Наум Александрович Роговин, начальник строительства, подчеркивает это несколько раз. Ни один «микроб» радиоактивности не проникнет в реку. Мощные насосы погонят из реки чистую воду, и вскоре она вернется в реку такой же чистой. Именно для этого создан весь этот сложный технологический процесс. Но для того чтобы Дон не капризничал, а искусственный поток действовал точно, ритмично, безотказно, надо построить мощную подземную насосную станцию. А для этого надо вырыть котлован на берегу, забетонировать его, установить насосы, проложить трубы.

— Как будто во всем этом нет ничего сложного, — усмехается Роговин, — но мы хлебнули здесь горя…

Именно здесь, на этом клочке земли, обнаружились плывуны, какое-то подземное водяное царство, которому, казалось, не будет ни конца ни края. Вода за ночь уничтожала то, что люди успевали сделать за день. Строители прорывались в век атомной энергетики, создавали все необходимое для укрощения самой могущественной силы в мире, а тихое, безмятежное течение реки и невидимое подземное море оказывались сильнее их. Впрочем, торжество природы продолжалось недолго. Люди подтянули сюда своих помощников — откачивающие механизмы, и с той поры день и ночь здесь не стихали моторы: они высушивали землю, на которую ложилась мощная бетонная плита. И уже близок день, когда все это: и бетон, и насосы, и крепкие преграды подземным водам, и месяцы упорного, поистине героического труда — словом, все, что подразумевается под словами «насосная станция», будет спрятано под землей. И строитель коротко скажет: «Да, были горячие денечки!»

Трасса водосброса тоже будет под землей. А теперь можно увидеть процесс ее возникновения. Вряд ли будущий посетитель действующей атомной электростанции сможет наблюдать, как трубы-гиганты (автомобиль легко проедет в них) собираются из колец-гигантиков. Эти кольца были изготовлены на заводе железобетонных изделий, а здесь собраны, смонтированы, «замоноличены», как говорят строители. Это не так просто, когда речь идет о трубопроводе такого диаметра, назначения и точности. Нужен был известный технический риск, и он полностью оправдал себя.

Теперь можно вернуться к реактору. Мы увидели путь воды и как бы вместе с нею вошли в главный корпус, в ту его часть, где будут бушевать тайфуны цепной реакции.

На войне, во время наступления, люди с горделивым чувством идут во весь рост по поляне, на которой они накануне лежали под огнем врага, не решаясь поднять голову. Нечто подобное я ощутил, когда вошел в отсеки реакторного зала. Слово «зал» здесь произносится для пущей важности, так как никакого зала нет, а есть только высокие и гулкие казематы, где будет рождаться атомная энергия.

Ни один человек не сможет сюда войти после окончания работ, тем больше желающих побывать здесь теперь, в процессе сооружения реактора.

Старший производитель работ Виктор Михайлович Баранов всего четыре года назад получил диплом инженера. И сразу со студенческой скамьи шагнул в атомный век, в мир точных и сложных конструкций. Вся его жизнь, все его помыслы, дерзания, мечты связаны с атомной энергией. Строитель-атомник! Это новая профессия, которая требует не только больших и самых разнообразных знаний, но и высокой культуры труда. На самые важные строительные участки выдвинуты молодые инженеры, молодые бригадиры, молодые мастера. Начало их строительного пути совпадает с началом новой эпохи — эпохи становления атомной энергетики. Именно такую школу проходили в свое время нынешние строители металлургических и химических заводов, гидравлических и тепловых электростанций. Баранов чуть-чуть смущается, когда говорит о тонкостях атомной физики, но слушающие его мастера и бригадиры уже не раз убеждались, что их старший производитель работ великолепно знает свое дело. Всегда улыбающийся, живой, общительный, он перебегает из одного конца главного корпуса в другой, из одного отсека в другой, вверх, где сваривают арматуру, вниз, где действуют бетонщики, в машинный зал, где трудятся монтажники железобетонных конструкций. Он является к ним именно в тот момент, когда нужен, — словно какими-то невидимыми нитями связан с бригадирами; в нужную минуту кто-то как бы дергает эту «нить», и Баранов уже здесь, со своей покоряющей улыбкой, со своим точным техническим советом.

И когда мы вошли в один из реакторных отсеков, начальник строительства коротко и просто сказал: «Вот вам и Баранов».

Не вдаваясь в дебри атомной физики, Баранов повел меня по сложному технологическому лабиринту короткой, им самим проложенной дорогой.

По-видимому, старшему производителю работ не раз приходилось рассказывать бригадирам, мастерам, да и молодым инженерам, что они строят, какие процессы здесь будут происходить, и постепенно у него выработалась очень простая и доступная схема рождения атомной энергии.

В сущности, главный корпус состоит из машинного и реакторного залов. Машинный зал принадлежит прошлому, а реакторный — будущему. Почему? В машинном зале будут установлены паровые турбины, которые, как известно, являются порождением века пара. В реакторном будут расщепляться атомы урана и возникать энергия нового века — атомного.

— Самое удивительное, — Баранов перестал улыбаться и беспомощно развел руками, — что машинный зал, детище прошлого, мы сооружаем прогрессивными методами — из сборных железобетонных конструкций.

Эти колонны (длина их двадцать семь метров) целиком формуются на заводе и доставляются сюда.

— Поскольку я только монтирую эти колонны, могу сказать, что вы видите чудо инженерного искусства, — замечает мой собеседник и отдает при этом должное главному инженеру Илье Максимовичу Карташеву и директору завода железобетонных конструкций Вениамину Федотовичу Ревину. — Ну, а что касается реакторного, то есть будущего века, то здесь мы вынуждены применять только железобетон без швов; когда имеешь дело с такой штукой, как уран, надо придерживаться двух девизов: прочность и безопасность.

Теперь мы оказались в центре корпуса, в том самом месте, где будет располагаться атомный реактор. Корпус реактора опустят в глубокий бетонный колодец с трехметровыми защитными стенками. В этом-то колодце и будет заточена атомная буря.

В корпусе реактора в специальной «корзине» будут находиться кассеты с урановыми стержнями. В этом реакторе есть одна особенность: так как в качестве замедлителя нейтронов применяется обычная вода, то уран несколько обогащается делящимся изотопом. Иначе, при натуральном уране, пришлось бы в качестве замедлителя применять графит или тяжелую воду.

Итак, вода-замедлитель создает все необходимые условия для успешного развития цепной реакции, вода-теплоноситель, нагревая воду во втором контуре, вырабатывает пар для турбин, которые и дают электрическую энергию.

На атомной электростанции создаются две зоны, два контура, две линии, два мира. Один — «грязный», другой — «чистый». У первого свой обслуживающий персонал — это только «роботы», автоматы, манипуляторы, управляемые на расстоянии краны и лебедки, двигающие и поднимающие грузы без машиниста, наконец, свои «базы снабжения», инструмент.

Попадаем во второй контур, во вторую «зону», в другой мир. Здесь будут действовать люди — опытные операторы, инженеры атомной энергетики: в атомном веке уже появилась такая новая профессия. Правда, их «действия» будут ограничиваться наблюдениями за приборами и автоматами, но в нужную минуту — при поломке, аварии, профилактическом осмотре или во время очередной смены кассет с урановыми стержнями — они смогут остановить цепную реакцию, успокоить бурю в реакторе, укротить урановый шторм. И тогда кран снимет тяжелую, многотонную задвижку, манипулятор «войдет» в отсеки, дистанционный прибор сделает все, что нужно.

Но управлять всем этим бездушным и холодным миром будет все тот же человек, который проник в тайны атома и теперь безраздельно властвует над ним.

В реакторном зале к Роговину и Баранову присоединяется третий строитель. Это бригадир бетонщиков Виктор Смахтин.