До устья нужной реки без проблем добрались под парусом, а вот вверх по течению намахались веслами до одури. Ниже порогов их ждал Серый. При нём - трактор и сани-волокуша.

- Жалко хороший швертбот бросать, - сказал он, самодовольно улыбаясь. - А с местными я поладил. Два горшка, удочка с железным крючком - и они перестали наскакивать. Опять же трактор их несколько озадачил. Пришлось даже покатать вождя. Но ему не понравилось. Говорит, что ногами быстрее.

При помощи местных охотников лодку вытащили из воды и заволокли на сани. Потом по суше двигались целых трое суток, объезжая промоины. Да и просто медленно ездит их трактор - ведь коробки скоростей к нему не приделали.

Выше порогов ждали катамаран и второй швертбот - трактор нужно было вернуть на ферму. С ним, погруженным на катамаран, опять ползли с черепашьей скоростью - тащили на канате. Иногда выручал ветер, но буксировка за парусником, если ветер не попутный - та ещё задачка. До фермы добрались только в конце сентября, а тут, едва освободились от трактора, к грузу добавилось несколько мешков с зерном - кое-что выросло и было собрано. К тому же "фермеры" поставили себе саманную хатку, крытую соломой - планировалось, что они тут и перезимуют.

До дому добрались только в октябре, наработавшимися до упада, в твёрдой уверенности, что на этом маршруте без моторки становится совсем тошно. И соли не привезли, потому что некуда её было грузить - зимой на оленях сгоняют - на эту осень запас имеется.

Новостей в посёлке было много. Самая главная из них родилась, когда отец мотался по югам - лежала на сгибе Ленкиного локтя и смотрела. Пришлось осторожно брать на руки и знакомиться. Ничего так - обошлось без рёва. В общем - в жизнь Веника вошла ещё одна любимая.

Вьючный караван, как всегда, привёз с севера жир. А разведгруппа, обследовавшая реку, текущую на север, покрутилась в тамошних извилистых руслах, впадающих одно в другое, и добралась до устья Оки. Ни в какую Каму они не попали. Лёха с Кыпом снова не нашли водного пути на запад. Ни зимой, бродя по льду, ни летом, мотаясь по всем озёрам и ручьям на берестянке.

Из Перми пришла моторка - привезла больше тонны латуни и сообщение о том, что теплоход не перенёс дальней дороги. То есть он дошёл до конечного пункта, но в таком состоянии, что его сразу вытащили на берег. По пути он стал давать течи, которые непрерывно конопатили. На бортах стали расходиться стыки досок, а бимсы принялись вылезать из пазов, норовя свалиться. Чтобы всё это не развалилось, пришлось связывать верхние концы шпангоутов канатами и стягивать их скруткой. А разошедшиеся стыки досок заколачивали накладками сверху. Все эти мероприятия позволили добраться до Перми, потому что мотор тянул хорошо и двигались быстро. Когда подкрепление в столицу Урала прибыло, то вместо двенадцати жителей нашло на месте около полусотни - в пещерах вдоль Чусовой обитало несколько племён, мимо которых Веник с Ленкой в своё время проскочили. Вот они и наведывались в гости, да как-то и засиделись в тепле и при рыбном обилии. Такие неудобства, как короткие стрижки и обязательное мытьё их не остановили.

От оленеводов пришла весть, что племя Вора двинулось на восток по тундростепи с расчётом повернуть осенью на юг - чай не промахнутся мимо Камы, а там и Пермь отыщут. А не отыщут - просто перезимуют и снова примутся за поиски. Но сено на Урале собирались приготовить. Благо - рук хватает, косы есть, а народ поддаётся убеждению.

***

- Все знают, что Хыг - великий мастер, - с этими словами Веник вошел в здание, которое собирались называть верфью. Но ничего из этого не вышло - определение "лодочный сарай" вернулось к этому сооружению очень быстро. Хотя, никакой это не сарай - четырёхметровой высоты саманные стены опоясывают площадь тридцать на двенадцать метров. Опорные столбы поставлены тут не через два метра, как в жилом доме, а через четыре. В среднем пролёте идёт сборка, а в крайних стоят верстаки и разные приспособления. Зимой тут топят, а готовые суда выкатывают через торцевые ворота на катках, под которые заранее уложены брусья на манер рельсов.

Сейчас в сарае почти пусто - ничего нового не строится. Только бывший вождь лесного племени, заклинив деревянный брусок, осторожно проковыривает в нём долотом аккуратную выборку.

- Новый рубанок, - кивнул на обращение Хыг.

Веник не стал говорить под руку. Осмотрелся. Дневной свет, проникая через мутное окошко, позволяет обходиться без свечи. На колоде сидит подросток и ножом остругивает палочку с торчащими в разные стороны сучьями.

- Мутовка, - ответил пацан на вопрос, заданный одними глазами.

У стены составлены новые деревянные грабли, горкой громоздятся заготовки для деревянных молотков - киянок. Хыг - инструментальщик. Серпы вострит, тяпки насаживает, Настоящий мастер - освоил с виду нехитрые приёмы работы с деревом, когда оно приделано к железу. И подмастерье к нему приставлен. Ишь, зыркает.

Наконец, железка вошла и встала на место.

- Май, клин делать тебе, - наставник отложил заготовку на верстак, дождался кивка от своего помощника и обратился к Шефу. - Скучно без Ди Мы.

- А куда он подевался?

- В Пермь ушел первой же моторкой. Разбираться с кораблём.

- Первой? А сколько их было?

- Она три раза оттуда приходила. Опять ушла. Много меди привезла. А Дим Ка не привезла. Четвёртый раз не успеет - придёт зима. Или успеет? Не знаю. Привозила говорящую бумагу от Дим Ка. Май, что написал корабел?

Мальчишка достал с полки над верстаком записку и прочитал: - Готовьтесь делать большие утюги.

- Что такое утюги? - не понял Шеф.

- Так Дим Ка называл наши деревянные лодки. Смотри, - подошёл он к висящим на стене чертежам. - Штевни стоят вертикально. Доски бортов целые во всю длину пришиты концами к этим штевням и загнуты вокруг вертикальных деталей - шпангоутов. Шпангоуты внизу расперты горизонтальным брусом, а выше середины - банками. Этот ящик с двумя выпученными стенками Дим Ка называет утюгом. Так мы строили все деревянные лодки. И первую гребную, и швертботы и моторку. Размеры у них небольшие, потому что нужно, чтобы колотая доска не перекручивалась. И чтобы на всю длину она была целая.

Когда строили большой корабль, длины не перекрученных досок не хватало. И мы приставляли одну к другой, приделывая концы на шпангоутах. Они порвались в этом месте. Если делать длинный корабль, то доски снова придётся приставлять друг к другу и приделывать на шпангоутах. И их опять порвёт. А Дим Ка не приехал. Не знаю, что делать.

- У нас есть длинные доски, которые бы были перекрученные?

- Есть. Лежат под навесом, - Хыг провел вождя к штабелю и показал. Ага! Вот уже напиленные куски как раз в размер обычных лодочных корпусов. А дальше лежат прижатые через проложенные для циркуляции воздуха планки нестроганые длинные доски с повернувшимися концами. Из каждой, пожалуй, удастся выпилить кусок примерно в половину длины, который не страшно будет поставить в борт.

- Может быть Дим Ка собирается распарить их и выпрямить? - продолжил сомневаться инструментальщик.

Веник стоял, задумавшись и молчал, уйдя в себя. Хыг вернулся к работе.

***

Димка вернулся в начале ноября на своём "теплоходе". Выглядел корабль одетым в строительные леса - верхняя доска обшивки была удалена, а в образовавшемся пространстве располагались выполненные из дерева связи между концами шпангоутов - по брусу с каждой стороны, связанных поперечинами. То там, то тут торчали клинья.

- Шеф, я и предположить не мог, что их так поведёт, - сказал незадачливый кораблестроитель. - Имею в виду гнутые шпангоуты. Думаю, оттого, что на реке влажность воздуха выше, чем у нас в сарае. Вот они и начали набухать и распирать обшивку.