Вот те тридцать два километра, избранные фашистами для своего нового наступления, которое они назвали операцией «Цитадель». Сюда они стянули танки «тигр» и пехоту, эскадрильи авиации и артиллерийские полки, здесь развернулась одна из грандиозных битв лета 1943 года. Это уже не три тысячи километров, на всем пространстве которых фашисты начали свое наступление против советских войск в июне 1941 года, не сотни километров, на протяжении которых враг вел наступательные бои в июне 1942 года. Тридцать два километра степной земли, лишь кое-где изрезанной балками, — вот поле наиболее ожесточенной битвы июльских дней 1943 года, направление главного удара фашистских войск на линии Орел — Курск.
Но даже на этом клочке земли враги предприняли атаки не на всей ширине тридцати двух километров, а наносили последовательные и концентрированные удары то на одном узком участке, то на другом. Они искали слабые места и наталкивались на непреодолимые «стены обороны». Стена? Это понятие может вызвать недоумение, если, плотно прижавшись к борозде уже поспевающей ржи, с пригорка взглянуть на поле боя, на огонь и дым, застилающий горизонт, услышать стоны земли, вздрагивающей от взрывов бомб, снарядов и мин, и стоны, может быть, даже предсмертные стоны наших воинов, выполнивших свой долг до конца, подошедших к краю жизни, но не отступивших, не дрогнувших, не пропустивших врага. Да, нужно представить себе ту землю, где идет битва.
Я был здесь и в дни затишья, когда наши войска трудились, готовясь к предстоящим оборонительным сражениям. Тихая и безмятежная степь, ее трудно было превратить в крепость — это не Сталинград с его бетоном и сталью, пусть взорванными, но все же домами — там оборонялись руины, пепелища, подвалы и подземные сооружения, здесь же только земля, балки, сады — хлеба колосятся, зреют яблоки и плывет волнующий запах только что скошенного сена. Но сюда, к оборонительным рубежам, в эти сады и балки, поля и пригорки люди принесли дух бесстрашия и упорства, опыт и неутомимость солдата, волю к победе, и их трудом земля поистине приобрела крепостной вид. Теперь здесь уже нет ни степей, ни садов, ни холмиков, ни дорог в обычном нашем представлении, а есть окопы и блиндажи, ходы сообщения и минные поля, рвы, таящие в себе смерть, засады и огневые гнезда и в них люди, артиллерия, танки, минометы, противотанковые ружья — все то, что создал наш народ на Урале, в Сибири, на Волге — в этих великих арсеналах войны.
И фашисты, начав свое генеральное наступление пятого июля 1943 года, очевидно, думали, что им удастся смешать с землей и людей, и орудия, и укрепления. Им все еще казалось, что люди не могут устоять, если на них движется сто или двести танков, что невозможно выдержать, если на один полк обрушивается в течение дня тысяча бомбардировщиков, если, наконец, десятки артиллерийских полков и минометных батарей три дня и три ночи ведут ожесточенный и непрерывный огонь. Враги создали на этих тридцати двух километрах огненный ад.
В эти знойные дни воздух, казалось, еще больше накалялся от взрывов бомб и снарядов. На одно наше соединение после концентрированного артиллерийского обстрела враг направил сперва сто, потом двести бомбардировщиков, а в течение дня над позициями появлялось до тысячи самолетов. Авиационные сражения не стихали с рассвета до вечерней зари, — был час, когда казалось, что глубокое июльское небо не вместит дравшиеся в высоте бомбардировщики и истребители. После такой подготовки враги предприняли свои танковые атаки.
Уже в первый день наступления они ввели в бой четыреста пятьдесят танков, на следующий день они удвоили эту силу, они наращивали удар и атаковали наши войска, линию обороны не батальонами, а полками и дивизиями, не десятками, а сотнями танков. Впереди шли «тигры», танки с тяжелой броней и сильным вооружением, за ними двигались автоматчики и пехота. Они погибали, словно пожираемые огромным чудовищем войны, но враг не успокаивался. Появлялись вновь бомбардировщики — они сбрасывали сотни тонн бомб, корежили землю, вырывали с корнями сады, уничтожали села. Они даже поджигали высокую траву, будто в ней таилась сила сопротивления наших войск. Враги ввели в действие свою новинку — сухопутную торпеду на гусеницах, управляемую на расстоянии. Но ни бомбы, ни огонь, ни «тигры», ни торпеды не испугали наших воинов, не сломили их дух и решимость — не отступать.
Два полка подвергались особенно яростным атакам врага — они приняли, пожалуй, главный удар в первый же день наступления. Одним полком командовал подполковник Онуприенко, вторым — подполковник Томиловский. Эти два советских офицера прошли суровую школу войны, испытали уже немало вражеских атак, они дрались с фашистами и тогда, когда в батальонах не было того вооружения, которым они располагают теперь. Битвы с врагом только закалили души этих двух мужественных воинов. К исходу третьего дня вражеского наступления они с солдатской скромностью замечают: «Мы выполнили свой долг».
Но легко сказать — выполнили свой долг. За этим таится мир великих испытаний и беспримерного напряжения. Полк Онуприенко выдержал четыре танковые атаки немцев. До этого они час обстреливали позиции полка из артиллерии и минометов, бомбили двумя сотнями бомбардировщиков. Но солдаты Онуприенко встречали все атаки мощным огнем. Онуприенко проявил хладнокровие, выдержку во время обстрела и бомбардировки. Он вывел всех солдат в укрытия, глубокие щели, заготовленные позади передней линии обороны. Вот почему ни бомбы, ни снаряды не причинили существенного вреда полку.
В ту же минуту, когда танки и пехота врага двинулись на позиции полка двумя мощными колоннами, Онуприенко вернул бойцов к огневым гнездам и окопам. Они открыли огонь по танкам из противотанковых ружей и орудий, а из автоматов обрушились на вражескую пехоту. Начался жестокий бой. Враги ввели еще сто танков. Теперь шла борьба за метры земли, за воронки, окопы, блиндажи; вновь и вновь появлялись вражеские бомбардировщики, их встречали наши истребители. Борьба за эти метры советской земли в сущности велась ив воздухе. Наша артиллерия била по «тиграм». В этот час советские воины, дравшиеся в окопах, увидели, как воспламеняются новые тяжелые танки. Но уже новая мощная колонна приближалась к окопам. И опять впереди шли «тигры».
Два сержанта — Рустам Усамбеков и Сергей Фалалеев — выдвинулись со своими противотанковыми ружьями. Это был короткий и мужественный поединок. «Тигры» шли, на ходу стреляя из пушек. Они вздымали землю и давили трупы фашистских солдат, лежавшие перед окопами. Усамбеков и Фалалеев ждали. Они притаились. Танки уже приближались. Усамбеков крикнул:
— Давай — вот они, давай, я в правый!
Фалалеев ничего не ответил. Он ждал. Это был опытный бронебойщик. Теперь он держал самое серьезное испытание и перед полком, который его любил, и перед народом, который доверил ему этот рубеж. Может быть, через полминуты его уже не будет в живых, молодого сержанта Фалалеева. Но он все же должен сделать все, чтобы тот крайний «тигр» больше не двигался. Там, в окопах, люди. Они тоже впервые видят этот танк, но они не уйдут, потому что в маленьком узком укрытии лежит он, Фалалеев. Так ему казалось, и он выдерживал, целился в смотровую щель. Проходили секунды, они были томительными, и Фалалеев даже успел размять ноги — они отекли и как будто отяжелели от напряжения. Потом он взмахнул рукой, прижался к ружью, прицелился и выстрелил, он лишь почувствовал легкий толчок в плечо и услышал выстрел Усамбекова. «Тигры» направились к ним, очевидно, боясь подставить свои бока: бронебойщики вновь прицелились и выстрелили. Два танка запылали. Усам беков улыбнулся и прошептал: «Это «тигры» — да?»
— «Тигры», да, радуйся — твоя победа. Видишь, разворачиваются.
Колонна танков пыталась обойти подожженные головные танки, но ее уже уничтожали, поджигали, подбивали другие бронебойщики. К Фалалееву подполз старший лейтенант Сердий и обнял его: еще одна танковая атака была отбита.
Онуприенко управлял боем через свою радиостанцию. Проволочная связь все время прерывалась — телефонисты не успевали находить обрывы и налаживать ее. Артиллерийский обстрел усиливался. Онуприенко сообщил всем бойцам по радио, что уже подожжено и подбито сорок танков. Но вечером враги предприняли еще две яростные атаки. Им удалось прорваться ко второй линии обороны. Удалось? Можно ли было назвать удачей те сотни метров, которые враги захватили, если земля, по которой они шли, почернела от крови фашистских солдат, а пылающие танки образовали огненный пунктир вдоль наших позиций? Но враг не считался с этими жертвами. Он окружил полк Онуприенко. Наступила критическая минута — она должна была решить исход всего дневного боя. Онуприенко понял это и приказал создать круговую оборону и драться в окружении. Всю ночь враги пытались пробиться к окопам полка, но не продвинулись ни на шаг.
