— Огонь! — скомандовал Киселев.

Группы Евграфова и Лемина заметили японо-маньчжур, обстреливавших Киселева. Пограничники с трех сторон начали наступление. Евграфов понимал, что каждому пограничнику придется сражаться против трех и даже четырех японо-маньчжурских солдат. Но он верил в победу, потому что знал преданность и бесстрашие своих бойцов, знал, как любят они землю, которую охраняют.

Японский офицер не ожидал такого резкого и решительного сопротивления. Оставляя на советской территории убитых и раненых, пулеметы, винтовки, снаряжение, японо-маньчжурский отряд начал отступать. Но потом остановился и начал обстреливать пограничников из минометов.

Евграфов послал Ивана Коротеева в разведку. Он спустился с сопки и в это время был смертельно ранен. Пограничники увидели, как он упал.

Бойцы поползли к Коротееву, чтобы вынести его в безопасное место. Под прикрытием пулеметов пограничники Честнейший, Медведев, Анисимов спустились с горы, поползли по снежной пади. Коротеев стоял на коленях, руками удерживал кровь. Горячие красные ручейки стекали с головы, просачивались между пальцами, капли падали на снег.

Бойцы вынесли Коротеева с линии огня. Японо-маньчжуры не прекращали стрельбы, желая помешать пограничникам вынести раненого. С исключительной смелостью бойцы пронесли Коротеева к орешнику. Там, за кустами, пограничник Рыбалко перевязал ему рану бинтом из индивидуального пакета, положил Коротеева на свой тулуп.

Передав раненого коноводам для перевозки к заставе, Рыбалко снова ушел в бой. Нарушители опять попытались пойти в атаку, но были отброшены метким огнем пулеметов. Японские офицеры покинули свой отряд и побежали на маньчжурскую территорию, солдаты еле поспевали за ними.

Когда бой был закончен и граница Советского Союза была очищена от японо-маньчжурских солдат, выяснилось, что ранено еще два бойца — Анисимов и Требушенко. Эти мужественные пограничники не захотели покинуть своих товарищей и продолжали героическую защиту границы. Только подчиняясь приказу лейтенанта Евграфова, Анисимов и Требушенко уехали к заставе.

Наступил вечер. Силуэты сумрачных сопок слились с горизонтом. Пограничники начали убирать тела убитых японо-маньчжурских солдат, оставшихся на советской территории. Тут же лежали брошенные нарушителями границы пулеметы, винтовки, снаряжение. Лейтенант Евграфов выставил дозоры. Бойцы, только что прогнавшие японо-маньчжур со своей земли, залегли в кустах, на сопках, прислушиваясь к шорохам темной дальневосточной ночи. Где-то там, за чертой границы, прогремел выстрел, ветер зашуршал в орешнике, и все стихло.

До рассвета бойцы не покидали своих дозорных пунктов, готовые в любую минуту снова вступить в бой.

Ночью приехали пограничники с других застав. Они сменили усталых и гордых своей победой людей.

На заставе, на склоне сопки, в бревенчатой избе сидели раненые Анисимов и Требушенко. Они выполняли обязанности связных, докладывали капитану Румбешату о характере и исходе японо-маньчжурского налета.

На заставу передали печальную весть: по пути в госпиталь умер тяжело раненный Иван Коротеев. Все замолчали. Лейтенант Евграфов вышел на улицу, скрывая волнение.

Новый наряд бойцов торопливо ушел к границе, в дозор.

Дальний Восток, 1936

На рассвете корабль вышел из бухты Золотой Рог в Японское море. Корабль шел навстречу подводной лодке, уже ставшей в Тихоокеанском флоте легендарной. Командует этой лодкой М. С. Клевенский. Имя Клевенского произносится во Владивостоке с уважением и заботой: как закончит свой отважный рейс этот молодой подводник, с какой новой победой он придет в бухту?

Встреча с Клевенским была назначена в одном из заливов Японского моря. Подводная лодка должна всплыть на поверхность моря перед вечером, и наш корабль должен прийти к этому квадрату. Странное место для интервью! Но таковы были будни Тихоокеанского флота, — людей здесь нужно «ловить» в океане, искать их «на дне моря», в походах.

Подводная лодка вышла в море уже давно. Михаил Клевенский получил от командования флотом чрезвычайно важное и трудное задание: нужно решить проблему длительного автономного плавания подводного корабля, перекрыть все существующие нормы и рекорды. Для подводного флота проблемы автономного плавания так же важны, как важна для авиации проблема дальнего беспосадочного полета. Автономные походы подводных лодок в Тихоокеанском флоте в шутку так и называют: плавание «без посадки». Нужно, не заходя в бухту, не пополняя запасов, без отдыха «путешествовать» по океану, на длительный срок забираться под воду, или, как говорят подводники, «уходить на грунт», бороться со штормами и — выполнять свою обязанность: следить за условным врагом. А для этого нужны не только запасы продовольствия, воды и горючего, — нужны еще больше «запасы» отваги и мужества, решимости и воли. Всем этим богат Тихоокеанский флот!

Командование флотом избрало для этого рейса лодки осенние и зимние месяцы, когда Тихий океан напоминает людям, что он далеко не тихий. Людям, бывавшим во время сильного шторма на Тихом океане, понятна эта грозная сила стихии, на героический поединок с которой выходили подводники.

Как и было условлено, перед вечером мы встретили в Японском море подводную лодку. Она только что всплыла. Мостик, палуба, борты еще были влажны. На шлюпке мы перебираемся с корабля на подводную лодку. Инспекция штаба флота начинает осмотр. Врач выслушивает сердца и пульсы людей. Инспекция требовательна и придирчива. «Все в порядке», — докладывают инспектора. «Все здоровы, но усталость чувствуется, хотя они это и скрывают», — докладывает врач. Теперь, когда поход уже заканчивается, все они — и командиры и краснофлотцы — собираются вместе в узком отсеке подводной лодки. Со сдержанностью людей, привыкших к молчанию, подводники рассказали о себе, о своей жизни под водой, о борьбе со штормами.

Экипаж подводной лодки был укомплектован из молодых краснофлотцев. Когда лодка покидала бухту, командующий флотом говорил экипажу: «Не уходить от трудностей, а идти навстречу им». Лодка шла навстречу трудностям. В первый же день похода она попала в шторм. В Татарском проливе подводников встретил еще более сильный шторм. Это уже был тайфун. Но лодка мужественно и стойко продолжала бороться с двенадцатибалльным ветром, с волнами, перекатывавшимися через борт, с бушующим морем. Ветер выбил стекла в ограждении рубки, — их заменили стальными щитами. Мотористы Иван Башмаков и Николай Шмидт во время шторма ремонтировали ограждения. Волна окатывала их ледяной водой, поднималась выше рубки, и каждое мгновение мотористы могли быть сброшены в море. Когда работа закончена, нужно было вынести инструмент, спустить его в отсек мотористов. Какое это простое дело, но сколько усилий и отваги понадобилось Ивану Башмакову, чтобы это сделать! Сперва Башмакова привязали веревкой к поручням. Когда он там укрепился и ветер донес его крик: «Никакая волна не возьмет!» — Башмакову разрешили проползти дальше. Он собрал инструмент, связал его. Теперь нужно было вернуться обратно — всего несколько метров, и на этот путь был затрачен еще час. Комиссар лодки кричал:

— Не ходите, пусть погибнет инструмент, добирайтесь сами!

— Ничего, доберусь, инструмент ценный! — пытаясь перекричать завывание ветра, отвечал Иван Башмаков.

«Подводники не отступают!» — эту фразу нам часто приходилось слышать во Владивостоке, и это становится их девизом. Внутри лодки во время штормов люди привязывались, но продолжали работы. Не покидали своих постов торпедисты Головко, Козлов и Юрьев. Кок Михаил Косарев привязывал себя к дверям отсека и готовил отличные обеды. Он даже открыл походную пекарню: краснофлотцы получали свежий белый хлеб «подводной выпечки». Когда лодка погружалась в воду и проходила безбрежные пространства, жизнь людей ничем не нарушалась. В меню обедов только прибавлялись блины.