Биль сидел и хмуро посматривал в свой стакан.

— Элиза была испорчена, — продолжал он. — Она не могла понять, что у меня есть не только она, но и работа. Да что там, черт возьми! Все разводы одинаковы. Какой смысл говорить? Мальчик мой, если бы я начал рассказывать тебе о Элизе… Ты знаешь, что она хотела сделать? Она пыталась заколоть меня ножом для разрезания бумаг.

— Что ты, Биль! Почему она вдруг захотела заколоть тебя?

Биль отпил несколько глотков виски и стал как будто бодрее.

— Мы просто разговаривали, — сказал он. — Так, ничего серьезного. Вели себя, как обычно… А что я только не делал для Элизы! Палм Бич![37] Голливуд! Она — актриса, великая актриса… Нет, ты не поймешь.

— Должно быть, она ужасная эгоистка, Биль.

— Естественно. Ну, а посмотри на меня. Я тоже эгоист. Над такими вещами самое лучшее смеяться. Что-то похожее произошло и с тобой — только ты наелся крабов, а я женился на Элизе.

Биль посмотрел на потолок и улыбнулся, но я видел, что ему не так уж весело, и у меня появилась надежда, что он переменит тему.

— Да, черт возьми, — снова заговорил он. — Элиза была и осталась славной девочкой. Некого винить, что так произошло.

— Не думаю, что в таких делах можно найти виновного.

Биль некоторое время молчал, но я догадывался, что он продолжает думать о своих отношениях с Элизой. Несмотря на загар, он выглядел сейчас осунувшимся и усталым — казалось, он сам себе осточертел и все на свете ему опостылело.

— Биль, выбрось-ка все это из головы.

Он снова встряхнул лед в стакане и поставил его на стол. Потом вынул из кармана золотой портсигар, но, взглянув на него, сунул обратно.

— Дьявольщина! Ведь это же ее подарок. Беда в том, что я никак не могу забыть, что делала она, что делал я, что мы делали вместе.

— Биль, ты же знаешь, что я и Кэй всегда с тобой.

Биль посмотрел на меня отсутствующим взглядом и отхлебнул виски.

— Она никогда не понимала меня, — произнес он, — но все говорят так. Возможно, и я никогда не понимал ее. Будь я проклят, если знаю, почему все так произошло. Может быть, я самый настоящий подлец. Не знаю.

— Нет, ты не подлец. Не получилось — вот и все. Тут уж некого винить.

Биль снова отпил из стакана и провел руками по пиджаку, разглаживая его.

— Могу поделиться одним наблюдением, — обратился он ко мне, — его подтверждает каждый случай, вроде моего. Нет ничего опаснее, чем неудачно жениться, С таким человеком вечно происходят всякие неприятности. Каких только неприятностей не случалось со мной за последние два года! Ты даже не поверишь… — Тут он слегка улыбнулся. — А знал бы ты, какие неприятности были у Элизы!

— Полагаю, — начал я, — что если бы у вас был ребенок…

На лице Биля отразилось сильнейшее удивление.

— Ребенок? Боже, при чем тут ребенок?

— Ну, не знаю.

Биль не спускал с меня глаз, и я с радостью заметил, что он выглядел теперь совсем не так плохо.

— Говори, говори, мой мальчик! Так при чем же тут ребенок?

— Ну как тебе объяснить? Конечно, у кого не бывает неприятностей. Я знаю, что мои поступки иногда заставляют Кэй беситься. Очевидно, временами я бываю ужасно глуп. Но стоило у нас появиться Джорджу, как все пошло лучше. По-моему, мы с Кэй все-таки счастливы. Мы всегда были счастливы.

Биль поднял стакан, но тут же снова поставил его на стол.

— Ты можешь повторить свои слова? — спросил он.

— Пожалуйста, хотя, кажется, я и так выразился ясно. В общем и целом, мы с Кэй всегда были счастливы.

— Хорошо, — мягко проговорил Биль. — Ты только скажи, в чем выражается ваше счастье.

Биля порой смешили вещи, в которых я не находил ничего смешного.

— Объяснить это не так-то просто. Представь, что ты взял много разных чисел, каждое из которых в отдельности ничего не значит, пока ты их не сложишь вместе.

— Я умолк, потому что не чувствовал желания разговаривать о нас с Кэй.

— Продолжай, — попросил Биль. — Так что же с числами? — Он начал улыбаться.

— Не понимаю, что тут смешного. Все, что делают двое — ну, хотя бы мы с Кэй, — постепенно увеличивает общий итог. Тут и детишки, и дом, и собака, и все наши знакомые, и все те случаи, когда мы бываем в гостях на званых обедах. Конечно, мы порой ссоримся, но когда вы складываете все вместе, общий итог получается не таким уж плохим, как можно было бы опасаться, если судить по отдельным слагаемым. Возможно, так живут и все остальные.

Биль налил себе виски. Он, видимо, хотел что-то сказать, но не сказал, продолжая смотреть на меня.

— Может быть, ты и прав, — произнес он наконец, — но говоришь ты, как сторонник «Оксфордской группы»[38].

— Да что ты! Извини, пожалуйста, Биль. Я не хотел разговаривать о себе и Кэй. Но я подумал об этом сегодня утром, когда она пудрила себе пос.

— Что? — переспросил Биль.

— Я думал об этом сегодня утром, когда Кэй, перед тем как отправиться с тобой на пляж, приводила себя в порядок перед зеркалом.

— Что за чертовщина! — воскликнул Биль и провел рукой по своим курчавым, все еще не тронутым сединой волосам. — Сколько сейчас времени?

Я взглянул на часы, стоявшие на столике рядом с кроватью.

— Две минуты седьмого.

— Да? У вас есть радио?

— Конечно. Вон, на столе. Хочешь послушать последние известия? Немцы вступают в Польшу.

— Последние известия? Ко всем чертям последние известия. Сейчас начнется передача, посвященная Коуза. Мы включили в нее Биля Бинго с его новым джаз-оркестром и Лэрри Лича в качестве нового конферансье. Я хочу послушать, что получится у этого плюгавого гомосексуалиста.

— Кто такой Биль Бинго?

— Ты не слыхал о Биле Бинго? Он пользуется такой популярностью, что мы платим ему пять тысяч долларов за тридцатиминутное выступление; у него куча угрей и дымчатые очки. Одну минуту. Вот он. Сейчас выступит Лэрри. Я сам составлял текст передачи.

Биль встал у радиоприемника и, зажав в одной руке стакан с виски, поднял другую, призывая к молчанию. Из приемника на фоне нежной музыки раздался медоточивый голос, заполнивший комнату:

— И вот вас снова приветствует Коузиландия.

— Так-то оно лучше, — буркнул Биль. — Без всякой назойливой рекламы мыла. Это подтверждают и отзывы слушателей. Только музыка из Коузиландии.

— А пока мы сидим и созерцаем закат, Биль Бинго и его мальчики сыграют для вас и передадут привет от фабрикантов мыла Коуза.

— Вот и вся реклама, — повернулся ко мне Биль. — И это привлекает слушателей. Лэрри обладает довольно своеобразным голосом, ты согласен?.. А вот и оркестр.

Комната внезапно заполнилась звуками жуткой музыки, которую Джордж называл «шедевральной».

— Сделай потише, Биль, — попросил я. — У меня звенит в ушах.

Покачиваясь в такт музыке, Биль убавил звук.

— Сейчас я выключу, — сказал он. — Да, спорить не приходится — этот парень Бинго знает толк в своем деле!

Он опять покрутил ручку приемника, и звук почти совсем исчез.

— Едва слышно, — сказал он, — а все равно действует.

— Биль, я не хотел говорить о себе и о Кэй. Тебе, наверное, казалось, что ты видишь перед собой проповедника.

— Ах, ты об этом! Совсем нет. Одну минуту. У меня мелькнула мысль.

Он начал тихо расхаживать взад и вперед перед моей кроватью.

— «Пожалуйста, сделай так, чтобы я и впредь оставался счастливым», — бормотал он. — Нет, не подходит. А что, если так: «Я хочу остаться женатым»?

— Что ты имеешь в виду, Биль? О чем ты говоришь?

— О серии радиопередач после того, как мы разделаемся с Бинго. Этот мозгляк при подписании нового контракта попытается содрать с нас еще тысячу долларов. «Я хочу остаться женатым» — серия пятнадцатиминутных скетчей, начинающихся в шесть часов, то есть как раз в то время, когда хозяйка подает обед… Проблемы семейной жизни… Музыка, голос: «Я хочу остаться женатым»… Другие голоса: «Я хочу остаться женатым». Затем сообщение: «Пятнадцать минут в театре Коуза. Мэй и Том в своей повседневной семейной жизни». Не ново, но уже кое-что.