ПЕТЕРБУРГ © Перевод Б. Пастернак Ветер с островов курчавит лужи. Бомбой взорван воровской притон. Женщины бредут, дрожа от стужи, Их шатают ночь и самогон. Жаркий бой. Жестокой схватки звуки. Мокрый пар шинелей потных. Мгла. Медный Всадник опускает руки. Мойка лижет мертвые тела. Но ответ столетий несомненен, И исход сраженья предрешен. Ночь запомнит только имя «Ленин» И забудет прочее, как сон. Черпая бортами мрак, в века Тонет тень Скитальца-Моряка. В ночь на 25 октября 1917 Кутаиси ВАНКСКИЙ СОБОР
© Перевод И. Мельникова Край Наири… Твердокаменный Ванкский собор… Воспоминания сердце мое бередят. Берег Халдеи. Мираж, иссушающий взор. А на арене жонглеры построились в ряд. Если бедняга Пьеро в поминаньях ушедших След не оставит — ну, что же, и это не горе. Он Коломбиною будет сегодня утешен. Роза литании вспыхнула в Ванкском соборе. Может, две наши свечи догорят понемногу. Что ж, еще ярче стихов засияет свеча. Будем скитаться отныне. Тоска и дорога Души нам ожесточат. Жизнь — заклинаю! — даруй хоть на миг передышку Паре нелепых коверных. Потом — твоя власть! Клоун шуту панихиду справляет вприпрыжку. Плачет лукавый паяц, над собратом глумясь. 6 января 1918 Тбилиси ХАЛДЕЙСКИЙ БАЛАГАН © Перевод Л. Мальцев О родина, смотрю я на тебя Из сумерек партера. Мой старый балаган, с тобою снова я — Бродяга и актер. От выцвета души твоей не защитили Ни пестрая фанера, Ни холст цветной — всё солнцем беспощадно Расстреляно в упор. Еще стекаются с актерами фургоны. Раскрашенные, в блестках, Сидят фигляры, фокусники, маги; Борцы шагают в рост. О братья милые, сегодня с вами я Сыграю на подмостках. Поставим «Душу» мы. Старинный этот фарс Возобновим для звезд. Пусть о Тамаре, Троице святой, О благости старинной Расскажет летописца Грузии Правдивое перо. А я, склонясь над плачущей моей Подругой Коломбиной, Лишь звездам расскажу о ней слезами, Как преданный Пьеро. Всегда с тобой рыдать я буду, Коломбина! И правдой наших слез Не смыть румян твоих, что положил жестокий Гример — туберкулез. 22 апреля 1918 Боржоми ВТОРОЕ АПРЕЛЯ © Перевод Ю. Михайлик Взяли Батуми, идут на Орпири татары, Плачет апрель лепестками багряного цвета. Гневный Сатурн, ты мне горем грозился недаром. Горы горбаты и сгорблено сердце поэта. Возраст поэта измерится четвертью века. Старше веков его сердце и Грузии старше. Красный колпак в роковую минуту ответа Вскинет Пьеро, Гарибальди неистовым ставший. Немилосердны слепящие звезды Халдеи. В Ванкском соборе паду на колени во прахе, Чтобы кошмары ночные мои поредели, Чтобы расчесться с прошедшим хотя бы на плахе. Изнемогаю при мысли о новом позоре, Сам за себя и за Грузию в горькой тревоге. Друга мои, вся душа моя в копоти горя, Горем полны наши прежде веселые роги. Апрель 1918 ВАЛЕРИАНУ ГАПРИНДАШВИЛИ («Мечта твоя варилась в кухне Гойи…») © Перевод П. Антокольский Мечта твоя варилась в кухне Гойи. Ты бродишь в сумерках Эскуриала. Лишь молния, бывало, озаряла Полночный Кутаис перед тобою. Офелия твоя или другое Твое безумье — сколько матерьяла! Ты укрощал стихами рев Дарьяла — Сам весь в крови — в разгар ночного боя. Там — трупы двойников твоих простерты. Там жаждет боя тень Лотреамона. Там я, твой друг, оружием владею. Там за тобой пылает Запад мертвый. За мной — Восток таинственной Халдеи. Мы всех поэтов славим поименно. Апрель 1918 Орпири СВЯЩЕННИК И МАЛЯРИЯ © Перевод И. Дадашидзе В малярийной испарине бредит больная луна. И Орпири уже не скрывает рубцы и руины. Хоть светла эта ночь, но халдейская месса черна. И отцовский убрус оплетают силки паутины. …Это сказ о безумном священнике и малярии… Как раскашлялись хором лягушки окрестных болот, Словно вправду чахотка сегодня их всех разобрала. И озноб до рассвета луну пожелтевшую бьет, Чтоб металась в горячке, сорвав облаков покрывало. …Это сказ о безумном священнике и малярии… Ну, какие созвездья терзают нас ночью такой? Ну, к каким сатурналиям рвемся душой исступленной? Что ж ты, родина, сердце врачуешь мне желчью сухой, Что ж ты раны мои прижигаешь железом каленым? Вот уже саранча налетает на пашни твои, И проклятые нивы готовы к последней потраве… Ах, в каком из трактатов теперь описать в забытьи Желтоглазое время монголов и дни Моурави?! …Это сказ о безумном священнике и малярии… Нынче небо Халдеи безжалостно, как эшафот. Этой ночью в Орпири нельзя ни уснуть, ни забыться. Ну так что однолюбу осталось от прежних забот — Только боли свои собирать по слогам, по крупицам. О, звезда Сакартвело, и впрямь ты отныне мертва. И метания наши — всего лишь потуги пустые!.. И в псалом погребальный вплетаются те же слова — Прежний сказ о безумном священнике и малярии… Октябрь 1918 Тбилиси |
