«Высоким будь, как были предки…» © Перевод Б. Пастернак Высоким будь, как были предки, Как небо и как гор венец, Где из ущелья, как из клетки, Взлетает ястреба птенец. Я тих, застенчив и растерян. Как гость, робею я везде, Но больше всех поэтов верен Земле грузинской и воде. Еще над бархатом кизила Горит в Кахетии закат, Еще вино не забродило И рвут и давят виноград. И если красоте творенья Я не смогу хвалы воздать, Вы можете без сожаленья Меня ногами растоптать. Высоким будь, как были предки, Как небо и как гор венец, Откуда, как из темной клетки, Взлетает ястреба птенец. 1926 «Трижды существуя…»
© Перевод Б. Пастернак Трижды существуя, Я крещен втройне, Смерть придет впустую В первый раз ко мне. Я в конец плачевный Верить не могу, Видя ежедневно Выси гор в снегу. В третье посещенье Буду я — полей Сжатых совершенней, Яблока спелей. 1926 ЕВРЕЙСКАЯ МЕЛОДИЯ © Перевод Ю. Даниэль Сиони рядом был — Вблизи от Вавилона, И кедра аромат На крыльях ветра реял, И сторожил Кавказ Надменно, непреклонно Народов и племен Затворенные двери. Да, плач — всегда есть плач, А плач о доме — вдвое; Так мы рыдали там, Где Вавилона реки, Сто сотен лет назад В тоске надсадной воя По мертвому, От нас ушедшему навеки. Рыдаю, как Аракс, Мне глухо вторит Мтквари, Придет с восходом свет, Уйдет с закатом снова, О, Боже, силы дай Дрожащей, слабой твари, Когда казнит людей Свирепый Иегова! Да, Библия в крови И все же ищет крови, И песня все течет Сквозь сомкнутые веки, И Байрона напев Грознее и суровей, И Гейне слезы льет, Просаливая реки. От иудейских слез Куда поэту деться? Спеши, спеши, душа, За сердцем поспевая! Ко мне приходит вновь Утраченное детство, Я слышу: вот струна Давида огневая. Яфета дочь — рабу Протягивает длани, Сидония идет, Вперед шагая смело… Дворовый пес в углу, Надсаживаясь, лает, И у подъезда ждет Клиента Даниэла. Хлопочет Исаак, Добро продать стремится — Товар открыт для всех, Как выставлен на блюде: — Есть мыло, шпильки, соль, Гвоздика и корица, Неужто никому Не нужно это, люди?! А ну-ка, подходи — Парча-мануфактура!.. За ним галдеж и визг, Мальчишьи крики звонки. Такая уж судьба, Такая уж натура — А где ж, бедняга, хвост Несчастной лошаденки? Божится, плачет он, — И все ж ему нет веры. Он Бога сто раз в день Окрутит и обманет. Кто ведает, что он Изведал и измерил? Ходить, бродить, хитрить — Таким он делом занят. О, не торгуйся, мать, — Не знает сам, о чем он Бубнит, когда твердит О соли и о мыле… Был слышен свист кнута Над ним, над обреченным, Когда неправый суд Над Бейлисом творили. Рыдала и рвалась В огне душа студента, Но что он мог свершить, Что сделать в этом громе? В смятенье и пожар Душа была одета, Когда впервые я Услышал о погроме… 1926 ИСЕ НАЗАРОВОЙ («Эту память с весенними бурями…») © Перевод Ю. Михайлик Эту память с весенними бурями Не отдам я прошедшим годам. Я читаю «Восстание в Гурии», Приближаясь к гурийским горам, К самой первой любви, к той непрошеной, К той, терзавшей меня по ночам. И чем дальше мы ветром отброшены, Тем бездомней, бездонней печаль. Там, в безгрешном твоем сновидении, Два поэта, лишенные сна. И любовь неподвластна забвению, Ибо может проснуться она. Ты с Паоло. А третьему лишнему Выпал сумрак гурийских дорог, Где рукою подать до Всевышнего, Что утешить влюбленного смог. Ты, как прежде, чужая и близкая. Нет, как прежде, отрады в стихах, Что же делать с горами гурийскими И ночными огнями в горах. 1926 |
