Через щелку меж пальцев видно только тьму.

С чего он взял, что там есть лицо?!

Что вообще можно увидеть в таком мраке? Разве что...

– Думаешь убежать от нас, Том? – вкрадчивый голос будто ласковый, – думаешь, что сможешь забыть? То, для чего был дан твой талант, помнишь?

– Он ведет в бездну! Я не хочу! – не выдерживая, Том кричит, отталкивая от себя... теплые пальцы?

Рука шарит в пустоте, ловит холодный воздух...

– Том... – кто-то осторожно хлопает по щеке, – Том, очнись!

Хиддлстон резко открывает глаза и тут же видит буквально в сантиметре от себя обеспокоенное лицо Криса. Голубые глаза, прядка светлых волос на лбу...

– Извините... – единственное слово, на которое его хватает, звучит непозволительно измученно.

Ну, надо же... Вот так вот вырубиться в чужой машине.

Нет...

Том мягко отстраняет Криса, выпрямляясь на сидении.

Не просто в чужой машине.

– Что происходит, Том?

Говорит так, будто что-то понимает. Будто услышал...

– Думаю, мне стоит пройтись пешком, – Хиддлстон касается пальцами ручки двери, – мы уже совсем близко.

– Нам еще пять кварталов ехать до отеля, – Крис словно специально, снова касается плеча, – куда ты пойдешь в таком состоянии? Зато мой дом совсем близко, видишь стеклянную высотку? – теплые пальцы задевают кожу, когда Крис проходится носовым платком по испачканному в крови лицу Хиддлстона, – давай ко мне? Проведешь вечер в компании. Все лучше, чем опять одному напиться.

– Откуда... ты знаешь? – пронзает страх.

А Крис наигранно удивленно поднимает брови и уточняет:

– Насчет того, что ты пил?

– Да... – и Том прикусывает губу, слыша в своем голосе откровенный испуг.

Параноик... Наверняка по нему просто видно.

– Я тоже хотел, – Хемсворт медленно трогается с места, – да и выглядишь ты неважно.

Том расслабляется в кресле, чувствуя всю неправильность, но вместе с тем естественность ситуации.

Ему бы сейчас заставить Криса остановиться, выйти из его чертового пафосного джипа и больше не вспоминать об этом человеке. Но... с другой стороны, что он потеряет, проведя хоть один вечер не в одиночестве? Как там Крис сказал? В компании?

Именно...

Лифт едва слышно убаюкивающе гудит. В металлических панелях дверей Крис видит свое смутное отражение. Привычное, чуть расплывающееся... А вот силуэт Тома напротив – отчего-то чересчур четкий. Пугающе темный... Или только так кажется из-за черного пальто?

– Вы высоко живете, Крис, – неожиданно прерывает молчание музыкант, судя по звуку, облокачиваясь на стенку.

Одна из шаблонных фраз, призванных избавлять от неудобной тишины. Англичанин говорит явно вынужденно, опять почему-то переходя на «вы».

– Расслабься, Том, – наверное, чересчур наигранно бросает Крис, делая акцент на своем дружеском обращении, – этот лифт не застрянет. Он совсем новый, как и здание.

Зачем он вообще это ляпнул? Кто вообще сказал, что Том боится именно того, что лифт застрянет?

Хемсворт закусывает губу, буквально чувствуя, как за спиной натянуто улыбается Том.

И вдруг...

– Вы... – Хиддлстон осекается, видимо одергивая себя, заставляя отказаться от официального тона, – ты словно читаешь мысли, Крис.

– Я тоже поначалу боялся, а потом привык. Мне всегда...

И кабина останавливается, с мягким тихим звуком раздвигая двери.

Крис зачем-то проводит ладонью по волосам, а потом шагает на лестничную площадку, одновременно доставая ключ.

И вдруг вспоминает, что в квартире бардак. Такой, что самому перед собой стыдно, что говорить о постороннем...

– Том... – Хемсворт оборачивается к тихо стоящему флейтисту, – ты извини, у меня там беспорядок... Не обидишься?

В ответ Хиддлстон только едва заметно качает головой, снова демонстрируя свою поразительную способность окатывать холодом.

Прихожая встречает тишиной и запахом кофе. Крис удивленно втягивает носом воздух, пытаясь сообразить, откуда же запах... Как вдруг вспоминает, что собираясь на работу, впопыхах выронил чашку прямо у двери.

Ну, конечно... Вот и осколки на темном засохшем пятне.

Господи, вот это действительно... ситуация.

– Раздевайся, – голос, наверное, звучит жалко, – извини за все это, но моя домработница, видимо, решила взять себе внеплановый выходной, – зло говорит Хемсворт, стягивая куртку.

– Ничего... – в темноте Том, похоже, ориентируется отлично и поэтому почти сразу нашаривает вешалку, – не страшно.

Черт бы побрал эту английскую вежливость!

Нет, чтобы посмеяться над неряхой, пошутить над дурацкой ситуацией...

– Проходи, – Крис распахивает легкие створки, пропуская музыканта в гостиную, – будешь кофе или что-то в этом роде?

– Все равно, – Хиддлстон улыбается уголком рта, – я могу куда-нибудь поставить цветы?

И Хемсворт, наконец, замечает, что флейтист прижимает к груди букет белых лилий. Упаковка совсем простая, но от этого нежные цветы смотрятся только выигрышней.

– Давай их сюда, – Крис осторожно берет букет, – я найду что-нибудь. А ты пока можешь посмотреть тут... все, – он неопределенно поводит подбородком, – не обращай внимания на бардак.

И почти с облегчением отворачивается, выходя в коридор.

***

Когда Крис возвращается, держа в руках чашки, Том вскидывает на него прозрачные глаза, отрываясь от экрана телефона, и бледно улыбается. От этой улыбки по телу расползается неприятное свербящее чувство неловкости. И Хемсворт спешит отвести глаза, преувеличенно осторожно опуская чашки на стеклянный столик, заваленный журналами. Среди глянцевых изданий Крис видит и свой. Но почему-то показывать его Тому не хочется. Вряд ли он... читает подобное.

– У тебя красиво, – вежливо говорит музыкант, поднимая чашку. – Очень стильно.

– Я сам работал над дизайном, – гордо улыбается Хемсворт, – полгода потратил.