Незадолго до своей смерти Симон Иванович рассказал мне об этой последней встрече:

— Нина прибежала ко мне… «Симон, — говорит, — к нам ходят писатели, уговаривают Тициана, чтобы он эту статью написал, про Паоло. Ужас какой. Он умрет. Ты бы к нему зашел… Только не говори, чтобы он писал эту статью». Я пошел к нему…

В два часа ночи приходил Серго Клдиашвили — Тициан его очень любил, — они ночью играли в нарды.

Дочь Тициана рассказывает:

— В один из последних дней он позвал меня в свою комнату. Он уже все время ходил расстроенный, хмурый. Я вошла — он еще не вставал, был в постели, посадил меня рядом. И вот он мне говорит: «Ниточка, очень трудно тебе будет жить. Я не хочу, чтобы ты не знала. Ты ведь понимаешь, что сейчас происходит. Может быть, исчезнем и я, и мама. Ты останешься совсем одна, с бабушкой. Будет очень много лишений, но я очень хочу, чтобы ты это поняла. Что бы в жизни с человеком ни случилось, ничто не сравнится с той болью, которую может дать стыд за своих родных. Ты знай, что тебе за родителей никогда краснеть не придется, мы были честные, порядочные люди, и ты всегда сможешь родителями гордиться. Я мог бы тебя спасти от беды, и мы бы жили очень хорошо, но тебе пришлось бы меня стыдиться, пришлось бы стыдиться своего благополучия… В жизни никогда ничего не надо делать вопреки своей совести…». Я расплакалась, и мама увела меня.

— Мы уже два месяца ждали, — вспоминала Нина Александровна. — Мы устали ждать и в ту ночь спали крепко и не проснулись, когда прозвенел звонок. Нита пошла открыть. Я вышла в столовую и увидела, что в столовой светло. На столе в бокале краснела его гвоздика. Мне показалось — утро, пришла молочница, я обрадовалась — на миг…

15 декабря 1937 года.

Эта дата не скоро стала известна. Сначала никто ничего не знал. Ходили слухи. Роились ни на чем не основанные надежды.

«…Обращаюсь к Вам в связи с делом Берия. Наконец настал день, когда не только для Грузии, которой выпала горькая доля многолетнего „шефства“ этого авантюриста и негодяя, но и для всей нашей страны стало ясно, что Берия — враг народа. Первые же шаги вредительской деятельности этого злостного врага были направлены к тому, чтобы беспощадно уничтожить передовую грузинскую интеллигенцию, получившую образование в России, в русских университетах, усвоивших высокую русскую культуру. Берия организовал целый ряд провокаций, подтасовывая факты из жизни и деятельности этих людей… Одной из первых жертв Берия пал и мой муж Тициан Юстинович Табидзе, один из лучших советских писателей Грузии, поэт и общественный деятель, многие годы пользовавшийся широкой популярностью у себя на родине. Тициан Табидзе был арестован 10 октября 1937 г. по личному распоряжению Берия. Накануне ареста Берия вызывал к себе Т. Табидзе и в порядке „психической атаки“ обвинил его в том, что он „дружит с русскими писателями“, а затем потребовал, чтобы Табидзе оговорил известного поэта Паоло Яшвили, которого тот же Берия за два месяца до того довел до самоубийства все возраставшими требованиями оговоров и провокаций. Берия заявил, будто Паоло Яшвили признался в пьяном виде ему, Табидзе, в том, что состоит шпионом одного иностранного государства. Когда Т. Табидзе отказался опозорить память товарища, Берия пригрозил, что арестует и Тициана и меня, его жену. Убедившись в том, что Т. Табидзе ни в коем случае не пойдет на заведомую подлость, Берия распорядился арестовать его…

Я убеждена, что Тициан Табидзе стал жертвой Л. Берия в силу личной неприязни… Он с первых же дней своего возвышения не терпел людей, идущих своим путем, имеющих свое мнение, хотя бы по вопросам культуры, истории, искусства, в которых Берия, по своему полному невежеству, ничего не смыслил… Прошу о пересмотре „дела“ Тициана Табидзе и, если его уже нет в живых, хочу надеяться, что руководители партии и правительства найдут возможным восстановить чистое, светлое имя поэта…» [30]

Фотографии (кроме особо оговоренных) предоставлены Государственным музеем грузинской литературы