Новый раввин слушал наши речи со вниманием. Благосклонно отнесся к благодарности за помощь беднякам. О нашем рвении чаще видеться с цадиком ничего не сказал, зато горячо поддержал желание выучить сыновей и вывести их в люди. Обещал хорошенько все обдумать, посоветоваться с отцами города, точнее местечка, и решить дело в нашу пользу. Образованного человека видно сразу.

Шурин мой женат на дочери одного из наших богачей и живет в его доме. Через него дошло до меня, что вслед за миссией бедняков богачи отрядили к новому раввину своих послов, и тоже с просьбой. Хотят они, чтобы раввин помог им на общественный счет проложить широкую дорогу от местечка до леса. Тогда они сильно увеличат вырубку деревьев, и барыши их вырастут самым решительным образом. А раввин ответил просителям, что уже пообещал хасидам–беднякам помощь в постройке моста через реку и менять своего благородного решения не собирается. И без того жизнь бедняков не сладкая. А богатые смеются, говорят, ты, мол, человек новый, не знаешь еще наш народец. Не верь этим бездельникам. Им работать не хочется, им бы только с цадиком песни петь и хоровод водить. По словам шурина, новый раввин осадил лгунов и очернителей, чуть было на дверь им не указал. А те уверяют, что дорогу проложить — это для дела, а мост построить — деньги на ветер выбросить. И при этих словах богачи вручают раввину щедрое пожертвование на ремонт синагоги. Это, дескать, наш аргумент. Тогда раввин спрашивает, что же по их мнению ему хасидам сказать. А богачи, прощаясь, говорят, что на то он и ученый раввин, чтобы знать, как с народом разговаривать.

А раби Яков подумал: «Послушаем, что будет дальше. Образование делает хорошего человека лучше, а плохого — хуже.»

Призывает раввин к себе нас, бедняков, и говорит так: ”Друзья, я много думал, как помочь вам, самым лучшим жителям местечка и самым верным членам общины. Вы просили навести мост через реку, и это отличная идея. Но у меня родилась мысль получше. Что вы скажете, к примеру, если мы построим широкую дорогу от местечка до леса?» А мы отвечаем, что это выгодно не нам, а богачам. Нам дорога не нужна, нам мост подавай. Как говорится, не уступай и стремись получить, что любишь, а не то придется полюбить, что получишь.

Но зря мы зароптали раньше времени. Не такой он человек, наш новый раввин, чтобы заботиться о сильных в ущерб слабым. Вот послушайте, что сказал он нам в ответ, светлая голова, еврейский ум: «Пусть тешатся своим неправедным золотом эти алчные богачи. Главный выигрыш — ваш. Станут рубить много леса, перевозить и сплавлять его, торговать им. У кого, как ни у вас и сыновей ваших будет занятие и хороший заработок? Станете на ноги, заживете от трудов своих, а не от благодеяний скудной общинной казны. Так уж, друзья, мир устроен. Чтобы бедняку хорошо жилось, богач должен богатеть. Помогая богачу, помогаете себе.»

— О, да этот раввин действительно прекрасно образован и понимает новую европейскую науку экономии. Вашему местечку повезло, Сасон! — прервал рассказчика Шломо, любимый ученик раби Якова, долго живший в Европе и многому там учившийся.

— Все новые науки говорят то, что известно и без них, — заметил раби Яков.

— И все же, учитель, в словах раввина — новизна. Правда, новое не может сразу стать совершенным, — осмелев, возразил Шломо.

— Вот–вот, дорогой ученик, кто ищет новых путей, пусть ожидает новых бед, — оставил за собой последнее слово цадик.

Гость, однако, не разделял пессимизма раби Якова.

— Воистину повезло нам, аминь, — сказал Сасон и продолжал рассказ.

Евреи долго ждать не любят. Вот мы и спрашиваем раввина, а не можем ли мы приблизить счастливые времена. Он задумался, а потом говорит: «Ускорить можно, но для этого придется уменьшить помощь беднякам, а я не хочу этого делать, дорогие мои друзья!» Тогда мы, как один, дружно закричали: «Зато мы хотим! Подумаешь, обойдемся и без бесплатного вина на праздник Пурим, эка важность! Мы понимаем, ради большого жертвуем малым.» На том и порешили мы с нашим новым раввином, дай Бог ему здоровья.

Прошло два года. Широкая дорога проложена. Помощь беднякам урезана. Работают у богачей не наши хасиды, а крестьяне из соседней деревни. Вот мы пришли к раввину, за объяснением нового положения, а заодно просим помощи в постройке моста через реку и напоминаем ему для чего нам этот мост нужен.

«Ох уж мне эти евреи, нетерпеливый народ. Подавай им все сразу. Чуть заминка — сразу пятятся назад. За один раз ничего не появляется, а только чуть–чуть продвигается. Есть у нас теперь, с Божьей помощью, дорога в лес. Древесины в местечке полно. Почем раньше вы за вязанку дров платили? А почем платите сейчас? То–то же! Прошлой зимой даже в самых бедных домах никто не мерз. Правильно я говорю, хасиды?» — обращается к нам раввин. Ну, мы и отвечаем: «Твоя правда, раби.» А раввин продолжает: «А вот праздник Кущей на носу. И потребуются всем вам ветки для шалашей. Все получите бесплатно. Разве это не здорово?» Мы, конечно, подхватываем: «Здорово, здорово, раби! Дай Бог тебе долгой жизни до ста двадцати лет!» Видя нашу поддержку, раввин воодушевляется: «Еврей должен радоваться своей доле. Кажется, так вам говорит ваш цадик? Главное, не терять надежду. Благодарю вас за доброе пожелание, хасиды. Вы знаете, я все для вас сделаю.»

Таков наш новый раввин. Умная голова, золотое сердце.

На этом Сасон закончил свой рассказ. Кое–кому из слушателей история понравилась. Раби Яков не в их числе. Больше всех довольна Голда, жена раби Якова.

— Наконец–то я услышала простую историю и с хорошим концом. Это я люблю, — сказала Голда.

— Я рад, Голда, что тебе угодили. А тебе, Сасон, спасибо. И передавай от меня привет моему другу Меиру — Ицхаку, — сказал раби Яков, пожимая гостю руку.

— Друзья, история, которую я намерен вам рассказать в этот поздний зимний вечер имеет одно несомненное достоинство: она абсолютно правдива. А если кто–либо усомнится в ее достоверности, пусть пеняет на свое маловерие. Воображение — вот путь постижения истины, — с такими словами обратился раби Яков, цадик из города Божин, к своим верным ученикам. Убедившись, что слушатели полны внимания и готовы впитывать каждое слово учителя, раби продолжил рассказ. И вот какую историю услышали хасиды, собравшиеся за знаменитым гигантским столом в доме цадика.

Все знают небольшую еврейскую деревню, что расположена на берегу реки в нескольких верстах от Божина. Многие дивятся плодоносным садам и огородам и чистой песчаной дороге, ведущей к аккуратным колодцам в конце ее. Городские завидуют жителям благословенной деревни и не прочь бы иметь в своем городе бейт–мидраш, то есть дом учения, не хуже деревенского.

Давным–давно на месте деревни стоял одинокий хутор: бедный дом, грядки, несколько деревьев у дома, да лес вокруг. Жил в доме старый вдовый еврей со своими тремя сыновьями. Трудились все четверо от зари до зари, но едва кормились от сада и огорода — не родила земля. Отец плохо знал грамоту. Сыновья не лучше. До ближайшего города, где еврею можно учиться, идти длинной дорогой через лес, а в те времена окрестные места кишели разбойниками — того и гляди, что ограбят и убьют. А ведь если не учиться, то и охота к учению не появится. Даже в синагоге отец с сыновьями бывали не более двух–трех раз в году. Так и прозябали они в нищете и невежестве. Была у старика мечта: разбогатеть, женить сыновей и порадоваться внукам на склоне лет. Да где уж там!

То ли от старости, то ли от непосильной работы, то ли от разочарований несбывшейся мечты, а может быть от всего этого вместе, отец занемог, и вот уж он на смертном одре. Бедный, как слабый, повержен будет всегда.

— Послушайте, что я скажу вам, дети мои, — тихим голосом вымолвил старик, обращаясь к окружившим его постель сыновьям, — Пробил мой смертный час. Не довелось мне увидать вас богатыми и счастливыми. Все что есть у меня — дом и сад — остается вам. А еще вон там за молитвенником спрятана шкатулка. Не помню, как она оказалась у меня. На дне ее лежат три предмета, но для чего они нужны — мне невдомек. Если случится в доме гость из образованных или цадик, покажите ему шкатулку, послушайте, что он скажет. Авось, она вам сослужит службу, — закончил старик.