— Слушай, хасид мою первую загадку, — сказал, обращаясь ко мне, седобородый старец. — Что это за человек, о котором можно сказать: «Не кружит голову почет, и нега славы не влечет?»

— Этот человек — попросту скромник! — выпалил я в ответ.

— Отлично, первую загадку ты отгадал, — сказал довольный мудрец.

— Первую загадку он отгадал, — повторил за мудрецом царь. — Привести мне немедленно торговца птицей, а с ним и надзирателя рынка! — прозвучал грозный голос царя.

Ввели в тронный зал торговца и надзирателя.

— Слышишь, ты, хитрец, доставишь нашему гостю петуха и вернешь его цену. Петух будет в подарок от тебя. А ты, взяточник, возвратишь человеку его деньги вдвойне. Ступайте и выполняйте мой указ! — распорядился царь, и двое мошенников поспешно удалились.

— Продолжайте, мудрец, — обратился царь к белобородому старцу.

— Вторая загадка потруднее первой, — сказал старик. — «Что это за слова такие, что говорящий их смеется, а слушающий — плачет?»

Я призадумался. Наконец меня осенило.

— Эти слова — слова насмешки, — воскликнул я.

— Молодец, ты и вторую загадку отгадал, — поощрил меня похвалой мудрец.

— Он и вторую загадку отгадал, — повторил царь. — Доставить ко мне торговца мелким скотом и мирового судью!

Вошли эти двое в зал.

— Ах вы бестии! Так–то вы встречаете гостя нашей славной страны? Один из вас вернет хасиду барана и цену его, а второй — вдвойне возвратит незаконный свой доход. Прочь с глаз и выполняйте мою волю! — прогремел голос царя.

— Продолжайте, мудрейший, — снова обратился царь к старцу.

— А теперь, хасид, внимательно слушай третью и самую трудную загадку. На земле нашей множество стран. И есть среди них такая страна, что вмещает в себя все страны. Это — особая страна. Страны делятся на города. В особой стране имеется такой город, который вмещает в себя все города особой страны. Это — особый город. Города состоят из домов. В особом городе особой страны существует такой дом, который вмещает в себя все дома особого города особой страны. Это — особый дом. В домах живут люди. В особом доме особого города особой страны живет такой человек, который вмещает в себя всех людей особого дома особого города особой страны. Это — особый человек. А теперь, почтенный, скажи нам, что все это означает? — закончил еврей.

Третья загадка показалась мне легче первых двух, но из уважения к мудрецу я глубоко задумался.

— Я отвечу — сказал я после долгого размышления, — как купец, привыкший выбирать из множества товаров самый лучший и подходящий. Если какая–то вещь имеется во множестве: дома ли, города ли, товар ли какой, то всегда среди этого множества ты найдешь такую вещь, которая соединяет в себе все черты своих родичей.

— Браво, браво, — закричал старец и захлопал в ладоши. — Это великолепный ответ. Я и сам еще не нашел окончательного решения этой загадки. Я загадывал ее многим, и каждый удачный ответ приближает меня к разгадке. Мой учитель, мир праху его, всегда говорил мне: «Все, что теперь сокрыто, когда–нибудь раскроет время.» Твой ответ, хасид, — лучший!

— Твой ответ — лучший, — снова повторил царь. — А подать сюда моего конюха!

Вошел конюх.

— Как смел ты, прохвост, обмануть моего почетного гостя? — Затопал ногами царь, обращаясь к дрожащему от страха конюху. — Вернешь хасиду коня, а плату, что получил за коня, вернешь в придачу. И запомни: вор — не тот, кто крадет, а тот, кого поймали. А теперь поторопись, каналья!

Отправив конюха, монарх угостил меня настоящим царским обедом. Затем распрощался со мной весьма дружелюбно и отпустил восвояси.

А перед заходом солнца хасиды, которые с раннего утра дожидались меня, с изумлением увидали, как открылись ворота страны мошенников и воров, и из ворот вышел я сам собственной персоной целый и невредимый. Одной рукой я держал под уздцы красавца–коня, другой рукой вел на веревке чудесного барана, а на спине коня возвышалась плетеная корзина, с торчащем из нее красным петушиным гребнем. Еще больше удивились мои друзья и незадачливые спорщики, когда я вернул им деньги, да и себе оставил столько же. А потом я рассказал им историю, которую вы сейчас слышали. С тех пор мои дела пошли в гору, ибо торговать я стал только лишь с этой страной. Я отгадал загадки тамошнего еврея, но на один вопрос ответа пока не знаю: «Страна–то эта, особая она, или нет?»

Эту сказку сочинил и поведал своим хасидам раби Яков, цадик из города Божин. Начал он издалека и с непривычного вступления.

Разнятся меж собой обычные слова и слова клятвы. Обычное слово — во власти человека: захотел — изменил, захотел — отрекся, захотел — другое слово сказал вместо прежнего. Не то — клятва. Единожды сорвавшись с уст, она уж теперь не в воле ее произнесшего. Она живет сама по себе, и есть у нее цель, и цель эта — воплощение. Судьба человека во власти всесильного и непостижимого демона клятвы. Возьмем, к примеру, историю хасида по имени Акар.

Реб Акар человек простой, а ум его остер. И практической сметки ему не занимать. Потому–то и стал реб Акар одним из самых богатых домохозяев города. Хорошо иметь дело с таким торговцем, как реб Акар. Слово его — закон: сказано — сделано, обещано — выполнено. Известно всем: удача в торговле — награда за надежность, честность и прямоту.

Все есть у этого еврея, а счастья нет. Потому, что Бог не дал ему детей. Уж больше десяти лет прошло со дня свадьбы, а чрево его возлюбленной супруги бесплодно, как пустыня, по которой скитались их древние предки. «Разводись», — твердит ему родня, но Акар отвергает негодный совет.

Реб Акар — преданный хасид. Твердо и беззаветно верит он своему цадику раби Зэеву. Слушает его советы. Внемлет его речам. А в последние годы все чаще и чаще обращается он к раби с одной и той же просьбой — помолиться за него и за жену его, дабы заметил Господь муку их, и тревогу их, и беду их, и сжалился бы над ними, и снизошел бы до бесконечной тоски простого хасида, и дал бы им дитя и новую надежду в жизни.

А раби Зэев все уходит от прямого ответа, и не говорит своему верному почитателю «Да», и не говорит «Нет». Акар возносит молитвы и с корыстью обрекает себя на бескомпромиссную праведность. И жена его молится, и родня его молится, но тщетно все. Да оно и понятно: Небо ждет голоса цадика, а тот молчит. И испытанный хасид начинает сомневаться в раби и роптать на него в душе своей.

Все настойчивее становится реб Акар, и раби Зэев прячет глаза от него.

— Я объясню тебе, дорогой мой Акар, что мешает мне обратиться к Богу с бедой твоей. Постарайся понять меня. Я ближе тебя к Небесам. Я знаю, ныне большие опасности грозят всему народу нашему. И, если можешь, возьми в толк — в такие времена я не имею права растрачивать влияние свое в высших сферах на помощь одному в ущерб благу многих. И альтернативы у меня нет. Ты не лучше других и не более ценен, нежели они. Знаю, нелегко такое понять, и, поверь, нелегко мне признаваться в этом. И не беспокой меня более своей просьбой, пока не решу я, что дошла твоя очередь, — такими словами отвечал цадик Зэев хасиду своему Акару.

Разговор с цадиком хасид пересказал жене слово в слово. Заплакала она.

— Не поняла я, чего у него нет? — спросила женщина.

— Альтернативы у него нет, — ответил простоватый Акар и недоуменно пожал плечами.

— Попытайся в последний раз, — твердо сказала жена.

Набрался смелости Акар, и вновь подступился к раби со своим делом, когда тот сидел в синагоге над Святой книгой. Вот Акар стоит напротив раби, но тот не замечает хасида, ибо отрешен он от сиюминутного, и помыслы его высоко–высоко на Небесах. Цадик встрепенулся, вернулся в этот мир, вновь увидал несчастное и испуганное лицо бездетного богача и пришел в неописуемый гнев.

— Ты преследуешь меня! Я не сделаю того, что ты просишь. Ты ничего не понял, невежда. Клянусь, не воспитывать тебе детей! И прочь с глаз моих! Прочь! Прочь! — кричал, забывшись, раби Зэев. Впрочем, тут же и пожалел о сказанном: “ Нельзя горячиться. Гнев — оружие бессилия. Хотя, если хорошенько подумать, добр лишь тот, у кого достает твердости иной раз быть злым».