— А что же тогда? — спросил академик.

— Со мной всегда приключалось много всякой энергетической мути. — И это было правдой, но в меньшей, чем сейчас, степени.

Владимир Сергеевич поведал академику о своей усилившейся не на шутку внутренней энергетике. Например, сразу ломались внесенные в его поле часы.

— Взгляните на свой циферблат, — предложил Владимир Сергеевич.

— Доктор посмотрел, и зрение его помутилось — часы остановились и стояли с момента входа Владимира Сергеевич в кабинет.

— Сам я уже часов не ношу давно именно по этой причине, — сказал Макарон. — Да если бы только часы. На мне вышла из строя ваша электронная входная дверь в виде цилиндра. Я-то прошел, а все ваши работники застряли. У меня всегда не срабатывают электронные ключи в гостинице. А с банковскими карточками я вообще не связываюсь.

— Что? Не срабатывают? — спросил академик.

— Да нет, наоборот, — сказал Макарон, — беру любую чужую карту, и любой банкомат сразу опустошается до последней мелочи. Без всякого пин-кода.

— А вам, случайно, не врастили каких-нибудь чипов или других металлических предметов? — спросил академик Апостолов. — А то ко мне хаживал один ветеран войны, у него осколок был в груди. Тоже все вокруг зашкаливало.

— Я что, похож на ветерана? — обиделся Макарон.

— Да нет, напротив. Но может быть, вы ветеран другой войны?

— Эту историю про осколок я слышал, даже фильм был на эту тему, сказал Владимир Сергеевич.

На все психотерапевтические изыски тело Владимира Сергеевича отвечало более чем адекватно — нейромышечная проводимость тканей была как у куска медной проволоки. Академик Апостолов только покачивал головой и всякий раз намеревался повторить каждый опыт, но не отваживался. А то еще заедет испытуемый товарищ ногой по лбу. И отскочить не успеешь.

Вопреки медицинской клятве никому не выдавать врачебную информацию две молодые девушки, ассистировавшие доктору, которым повезло и они не забеременели от энергетического поля Макарона, запросто хихикали и делились глупостями со всеми свободными этажами закрытой поликлиники.

— У него иммунитет на тет-а-тет, — сказала первая по сотовому.

— Не клиент, а анатомическая табакерка, — согласилась вторая, беседуя с кем-то из челюстно-лицевого отделения.

— Питательный бульон идиотизма, — подвела итог разговора первая. — Им бы в кунсткамеру, а они в президенты!

Завершив основы обследования, Владимир Сергеевич отправился к пустяшному на первый взгляд зубному врачу. Подпись стоматолога на справке тоже была обязательной. Спрашивается, зачем кандидату зубы? Ответ прост чтобы его улыбон стал лучезарным и чтобы оскал не отпугивал людей, а являлся самым что ни на есть невербальным средством коммуникации! Ведь чем еще общаться с населением, как не лицом, если язык косен, а идеи — выспренни?

Начинающая зубная девушка, выпавшая на долю Владимира Сергеевича, усадила его в кресло, подперла распахнутые челюсти двусторонним деревянным веслом и стала постукивать зондом по всем зубам вне всякого порядка, словно пытаясь подобрать музыку на металлофоне. По кабинету понеслись тимпанические звуки.

— Зубы у вас как молочные, — сказала девушка и спустила на Владимира Сергеевича лавину вопросов. Ее горячность выдавала недолгость опыта. — Где ставили? Дента вита престиж? Приличный фарфор. Или это керамика? Чем чистите — вращающейся щеткой? А паста? Какой маркой пользуетесь?

Макарон мог бы ответить на все вопросы по очереди, но с веслом в горле сделать это было практически невозможно. Макарон исходил и давился слюной, пытаясь как-то руками показать, что он вообще не в курсе, о чем речь. Девушка стала жать на десны, потрогала нёбную занавеску — все в порядке. И наконец, вынула изо рта распорное весло. Владимир Сергеевич облегченно вздохнул, а то челюсти совсем замлели, и избавился от набежавшей слюны.

— Ваш оскал и впрямь может затмить натянутую улыбку Бельмондо и деланную мину Фернанделя, — похвалила девушка зубные подковы Владимира Сергеевича.

— Обычная щетка, порошок «Жемчуг», — начал отвечать Макарон, вспоминая заданные девушкой вопросы. — Но дело в том, что я никогда не бывал у зубного врача, а тем более у протезиста.

— Интересно, — девушка поскребла зондом эмаль на его зубах. — Так у вас это что, свои зубы, что ли?

— Да, — ответил Владимир Сергеевич. — Но есть еще вариант, о котором я могу только подозревать.

— Какой же? — оказалась разговорчивой девушка.

— Этот подарок мне могли преподнести друзья, — сказал Макарон. Он сказал это потому, что собственные зубы всегда были особой ненавистью. Он всегда старался игнорировать свои кривые и запущенные зубы. Как врач, он ленился их вовремя лечить и заниматься профилактикой, и соответственно от них мало чего осталось. И давненько не заглядывал себе в рот. К другим, да, заглядывал, а к себе — забывал. Артамонов же постоянно давил — почини челюсти, почини — с тобой разговаривать невозможно! — Зная мое отношение к зубам, друзья могли запросто усыпить меня и все это вставить, когда я был под наркозом, — допустил Владимир Сергеевич. — Другого я придумать не могу.

— Шутите?

— Шучу.

— Ну, а если серьезно, зачем вы тогда к нам пришли?

— За подписью, — ответил Макарон.

— Если за подписью, то пожалуйста.

Макарон встал с кресла и полез за обходной медицинской картой, раскрыл ее на странице «стоматолог» и протянул девушке.

— Я вам все подпишу, — сказала она. — Другие пользуются выборным случаем и бесплатно чинят зубы. У нас хорошая струйная техника и совершенно безвредное обезболивание. Но у вас полностью отсутствует кариес. Даже в зародыше. На камни нет и намека. Десны розового цвета. И зубы совершенно ровные, как будто искусственные. Прикус просто классический. Я давно таких не встречала.

— Это от жвачек, — догадался Макарон, желая помочь зубному врачу. — Я постоянно что-нибудь жую.

— Да нет, жвачка только все портит, — сморщилась девушка. — Похоже, вы злоупотребляете марганцовкой.

— А вот этого не надо! — возмутился Макарон. — Чего не пью, того не пью.

Свежему сообщению зубного врача о прекрасных зубах он не то чтобы не поверил, просто решил проверить, поскольку на уровне ощущений во рту ничего нового не произошло. По завершении визита к стоматологу Владимир Сергеевич пришел в свой гостиничный номер и принялся рассматривать зубы в зеркало у себя туалете. Он поковырял их распрямленной металлической скрепкой, потом стал продевать нитку меж зубов — нитка не пролезала — настолько плотно сидели зубы. Да, действительно, пропали трещины на эмали, зубы стали белее и выпуклее, корни сами по себе избавились от камня. А десны — какими были десны! Макарон пару раз дохнул себе в ладонь, чтобы принюхаться к отразившемуся от них воздуху, и понял, что у него теперь и изо рта не пахнет, как раньше. А то, бывали времена, несло как…

Наутро Владимир Сергеевич отправился в инфекционное отделение, куда накануне сдавал анализы и прочие мазки из жизненно важных отверстий. Скрытый смысл тестов был один — проверка на СПИД. Об этом никто не говорил, но все догадывались.

Владимир Сергеевич заглянул в приоткрытую дверь.

— Заходите, заходите! Товарищ Макаров? — узнал его доктор.

— Да, я за подписью, — сказал Владимир Сергеевич.

— Пока ничего сказать не можем, — сообщил доктор, — но…

— Так вроде по срокам уже можно, — промямлил Макарон.

— Дело в том, что у вас очень странная реакция…

— Я что, инфицирован? — испугался Владимир Сергеевич, вспоминая свой контакт с бурятской девушкой. «Неужели влетел? — подумал он. — С этими народностями — одни проблемы! Если изберут, всех отделю на фиг!» — чуть не крикнул он на весь кабинет.

— Да нет, напротив, — успокоил его доктор, — совсем напротив. — Доктор мялся, не зная, как бы этак попонятнее выразиться. — Дело в том, что в вашей крови есть элементы, которые… как вам сказать…

— Да так и говорите! — вспылил Макарон. — Что вы тянете!

— Есть элементы, которые способствуют… — не мог собраться доктор, но поймите, это только предположение…