Настала очередь хасида побледнеть.

Хасид отложил в сторону исписанный неровными буквами лист. Отвернулся от Якова, принялся за молитву. Яков устал бесноваться, стих. А хасид все молится и молится.

— Вот он, твой добрый Бог, хасид! Слышишь меня? Вот он твой добры й Бог! — закричал Яков.

Хасид не отвечал и не оборачивался, кончил молиться, и бормотал что–то, словно разговаривал сам с собой. Яков прислушался. «Сие случилось неспроста. Сие знак Небес. Он перетерпит горе, и я верну его в лоно еврейства. Я исполню великую заповедь. Нет более препятстви й этому. Теперь он мой, теперь он наш», — донеслись до цыгана слова хасида. Ярость захлестнула Яшку.

— Ты рад моему горю, негодя й! — взревел цыган. Он выхватил из–за пояса кнут и стал что есть силы бить еврея по тщедушной спине. Тот с воплем бросился бежать, Яшка за ним. И бьет, и бьет его, осатанев от ярости. Хасид упал. Цыган отшвырнул в сторону кнут, бросился на траву, затих. Еврей, весь в крови, встал, преодолевая боль, заковылял по пыльной дороге прочь, не оглядываясь. «Прежде испытай друга, каков он в гневе», — и утешал и корил себя хасид.

Яшка–цыган лежал тихо, не шевелился. Более никогда не виделись друзья.

Богатый хасид торговец возвращался с ярмарки. День выдался удачный. Солидная выручка в кошельке. Устал. Скорей бы добраться до дому. Направил лошадку напрямик через лес, хоть и не безопасно это: настроение повелевает человеком. Мурлычет себе под нос какую–то песню и думает только о хорошем.

Если не случается ожидаемое — случается неожиданное. И вот, там где узкая тропа едва заметна в лесной глуши, появляется из–за кустов огромный мужичина самого свирепого вида. Он останавливает лошадь, взяв ее под уздцы, и говорит пьяным голосом: «Стой, еврей, приехал! Покажи–ка, что у тебя в карманах?» И, не дожидаясь ответа, стащил с повозки беднягу хасида, сгреб его в охапку своими здоровенными ручищами, повернул головой вниз, а ногами вверх, и вытряхнул на землю кошелек. Пересчитал деньги и спрятал кошелек у себя.

Мужичина этот был одним из разбойников, шайка которых обосновалась в лесу. Успешно завершив ограбление, разбойник уставился на дрожащего от страха хасида и стал размышлять: «По уставу, обработанный объект должен быть доставлен в наш лагерь, а добыча поделена между членами братства. Однако, куш больно уж солидный, жалко делиться. Прикончить его? А если крик поднимет? Лагерь близко, могут услышать. Лучше я его живым отпущу. Побежит, только пятки засверкают.» Так и сделал. И пошел прочь неверным шагом.

А хасид, видя удаляющуюся фигуру, сообразил, что жизнь его более вне опасности. И мысли его сменили направление от вечного к суетному, и пронзила его горечь утраты. «Разбойник хоть и силен, но пьян. Если подкараулю его и нападу неожиданно сзади, да еще с дубинкой — справлюсь с ним и денежки свои верну», — подумал хасид. Привязал лошадку к дереву и скрылся в лесу, не теряя из виду разбойника и обгоняя его.

Ах, если бы знали грабитель и его жертва, какую страшную цепь роковых последствий породят хитрость одного и жадность другого! Вот, скажем, убил бы разбойник хасида — и сказке конец. Или смирился бы хасид с потерей, и вышла бы банальная история, не заслуживающая пера. Но произошло то, что произошло, и поэтому продолжим следить за развитием событий.

Разбойник и хасид — каждый действуют по своему плану: один потихоньку приближается к своему стану, а другой следует в отдалении и выбирает место для засады. А разбойничий лагерь, как сказано, расположен неподалеку. И случилось так, что разбойник и хасид вышли одновременно на лесную прогалину. А в центре ее горит костер. Над огнем подвешен котел. А в котле что–то бурлит и распространяет вкусный запах. Вокруг костра сидят за неторопливой беседой люди. Лица и одежда сидящих, а также содержание беседы намекают на род их занятий. Увидел разбойник прямо перед собой хасида, метнулся к нему, схватил за шиворот и кричит, обращаясь к честной компании: «Вот, ребята, привел человечка, и с добычей.» И при этих словах он швырнул кошелек на пень, что на краю поляны. А что ему еще оставалось делать? И очень сурово порицал он себя в сердце своем за то, что не убил еврея, проявляя чрезмерную осторожность. Что касается хасида, то он был не менее самокритичен в этот момент.

После обеда справедливые разбойники поровну поделили между собой содержимое кошелька.

— Молодцы, правильно распределили добычу: солнце светит всем, — одобрил главарь шайки.

Затем принялись обсуждать, как помочь хасиду в решении его судьбы.

— Ясно, что в сети к нам попался богатый еврей: вон сколько денег при нем! Давайте–ка, ребята, потребуем за его освобождение хороший выкуп, а пока пусть остается нашим заложником, — сказал главарь шайки, попыхивая послеобеденной трубкой.

— Правильно говоришь, командир, мы согласны, — загомонила братва.

— Завтра его непременно начнут искать: хасиды своих не бросают в беде. Утром выведем его на опушку леса на видное место. Привяжем к дереву, как приманку. Двое наших молодцов с ружьями спрячутся неподалеку и будут наблюдать. Появятся на опушке его приятели или родичи и тотчас обнаружат пропажу. Хасид наш объяснит своим избавителям, что отвязать его никак нельзя, ибо место это под прицелом. А чтоб ему освободиться, придется им прийти снова и принести с собой мешок денег в определенное место и время. Получим деньги — вернем заложника. Нравится вам мой план, ребята? — обратился вожак к разбойникам, благоговейно слушавшим его с открытыми от восхищения ртами.

— Здорово придумано, командир! — раздались дружные голоса согласия.

Задумано — сделано. А поутру появились на опушке шестеро младших братьев нашего хасида. Без длинных объяснений они все поняли. Обняли по очереди своего старшего брата, и слезы выступили у всех на глазах.

— Ты наш старший брат, ты нам вместо отца. Какой выкуп за тебя просят злодеи? Все, что есть отдадим, из под земли достанем!

— Не торопитесь, братья, с золотом расставаться. Не своим ли умом и руками мы наше богатство нажили? — сказал хасид тихо–тихо, чтобы стража его слова не услышала, — У меня есть план. Я скажу похитителям моим, что вы принесете выкуп. А вы, шестеро моих верных братьев, не золото, а ружья с собой возьмете. Проберетесь неслышно в лагерь и застигните насильников врасплох. Перестреляете их всех, и меня спасете, и деньги наши будут целы, — выложил свой замысел хасид.

— Страшно, брат. Какие из нас, евреев, воины? Лучше откупимся, — взмолились младшие.

— Стыдитесь, братья! И мужайтесь. Мне тут в разбойничьем логове страшнее, чем вам. А сейчас ступайте и делайте по моему слову, — непреклонно и твердо отрезал старший брат.

Вернулись братья домой понурые, но ослушаться старшего не смеют. Отправили жен и ребятишек к родне от греха подальше и стали добывать ружья. Не такое простое это дело разом столько ружей заполучить. Немного замешкались.

Вот уж минул назначенный час, а те, кого ждут — не пришли. «Где евреи с деньгами?» — с нетерпением думают разбойники. «Где братья с ружьями?» — с тревогой думает заложник. Главарь подозвал к себе того разбойника, что привел в стан хасида.

— Ты, верно, знаешь характер нашего пленника. В чем, ты думаешь, причина задержки? — спросил командир.

— Больно он до денег жаден. Боюсь, замыслил против нас что–нибудь, — прозвучал ответ.

Глубоко задумался вожак. Наконец, просиял лицом и подошел к хасиду.

— Ты заготовил хитрую каверзу против нас, негодяй! Не золото, а свинец ты прочишь нам. Не такие мы болваны, чтобы дожидаться здесь твоих вооруженных братьев. Мы все вместе с тобой отправимся к тебе домой. Ты покажешь нам дорогу и место, где спрятаны деньги. А если нас ждет засада, первая пуля — твоя. Ясно тебе? — спросил хасида главарь.

— Ясно, — потухшим голосом ответил связанный пленник.