ЗНАМЯ КИММЕРИЙЦЕВ © Перевод С. Ботвинник Словно знамя киммерийцев, Небосвод изодран в клочья. Стяг Халдеи багровеет, Кровью, ядом напоен. Скорпион мгновенье выбрал — Он себя ужалил ночью; И над городом сожженным Вихрь пылающий взметен. Наша лирика сегодня Зарыдать опять готова. Ей о белых днях воскресных Сердце помнить не велит… Как паяц, на храм Лафорга Влез паук, искавший крова, И на тонкой паутине Он под куполом висит! У Христа теперь четыре В мире есть евангелиста: Гоги, Валериан, Паоло, Я — четвертый, Иоанн. Остров Патмос — мой Орпири, Край нетленный, край лучистый, А для нового крещенья Топь Риона — Иордан. Все уйдем мы. Будет сломан Меч стиха у рукояти, И поэзия пред смертью Свой поднять не сможет взгляд. И в агонии, чуть слышно, Как последнее заклятье, Наши имени четыре Трубы скорбно протрубят! Но архангельского гласа Я не слышу рокового, Патмос гибелью не дышит, Не влечет его она… А меня сегодня Демон Наших дней тревожит снова. Подливать не нужно в чашу — До краев она полна! 1921 Тбилиси АНГЕЛ-ВСАДНИК Поэма © Перевод Б. Резников 1 Свет Апокалипсиса! Дальний путь — Халдея, Киммерия, перевалы Кавказа… Судьбы Грузии догнать Возможно разве только на крылатом Коне: но путь твой ныне к нам ведет, И вся надежда наша ныне — ты, Свет Апокалипсиса, ангел-всадник! Легко ль осилить было дальний путь? И если мы, поэты, существуем Досель, то лишь благодаря тебе… 2 Легко ли было одолеть болота? У нас, в Орпири, увязала в них И цапля! Одиноко там стоит Храм Белого Георгия, и грудь Отца — опора для тугих копыт Летящего коня… Каждую ночь Меня терзало небо Вавилона: Столбами из болот вставая, всю Округу отравляла лихорадка — Тогда-то в душу мне навек запал Один напев, и Грузия его Запомнит. В юности впервые мне Явился юноша бессмертный, ангел Надежды Апокалипсиса… Все Прошло пред ним: заря на Красном море, Эскадры пьяных кораблей, матросы Сидона, караваны с серебром И золотом Халдеи, Золотое Руно, меч Олоферна, копья Македонца, Кривые сабли мусульман, Джалал- Эд-Дин, кастрат и негодяй Ага- Мохаммед-хан Иранский… И веками — Долины Грузии, как зеркала Великих азиатских плоскогорий: Походы узкоглазых желтых орд, Их оргии и резкий запах спермы В гаремах. В реках крови, в языках Огня теряется воспоминанье О юном белом всаднике — бессмертной Надежде Апокалипсиса. 3 Я, Последний внук прославленных поэтов, Царей смиренных, получил в наследство Обломки сабли Саакадзе. Я Узнал все в мире, кроме одного — Статистики безвестных, безымянных Героев Грузии. Но помню я Грудь женскую в клещах у палачей, Крцаниси, Цицамури, своды камер Метехи, бесконечную дорогу В Сибирь, в тайгу, и радостную весть О Революции, о низверженьи Царизма! И — поэзию Рембо, Загадочные «Песни Мальдорора», Лафорга скоротечную чахотку И смерть, кровь Карамазова-отца И сифилис… А как забыть мне вас, Красавицы Иверии? Царицы Тамар и Русудан, все Нины наши, В единственную слившиеся Нину, Мадонна, Мерико, Мелита, Марта! Евы без фиговых листков, гетеры Халдеи древней… Но и вы уйдете, Забудетесь! Останется одно — Бессмертный юный всадник, белый ангел Надежды Апокалипсиса… 4 Вот Двойник Летучего Голландца — темный, Тяжелый конный памятник в хинине Санкт-Петербурга. Ржавчина разъест Коня; но, как бурдюк с вином, разбухнет Наездник-император. И тогда-то Погонит в путь перед собой другого Евгения бессмертный ангел-всадник! И дальний путь его не утомит, И, как Иону, кит не умертвит, И злые духи разбегутся в страхе Пред ним. Вот стаи белых голубей Летят средь белых облаков за Белым Георгием… — Что ж дальше? — Ничего! Эсхатология… бред, как обычно… Но я, поэт, в пути далеком этом Отстал и заблудился в зеркалах Широких Грузии. И я слыхал, Как длинноусых карликов толпа В Сиони пела «Аршин-мал-алан»… — Эй, кто из вас похитил Амирани, Который плакал здесь? А кто заставил Вдруг замолчать поэта из Рустави, Который плакал здесь? И кто из вас Сломал меч Саакадзе, полководца, Который воевал — не плакал здесь? Хребет, поклонами не искривленный, — Вот древко стяга киммерийцев, стяга Георгия Победоносца; кто Согнул его? Древнее семя — запах Вина Эрети, кладезь без конца И края; кто же иссушил его? …Вдруг загорланят хриплыми басами «Многая лета», и вино стекает По их широким, словно океан, Штанам с расстегнутыми поясами. Хор карликов с огромными усами Поет в Сиони «Аршин-мал-алан»… 1921 |
