– Расскажи? Какая она была? Как ты в нее входил? Ага, вот так вот, правильно, да. Уййй.

«Правильно, блин… будешь ты меня учить девчонок гладить…»

– Я, короче, на нее лег полностью, она ноги в стороны развела. Меня взяла за… это самое… и водит у себя там, по складкам. Кончиком. Я чувствую – там борозда такая глубокая. Надавил слегка, по ней езжу. Потом раз – зацепился за что-то, чуть-чуть еще надавил – и опа, внутрь головкой попал. Сразу такой кайф! Сама она тесная-тесная. Сначала как бы колечко такое, на входе, совсем узкое, а за ним мягко, плотно так обхватывает. Скользкая вся, теплая. Я ее толкаю, еще вообще не знаю, как правильно. А ей пофигу, лишь бы двигаться. Потом я приноровился, стал ей до глубины загонять. Целуемся опять, я ее всю тискаю, она гладкая такая, нежная, плечи мягкие, руки, спинка вся аж волнами ходит. И прижиматься тоже офигенно, к животу, к груди, к шее. Она руками меня тоже гладит, ногами обхватила, глаза закрытые, красная вся, волосы растрепались… у нее светлые волосы, почти блондинка, но не совсем.

– Ааахх. Засунь глубже, не бойся. Там поглубже погладь… вот так… Она красивая была, да?

– Она и сейчас красивая. Только по-другому, как взрослая уже. А вообще, когда трахаешь девчонку – она всегда красивая. Ну, я долго не смог, естественно, и выдергивать еще вовремя не умел…

– Ты ей внутрь? Внутрь спустил? Ахх ты… – Санечка нашарила рукой Костиков «толстенький» и принялась его надрачивать, в ритм трахающим ее пальцам.

– Да, прямо так, внутрь. Уй, бляя… Повезло, что Аринке можно было в этот день, мы даже не боялись потом. Ну, она говорила, что если бы нельзя было – она бы меня оттолкнула. Фиг знает. Она кончила, кажется, перед этим еще. Тише, Сань… а то я щас… сама просила досказать… Ага, да. Короче. она задергалась так, запищала что-то, заайкала. Так классно, когда девчонка кончает. И смотреть на нее офигенно в это время. Главное, не целоваться, а то и укусить может. Меня кусали, другие потом.

– Я не укушу! Поцелуй меня! И не останавливайся! Продолжай! Ааах!

– Точно не укусишь? Обещаешь?

– Обещаю! Обещаю! Давай вместе кончим! Костя! Ты классный… Ты так… умм… меешь… Уммме… Амммм… Амма… Аммааа… Ммааа… мааа… маа! А!. А!.. Аааа!…

– Санечка, ты такая… такая красивая! у тебя такие глаза! нежная, милая, не… останавливайся, не останавливайся! я… сейчас!.. тебе на животик! агга!.. агггаа!

– Уйй. Йоо. Оххх. Обкончал меня всю, застирывать теперь. Хорошо хоть, не на джемпер. Откуда у тебя столько. Ну, чего смотришь? Ы? Бесстыыжий…

– Любуюсь. Красаавица. Ммуа! – причмокнул Костик.

– Ммда? Ну спасибо. Красавчик ты, тоже. Пошли в ванну, что ли, красавчик?

– А раздеть себя дашь? А то не пойду.

– Не паайдешь? Ишь ты каакой… не паайдет он… Ишь ты… Ладно, ладно, не смотри. Дам. И еще кое-что дам… если будешь хорошим мальчиком…

– Хорошим – это вот так? – Костик уже уверенно развернул притворно взвизгнувшую Санечку спиной, прижался сзади и потянул джемпер с перепачканной футболкой к шее, не встречая сопротивления. «Уух, какие мячики! Лапочка, просто лапочка! А попка, вообще… прямо щас опять встанет…»

– Нну, прримеррно таак, – промурчала девчонка. – Ненасытный какой. Хочешь меня сзади? Мм, песик?

– И сзади хочу, и спереди. И сверху. И снизу. И сбоку. Саанечка. Саашенька. Какие у тебя грудки. Чудо просто. Давай я тебя в в ванну отнесу. А-ап!

– Аааайй! Уронишь! Дурак! Аааа!

– Не боись, не уроню. Ты легкая. Давай, цепляйся за меня. Голову только прижми, когда в дверь. Ммаа, какая у тебя попа!

– Какая?

– Мяяяххкая. Слааадкая. Крууглая. Как булка с изюмом. Сейчас донесу, стащу с тебя джинсы, и буду за попу кусать. Ам!

– Ай, боюсь! Не ешь мою попу, Костенька! На чем я потом сидеть буду? Я тебе лучше другое дам съесть, еще вкусней, еще мягше. Только не кусай меня за попу, а? Пожалста-пожалста!

– Мняям. У тебя еще вкуснее есть? Ну, паасмоотрим. Я пааадуумаю…

– Кайфовая ты, Санька. Такая вообще, слов нет.

– И ты тоже кайфовый. Я тебя даже отпускать не хочу. Да знаю, знаю, что надо. Не бойся, не собираюсь я тебя у Нельки отбивать. Подруга все-таки, – Саша вздохнула. – Но я буду скучать. Честно.

Костик теснее прижал к себе девушку, поцеловал в нос:

– Я тоже буду. Дурдом… три часа с тобой знакомы, а как будто с первого класса. Ну мы ж не последний раз видимся, правда?

– Надеюсь, что нет! – она хитро прищурилась. – Может, еще в этот раз успею заскочить… повидаться…

– Саанька! – взмолился Костя, – Ты меня щас лишила сна и покоя! Вредительница! Я ж тебя ждать буду и на каждый щелчок замка подпрыгивать!

– Нуу, ну. Собак ты мой, не надо… так уж… – Санечка в ответ потерлась щекой о его щеку и взглянула в глаза, окатив волной теплой грусти. – Ты в меня не влюбляйся только. Ну… всерьез. Я девочка сложная, характер у меня не дай бог, нам с тобой вместе все равно не быть. Да и уедешь ты скоро. Так что просто помни меня, ладно? – Она мягко чмокнула его в щеку. – Будем иногда встречаться, устраивать друг другу праздник. А так – просто дружить. Ты классный, я с тобой хочу общаться. Переписываться будем, дашь мне свое мыло?

– Конечно, дам. И встречаться будем. Только в тебя невозможно не влюбиться, Сань. Ты такая лапушка. Я приезжать буду, специально к тебе. Обещаю. Праздники устраивать.

– Только не предупреждай заранее, мурр? – «лапушка» от удовольствия зажмурилась и замурлыкала.

– Договорились! Хотя… – Костик задумался – …а если ты с кем-то будешь в это время? Я ж у тебя явно не один?

Она ухмыльнулась безбашенно:

– А вместе его по башке настучим, и убежим с тобой! Я ж знаю, что ты лучше всех!

– Не, и еще сама просит в нее не влюбляться! Кокетка фигова. Слушай, Сань, а можно тебя попросить, пока время есть… сыграй мне на скрипке, а?

– Ой… прямо сейчас? – недоверчиво-радостно.

– Ну… если не трудно… Если нет – так в другой раз.

Санечка прикусила губу, помедлила, краснея, и потянулась губами к его уху:

– А можно, я не буду одеваться? Всегда мечтала поиграть перед кем-то голой.

– Вау. Я только за! – Костик приподнялся на локте. – Как раз уже вечер, на фоне окна так красиво будет!

– Тогда подожди пять минут, я расчехлюсь-настроюсь… – она еще раз потерлась о его щеку, выскользнула из-под одеяла и пошлепала в прихожую, где оставила скрипку.

– Хоть полчаса! – проводив сытым взглядом красотку до двери, парень прилег на подушку; потом подумал – и принялся устраивать из подушек и одеяла сидячее место. «А то как султан какой-то, честное слово: слушать голую скрипачку, развалясь на ложе! Надо ж хоть какие-то приличия соблюсть.»

…силуэт девушки на фоне закатного окна: голова откинута назад, скрипка у плеча, одна рука ласкает пальцами гриф, другая бросает смычок на струны – и оттягивает, проводит всей его длиной, как будто языком от основания и до кончика, поглаживает вкрадчивыми движениями, облизывает, прижавшись, снова отдергивает и начинает пощелкивать короткими ударами; скрипка в ответ рыдает, вскрикивает, стонет, смеется – то хрипло и страстно, то прозрачно-певуче, делясь с миром своей любовью к смычку, трепетом и дрожью под его касаниями – мы с тобой, ты и я, и между нами музыка, музыка – наше летящее счастье, воплощенное, слышимое, наша нежность друг к другу в эти освещенные скрипкой мгновения, которые если и повторятся когда-нибудь, то совсем иначе, непохоже, музыка неповторима… но эта – останется – в смолистых волокнах деки, в плетении смычка, в распахнутых глазах скрипачки, в замершем дыхании ее единственного зрителя – останется и будет звучать во всех будущих концертах этой скрипки и во всех будущих романах, встречах и расставаниях этих двоих, вдыхающих сейчас растворенную в апрельских сумерках музыку…

– Пока, ушастик. Скучай по мне.

– Пока, чудо. Я уже скучаю…