Бряндинский летал на больших высотах, пользуясь кислородными приборами. Очевидно, это пристрастие к высотным полетам («Поближе к солнцу, там теплее», — шутит Бряндинский) и объединило двух замечательных авиаторов. Вместе они — Коккинаки и Бряндинский — летали без посадки по маршруту Москва — Баку — Москва. Вместе они совершили скоростные беспосадочные полеты Москва — Свердловск — Москва, Москва — Севастополь — Свердловск — Москва.

Однажды штурман получил задание произвести промеры и испытания приборов на высоте шесть тысяч пятьсот и семь тысяч пятьсот метров. Бряндинский проверил кислородный прибор. «Все в порядке», — подумал он и спокойно начал записывать свои наблюдения. Было холодно. Земля спряталась за облаками. Неожиданно на большой высоте штурман почувствовал ноющую боль в затылке. Он осмотрелся и обнаружил, что кислородный прибор не исправен. Что же делать? Не срывать же задание! К тому же есть возможность проверить свой организм — как он ведет себя на такой высоте при нехватке кислорода? Были минуты, когда боль в голове усиливалась и казалось, что напряжению и выдержке наступает конец — надо сдаваться и попросить летчика идти на снижение. Но он заставлял себя забыть о кислороде. «Держись, не выдавай!» — подбадривал себя Бряндинский. Так в течение трех часов летал он, закончил все испытания и только потом попросил вернуться на аэродром. Когда штурман выходил из самолета, он закачался и лег на землю.

Потом поднялся и неторопливо покинул аэродром.

Недавно на десятикилометровой высоте, во время полета с летчиком Стефановским, у Бряндинского снова перестал действовать кислородный прибор. Известно, что на такой высоте человек без кислородного прибора жить не может. Штурман сообщил об этом летчику. Стефановский повел самолет на снижение. Но тяжелую машину сразу опустить трудно. Наступили решающие минуты. Менее натренированный человек за эти минуты задохнулся бы. Бряндинский даже не потерял сознания.

— У тебя действительно «железная душа», — заметил Стефановский.

Эта выдержка сказалась и во время перелета из Москвы на Дальний Восток. Штурман должен был провести самолет по прямой линии. Еще на земле, до старта, Бряндинский произвел все расчеты и был уверен в успехе. За годы своей службы в Красной Армии он приобрел знания, опыт, умение хладнокровно и спокойно встречать самые неожиданные ситуации; профессия испытателя приучила его к мгновенной реакции и ориентации.

Накануне полета Александр Бряндинский был настроен, как всегда, весело и шутливо. Он позвонил Коккинаки:

— Володя, летим завтра?

— Да, — ответил Коккинаки, — пойдем… Погода улучшается…

Еще шел дождь. Бряндинский надел шляпу, плащ и с женой поехал в Щелково. Утром улетели. Самолет «Москва» шел в облаках, пробивался сквозь непроницаемые стены туманов, поднимался на большую высоту и опускался до тридцати метров над землей. Штурман не видел ни земли, ни рек, ни дорог, этих излюбленных ориентиров навигаторов.

Бряндинский прокладывал курс вслепую, доверяя только приборам и своим знаниям и опыту. Советский народ трудился, отдыхал, учился, а два его верных сына летели на Дальний Восток. Народ шел в парки, веселился, заполнял улицы, трамваи, поезда, — два человека продолжали лететь. Люди вели свой обычный образ жизни, все время чувствуя под собой твердую землю и не менее твердую жизненную почву, а два пилота все еще были в воздухе. Люди ложились спать, а летчики, бодрствуя и не ослабляя своего напряжения, продолжали лететь все вперед, не сбиваясь с пути, — на Дальний Восток.

Александр Бряндинский показал непревзойденное мастерство, воспитанное советской штурманской школой. Двадцать четыре часа и тридцать шесть минут два человека бессменно несли воздушную вахту и вели над тайгой, над тундрой, над сопками прекрасную скоростную машину.

Эти прекрасные слова принадлежат гениальному русскому физиологу Ивану Павлову, эти слова можно с полным основанием применить к жизни и деятельности Сергея Алексеевича Чаплыгина. Из семидесяти лет своей жизни Чаплыгин пятьдесят лет отдал науке, творческим исканиям, пытливому проникновению в тайны природы. Полвека Чаплыгин отдал служению величественному делу — покорению человеком природы.

Чаплыгин принадлежит к числу тех русских ученых, которые не только двигают вперед научную мысль, но и воспитывают новые поколения своих последователей. Жуковский, которого наш народ прозвал «дедушкой русской авиации», еще в конце XIX века обратил внимание на молодого Сергея Чаплыгина, который только что окончил Московский университет. Жуковский предложил Чаплыгину готовиться к профессорскому званию, и уже спустя три года Чаплыгин выдержал магистерский экзамен, а еще через год получил звание приват-доцента университета. После почти десятилетнего труда молодой приват-доцент представил диссертацию под заглавием «О газовых струях». Уже в этой диссертации проявилась выдающаяся научная смелость, обнаружился дар предвидения, который отличает большого ученого. Чаплыгин почти на десятки лет заглянул вперед. Диссертация «О газовых струях» — это по существу первый глубокий трактат по газовой динамике. Тогда, в начале XX века, этот трактат не был в достаточной степени оценен. Но вот авиация начинает развиваться со сказочной быстротой. Увеличивается потолок самолета, растет скорость, грузоподъемность, дальность. В особенности люди много трудятся над увеличением скорости.

И в борьбе за скорость ученые и конструкторы мира начинают больше обращать внимания на так называемые проблемы газовой динамики. В мировой авиационной науке не было еще исчерпывающего и компетентного исследования этих проблем. И тогда — это было в 1935 году — на Международной конференции, в Риме, конференции, которая была специально посвящена проблемам газовой динамики, были оглашены идеи замечательного исследования Чаплыгина. Эти идеи были подхвачены авиационной наукой, они стали базой, основой, фундаментом для дальнейшей разработки проблем скоростного полета.

«Научный труд — это не мертвая схема, а луч света для практиков», — говорит теперь Чаплыгин. Очевидно, глубокое убеждение в таком соотношении, в такой взаимосвязи между наукой и практикой не покидало выдающегося русского ученого ни на миг. Луч света для практики! Он освещает новые горизонты, прорезает, как острым мечом, неизученные, неясные, скрытые во мгле тайны природы. Чаплыгин выступил, например, в 1922 году с интересной работой, связанной с теорией крыла моноплана, а еще годом раньше опубликовал «Схематическую теорию разрезанного крыла». Этим трудом Чаплыгин положил начало исследований по действию так называемых предкрылков, закрылков, щитков. Надо объяснить, какое большое значение для современной авиации имеют эти научные труды. Вся история мировой авиации полна тысячами попыток снизить посадочную скорость самолета. Дело в том, что, увеличивая скорость машины в полете, конструктор должен неминуемо увеличить скорость машины, идущей на посадку. Возникает необходимость — создать еще большие аэродромы, потому что самолеты с большой посадочной скоростью нуждаются в обширных пространствах для приземления, в больших посадочных площадках. Так возникла идея закрылков и щитков, которые убираются в воздухе, но играют крупную роль во время посадки самолета, потому что снижают его посадочную скорость. Вот какое практическое значение имеет чаплыгинская теория разрезанного крыла. А ведь теория-то эта изучена и разработана почти двадцать лет назад, когда скоростные бомбардировщики и истребители были далеко не совершенными, да и само понятие скорость еще не имело такого практического значения: им занимались спортсмены-авиаторы и в меньшей мере — научные институты и штабы воздушных сил.

В последние годы Чаплыгин выступил с новыми исследованиями в области аэродинамики, в сущности он стал не только одним из основоположников, но и лидером советской школы теоретической аэродинамики. Новые исследования открыли широкие возможности для повышения скоростей боевых самолетов. Имя этого выдающегося ученого связано со всей историей такого крупнейшего в мире научного учреждения, как Центральный аэрогидродинамический институт. Здесь были созданы не только теоретические исследования, но и новые самолеты, принесшие славу нашей Родине. На этих самолетах наши летчики совершали беспосадочные рейсы из Москвы в Северную Америку через Северный полюс, на этих самолетах завоевывалась Арктика. Чаплыгин воспитал молодое советское поколение ученых. Их исследования оплодотворили творческую мысль конструкторов. Единая нить связывала академика Чаплыгина, его учеников, последователей и конструкторов. Академик смотрел вперед, он видел будущее авиации, ее значение для обороны. Скорость дает превосходство в воздухе. Может быть, наши доблестные летчики не раз поминали добрым словом академика Чаплыгина, чей труд и непрестанные научные исследования оказали такое большое влияние на увеличение скоростей самолетов. В каждом воздушном корабле есть частица чаплыгинского труда, плод его полувековой научной деятельности. Этим может гордиться ученый!