Темной ночью, когда смертельно усталая жена его крепко спит, и младенец замолк в своем уголке, неслышно подкрался Слуга к колыбели, осторожно взял в руки драгоценный сверток и выскользнул на улицу. Мигом домчался он до дома Хозяина, проник через задний ход в комнату, где спал хозяйский новорожденный сын, убедился, что и там царит тишина, ловко поменял младенцев и вернулся домой.

Когда необратимое свершилось, Слуга успокоился и даже повеселел. «Это будет наша с тобой тайна. Только ты и я посвящены в нее. Слышишь, ты, не вздумай проболтаться!» — сказал он, глядя в зеркало и подмигивая самому себе. «Посмотрим, чей сын над чьм сыном будет насмехаться, и кто кому станет прислуживать. И не беспокойся, в себе я уверен, в моем сердце любви хватит на обоих», — закончил Слуга диалог со своим отражением.

Хозяин назвал младенца Дам, а Слуга дал имя ребенку Зар. Беда пришла в дом богача: умерла супруга его. И стала жена Слуги кормилицей и Даму и Зару. Молока, слава Богу, малюткам хватало. Выкармливая их, женщина любила обоих. Ну, а Слуга, как известно, большую часть дня проводил на службе в доме Хозяина и поневоле много видел Дама и любил его равно, как и Зара. Горе не смягчило нрав Хозяина. Правда теперь, выслушивая насмешки, Слуга утешался предчувствием скорого торжества.

Дам и Зар растут каждый в своем доме. И год за годом впитывают дух дома. Слуга счастлив видеть Зара за книгой и отвечать на вопросы мальца, а Хозяин рад буйным играм Дама и не омрачает нудным учением его привольное детство. «Где твой Зар болтается целыми днями? Завтра приходите на службу вместе. Его долг с детства приучаться к труду. Пусть твой бездельник помогает моему славному мальчику, несчастному сироте.» — как–то сказал Хозяин Слуге. Достойный воспитателя, Дам бесцеремонно обрушивал на сверстника приказания, хоть и ненужные, но приятные для нарождающегося властолюбия. Зар покорно выполнял. «Вот и настало время моего торжества, и долгожданная месть начинает пожинать плоды. Кажется, этого я хотел?» — подумал Слуга.

Дни текли своим чередом. Хозяин и Дам командуют, Слуга и Зар выполняют. Как–то прибыл царский гонец из столицы и огласил указ Государя: объявлен военный призыв, и каждый второй юноша обязан идти на войну. Жребий пал на Дама. Богач устроил дело так, что под ружье встал Зар, а не Дам. Глядит Слуга на безутешно плачущую жену свою, и душа его в смятении.

Настал час, и заболел Хозяин, и врачи единодушны в своем страшном приговоре: «Дни больного сочтены.» Но и на смертном одре Хозяин уязвляет Слугу. Человек с годами не меняется, и время не исцеляет обиды. «Вот умирает злой мой мучитель. Отчего не рад я кончине врага? Вернул ли я ему то зло, что он чинил мне много лет? Успел ли отомстить? Судьба дает мне последний шанс насладиться, причинить ему смертельную муку. Расскажу ему о подмене детей. Отравлю его душу горечью правды: всю жизнь ласкал и любил он презренного отпрыска презренного слуги, а на смерть обрек своего наследника. Жутким станет его последний час.» — так думал Слуга. На сей раз не хватило ему духу, как прежде, на себя одного взвалить все бремя поступка, и решил он спросить совета жены. Но для этого придется раскрыть чудовищную тайну, другими словами не миновать тяжкого признания.

Услыхав историю Дама и Зара, несчастная мать побледнела, как полотно, и без памяти рухнула наземь. Слуга привел жену в чувства и, не дав бедняжке оправиться от первого удара, выпалил ей свой новый проект. Выслушав, так ответила: «Совершенное тобой — ужасно. Неужто не сыт ты бесплодной местью?» Слуга, понурив голову, молчит, а жена его продолжает: «Уйми гордыню и будь благоразумен. Кто лелеет месть, лишь бередит собственные раны. Хозяин должен умереть, не ведая правды. После его смерти все богатство достанется Даму, которому ты и покаешься в содеянном. И он великодушно простит тебя, опьяненный счастливым известием: отец и мать его живы! Он возьмет нас к себе, и будет у нас безбедная и теплая старость. И ежели Господь соизволит вернуть нам любимого Зара живым, то мы и о нем позаботимся. А пойдешь на поводу у мести и откроешься Хозяину, он обезумеет от горя, и, чего доброго, отдаст наследство в чужие руки, за неимением своих. Ведь отлично известно тебе, муженек, как щедр он к раби и всей вашей хасидской общине.» Нехотя, Слуга согласился.

Свершилась воля Небес, и Хозяин отдал Богу душу. Наследство получил Дам. По скончании траурных дней Слуга явился к наследнику — все нутро его трепещет — со страшным признанием и счастливой вестью.

— Радуйся, сынок, родители твои живы и мечтают окончить дни свои, живя под одной крышей с тобой, родное наше дитя, — завершил Слуга обращенную к Даму речь.

— Не знаю как теперь величать, тебя, почтенный, — холодно возразил Дам, — но даже если фантастический твой рассказ правдив, не рассчитывай ни жить у меня, ни на долю в наследстве. У меня другие намерения. Я продаю все имущество и уезжаю за границу, — решительно прибавил он.

— Верить ли мне ушам моим? Как передам я жестокие эти слова твоей матери, Дам? — вскричал Слуга.

— И остерегаю, тебя, милейший, от огласки, — словно не слыша вопроса отца, продолжал сын, — пойдешь в тюрьму за свое преступление. И на этом прощай, — отчеканил Дам и повернулся к отцу спиной.

Каких только похвал не возносят благоразумию, но далеко не всегда оно бережет нас от превратностей судьбы.

Потрясенный, покинул Слуга богатый дом и вернулся в свое бедное жилище. Собрался с духом и все, как есть, рассказал жене. Бедняжка беззвучно плачет, только плечи вздрагивают. «Зачем я, глупец, спросил твоего совета, женщина? Мы у разбитого корыта. А я вновь посрамлен и вновь не отмщен», — упрекает он несчастную жену свою.

Дам продал имущество и уехал, не сказав ни единого слова прощания. Старики остались одни. Но пробился луч счастья сквозь черные тучи горя. Вернулся с войны Зар. Хоть и без ноги, а живой. От казны положен ему пенсион, как ветерану–инвалиду, проливавшему кровь за царя. Пенсион да выручка от огорода, что возле дома, — вот и весь доход на троих. Можно жить скудно, но не тужить, если не поминать прошлого и не загадывать в будущее. Так проходит год, за ним другой. Зар по–прежнему в неведении. Однако, время уподобляет тайну сухому пороху, и страх ее обладателя растет.

— Послушай, жена! Кровный сын Дам отрекся от нас, а воспитанный нами Зар, хоть и чужой, но верен до конца. Он не посвящен в тайну, и, выходит, мы неблагодарно обманываем его. Разве не заслужил он знать правду? — обратился к жене Слуга.

— Право, не знаю, милый, — сказала она.

— Не лучше ли покаяться и очистить душу? — вновь подступает с вопросом муж.

— Решай сам, дорогой, — отвечает женщина, потупивши взгляд.

«Так как же быть? Открыться или нет? В чем меньше греха?» — вновь и вновь спрашивал себя Слуга и не находил ответа.

— Хасиды, — обратился раби Яков, цадик из города Божин, к своим верным почитателям, — на исходе этой субботы вы услышите историю из уст раби Меира — Ицхака, моего лучшего друга.

Меир — Ицхак, старый еврей с молодыми глазами и веселым взглядом расположился по правую руку от хозяина дома, раби Якова. У себя в Доброве цадик Меир — Ицхак за простоту и доброту пользовался безраздельной любовью своей паствы. Добровские хасиды считали его превосходным рассказчиком. Сейчас же он сидел напротив избалованной и разборчивой аудитории раби Якова и нимало не сомневался в предстоящем успехе.

— Начнем, пожалуй, — сказал гость.

— Одну минутку, — прервал гостя хозяин и обратился к своим хасидам, — имейте в виду, друзья, что раби Меир — Ицхак приготовил для нас сюрприз, и я, также, как и вы все, не знаю, что нам предстоит услышать. А сейчас прошу тебя, дорогой Меир — Ицхак, начинай!

Искушенный рассказчик привычным самоуверенным взглядом скользнул поверх голов нетерпеливой публики и начал свою повесть.