...ты будешь стонать и умолять... Ты будешь кричать мое имя, сжимая в себе мои пальцы...

– Что? – Хемсворт поднимает голову. Он улыбается.

Улыбается.

– Возьми... – сознание словно пульсирует. – Крис, я... пожалуйста!

– Сам, – хрипло выговаривает Хемсворт, откидываясь вдруг на спину. – Если тебе нужно, ты и разбирайся.

И откровенно ведет ладонью по прижатому к животу члену.

И Том, едва не плача от стыда и распирающего возбуждения, обхватывает его ладонью, проводит пару раз, распределяя смазку, и хрипло выдыхая, опускается вниз, сразу принимая в себя полностью.

Мало... Мало!

Двигаться, заполнять до отказа эту пустоту внутри... Боже!

Эта боль... Уже нет. Не боль. Что-то извращенное. Хочется все больше.

Том упирается ладонями в тяжело вздымающуюся грудь Криса и приподнимается, запрокидывая голову.

Из груди рвется стон. А бедра обхватывают теплые шершавые ладони.

Крис... Притягивает к себе, укладывает на грудь, заставляя уткнуться в плечо. И толчок. Еще один...

Хиддлстон уже не знает, смеется он или плачет.

Мгновение – и сильное тело придавливает к кровати. Крис вдавливает в матрас, перекатившись.

Нужно шире развести ноги, дать двигаться. Чтобы глубже, чтобы сильнее...

– Тише, хороший... – в голосе Хемсворта нет больше того безумия. Только нежность.

– Я... Крис, я... Я люблю... – Том силится выдохнуть слова в коротких паузах между ритмичными толчками, – тебя, Крис...

– Я... Крис, я... Я люблю... тебя, Крис... – сорванный голос проникает в каждую клетку организма. Словно яд.

– Знаю, – Хемсворт утыкается куда-то в плечо музыканта, увеличивая амплитуду толчков. – Знаю, Том.

И Хиддлстон отчаянно стонет, подаваясь вперед.

– Сильней! Не надо... не жалей! Мне нужно... Нужно, чтобы внутри...

В глазах уже давно темно.

Развести худые бедра еще шире, еще раскрыть... Сильнее. Вбиваться в жаркую тесноту. Чтобы стоны музыкой лились в уши.

Боль. Ведь может быть боль!

Что если Том только для него...

Крис замирает, сжимая плечи музыканта. Вглядывается в мокрое от испарины и слез лицо. Слезы?

– Том... ты же... – Хемсворт не знает, что сказать. Поэтому просто закусывает губу, замолкая.

– Нет... – Том словно отчаянно подается вперед. – Зачем ты остановился?! Боже, что же ты... Крис, мне надо!

– Тебе больно?

– Да, боже! Мне... Крис! – музыкант отчаянно всхлипывает, сжимаясь, – пожалуйста!

И Хемсворт слушается. Потому что сам не может больше... Потому что слишком тесно. Потому что внизу живота словно разливается жидкий огонь.

И Крис хрипло стонет, толкаясь в последний раз. И обхватывает член Тома поверх его руки.

Хиддлстон кончает молча. Просто закрывает глаза, откидываясь на подушку.

Крис дергается было податься назад, выскальзывая. Но музыкант обхватывает его за талию, сжимает бедрами и шепчет:

– Останься... во мне. Немного... Я хочу чувствовать.

И Хемсворт расслабляется. Целует Тома в лоб и шепчет на ухо:

– Тогда у меня дома... Ты знаешь, что это был твой первый раз?

– Я... не думал об этом, – музыкант сосредоточено хмурится. – Но... да. Получается первый. А ты оттрахал меня... на диване. Даже штаны с меня, как следует, не снял, – укоризненно замечает он. Но прозрачные глаза смеются.

– Это и мой первый раз был, – Крис делано обижается. – Я же с мужчинами никогда. Ты меня совратил.