— Минуточку, одну минуточку, дорогие евреи, — вступила в разговор Голда, — А что же сталось с родителями новобрачных? Они не были на свадьбе? О них забыли? Они живы? Такое только в жизни бывает, а сказку так заканчивать не годиться.

— Нет у меня ответа на твой вопрос, Голда, — смутился рассказчик.

— Голда разочарована, — заметил ее муж раби Яков. Тут он обратил внимание на мечтательную улыбку, застывшую на лице одного из его старших учеников по имени Шломо. Цадик ценил Шломо, хотя и порицал его за хвастовство: тот любил щегольнуть своими воспоминаниями о годах, проведенных в Европе.

— О чем размечтался и чему улыбается наш Шломо? — иронически спросил цадик.

— Вспоминаю о Париже, раби, — простодушно ответил ученик.

— Каким же образом эта сказка напомнила тебе о твоем Париже, любезный? — поинтересовался раби.

— Когда я был во Франции, раби, довелось мне читать книгу восточных сказок. И была в книге сказка чем–то похожая на эту. Жениха там находят, созывая на пир всех подданных государства, царем становится девушка, переодетая мужчиной да и кое–что другое, — ответил Шломо учителю.

— Многоуважаемый Шломо, — с расстановкой и сердито произнес раби Яков, — мой друг хасид, цадик и еврейский мудрец раби Меир — Ицхак из города Добров, сочиняя сказки, не заимствует ума из чужих книг!

И двадцать пар глаз — все ученики раби Якова — гневно уставились на товарища.

Раби Залман — цадик из местечка Станиславичи. Он еще молодой человек, не более года назад наследовавший своему умершему отцу, знаменитому праведнику раби Шмуэлю.

Покойный раби Шмуэль был большим другом Раби Якова, цадика из города Божин. Раби Яков полюбил Залмана. Дабы поддержать молодого наставника хасидов, божинский раби пригласил его к себе в дом. И вот сейчас, на исходе субботы, раби из Станиславичей восседает во главе стола. Место это уступил ему хозяин дома, усевшийся по правую руку от него. Настало время сказок.

— Евреи, — обращается к рассевшимся вокруг стола хасидам раби Яков, — мы проводили царицу–субботу, и пришло время рассказывать и слушать сказки. Сегодня мы послушаем раби Залмана, сына усопшего праведника раби Шмуэля. Прошу оказать честь моему гостю из Станиславичей.

Хасиды приготовились слушать, и раби Залман стал рассказывать.

Жили в одной стране царь с царицей и не знали они счастья, потому что Бог не дал им детей. Годы идут, а наследников все нет. Обращалась монаршая чета к врачам. Выполняли все предписания лекарей, а дети так и не народились. Отчаяние заставляет верить в чудеса. Призвали колдуна с дальней окраины. Думали, потанцует чародей у огня, позвенит в бубен, произнесет свои заклинания, и появится долгожданное дитя. Но и колдовство оказалось бессильным. Что делать?

Среди подданных государства были и евреи. Царь не любил их и притеснял, в чем его нельзя упрекать, ибо евреев понять труднее, чем любой другой народ. А таковы уж все люди, не исключая монархов: кого не понимают, того и не любят. Стало известно царю, что среди евреев есть один праведник и мудрец, которого его единоверцы называют цадик.

— Пойду я к еврейскому святому, попрошу, пусть помолится за нас с тобой. Молитвы праведников Бог слышит первыми, — сказал царь супруге.

Неприязнь между царем и евреями была взаимной.

— Все в руках Господа, — уклончиво ответил властителю цадик. Царю такой ответ не понравился.

— А евреи в моих руках, — сказал монарх, строго глядя на мудреца.

Тут цадик призадумался: «Пожалуй, стоит помочь ему. Авось, если не он сам, так наследник его будет больше расположен к моему народу.»

— Хорошо, властитель, я буду молиться за тебя Богу. Ежели удостоишься наследника, то, я надеюсь, жизнь евреев станет полегче, — сказал цадик.

— Все в руках Господа, — сказал в свою очередь царь и покинул дом мудреца.

В надежде на лучшее цадик истово молился за монарха, и через год царица родила сына. А еще через год появился на свет его брат. А затем еще, и еще. Родилось у царя четверо сыновей. Евреям легче жить не стало, но скромные царские дары цадик потратил на починку старой синагоги.

Вот и пришло счастье к царю с царицей. Растят сыновей, наследников своих. Царевичи — один лучше другого. Старший — необычайной красоты. Средний — непобедимой силы. Младший — наделен недюжинным умом. А самый младший царевич — он и самый даровитый: в нем и красота старшего, и сила среднего, и ум младшего. И по мнению царицы, он — лучший из сыновей.

Настало время царю выбирать преемника. Царица уговорила монарха назначить наследником престола самого младшего, ее любимца. До поры до времени надо бы держать это в тайне. Но, как известно, чем строже семейная тайна, тем сильней она рвется наружу. Да и у стен есть уши. Как бы там ни было, а самый младший узнал о воле отца. Ему бы скрывать свое счастье, дабы избежать зависти, а он возгордился перед братьями и все им рассказал. И те терзались завистью и ревностью. Каждый из них полагал, что именно он более всех достоин носить корону.

Недовольные задумали погубить счастливца. Тот почуял, что братья что–то готовят против него. А когда старший предложил всем братьям вместе отправиться на охоту в дальний–дальний лес, где прежде нога их не ступала, будущий наследник уже не сомневался: его хотят погубить. Он не забыл ветхозаветную историю о сыновьях Якова и цветной рубахе Иосифа, которую рассказывал учитель Божьего Закона. «Должно быть, и братья это помнят, — подумал он, — однако какие они глупые, даже если и сбросят меня в глубокую яму, ведь их останется трое, а корона–то одна!»

Сын рассказал матери о нависшей над ним беде, и та велела своему любимцу немедленно идти за советом к еврейскому мудрецу. Тот так и сделал.

Цадик залюбовался на красивого, статного, умноглазого юношу. Выслушал его.

— Я помогу тебе, царевич, как помог когда–то твоему отцу. Возьмешь эту маленькую коробочку и всегда будешь носить ее с собой. В нее я вложу талисман — кусочек пергамента, на котором напишу молитву. Талисман охранит тебя от злоумышляющих братьев. А когда ты станешь царем, ты не будешь притеснять мой народ, — сказал цадик и подумал: «Как жаль, что этот смышленый юноша не может стать моим учеником.»

— Благодарю тебя, святой человек, — произнес царевич столь почтительно, что, казалось, он подумал о том же.

Пришло время, и законный наследник взошел на престол. Чтобы завистливые братья не строили козни, их нужно из врагов обратить в друзей. Великодушие и врага делает сговорчивым. И расположил он их к себе, назначив министрами. Соперничества ему бояться нечего, не зря царица говорила, что самому младшему ее сыну равных нет.

— Случай — вот самый справедливый судья. Пусть жребий укажет, кому из вас, дорогие братья, какой пост занимать, — постановил новый царь, памятуя об их ревнивом нраве. И вышло, что старшему брату–красавцу быть министром Наук, силач средний брат займет пост министра Искусств, а умный младший брат станет министром Войны и Побед.

Царь слегка обескуражен таким распределением постов. Людям известны замечательные свойства каждого из царевичей с самого их детства. «Как же истолковать это моему народу, моим придворным да и самим новоиспеченным министрам?» — подумал монарх.

— Пошел бы снова к цадику. Вы, мудрецы, всему даете толкование! — воскликнула, глядя в сторону мужа, Голда, жена раби Якова.

— Голда! Ты мешаешь рассказчику! — вскричал раби Яков, в гневе хлопнув ладонью по столу. Он не на шутку рассердился на супругу, что–то не понравилось ему в ее словах.

— Продолжайте, раби Залман. Простим женщину, — подбодрил гостя хозяин.

— Спасибо, раби Яков, — поблагодарил раби Залман, — Однако, Голда права. Царь снова обратился к еврейскому мудрецу и тот снова помог ему. И еще цадик помог своему народу. Молодой монарх оказался благодарнее отца. Впредь он старался избегать гонений на евреев и почти сравнял их со всеми прочими подданными государства.