– …Нелли Наумовна, погодите секунду. Я спросить хотел кое-что.
Козел подошел, глядя явно заискивающе. Извиняться, что ли, собрался? Что это у него в руках?..
Некоторое время длилась немая сцена. Учительница отупело смотрела на всунутую ей в руки фотографию, ученик слушал звон в ушах и против желания прощался с жизнью. По крайней мере, с жизнью человека с руками, ногами и еще кое-чем важным и нужным.
…Голос был едва слышен, без интонаций и выражения. Как у робота, объявляющего сумму на банковском счету.
– Это что?
Вдохнуть поглубже…
– А вы сами не видите?
– Ну и… что теперь? – так же мертво.
Внутри у Хая кто-то громко и радостно произнес: «Оп-па!». Вечер обещал быть томным.
– Теперь? Ну, допустим, давайте сейчас… через пять минут… встретимся у туалета на третьем этаже. Пойдет?
– Ннет.
– Нет?? А у вас другое предложение?
– Я… денег тебе дам… сколько ты хочешь?
– Ой, держите меня. Какие у тебя деньги, дура. Еще варианты?
– Нет… Костик, не надо…
– Слышь, фиг ли ты выпендриваете… выпендриваешься? Секи, сука, что будет завтра: это еще не самая клевая фотка. Вся школа будет обсуждать, до первоклассников!
«Давить, давить ее, чтобы не дернулась! Бля, страшно!»
– Нне надо…
– Да что ты? – Хай наконец позволил себе победительную ухмылочку. Вышло кривенько. – Ва… тебе после такого в этом городе не учить. Сестра-то твоя – шлюха, к ней очередь выстроится. И куда ты поедешь? А?
– Не нааадооо… Кооостииик…
Девушку затрясло, фотография выпала из рук. Вот тебе и вся гордая и неприступная Наумовна. «А я-то боялся!..» Хай подобрал фотку, спрятал в карман, и еще раз внятно проговорил училке в лицо: «Шлю-ха твоя сестра. А ты щас пойдешь на третий, к туалету. Через пять минут не придешь – завтра можешь вешаться».
***
В грязноватой кабинке женского туалета – шепот, стук локтями о стены, звуки вялой борьбы:
– Да повернись, тебе сказано! Неудобно за сиськи держаться!
– Кооостяа… по… пожаалуйста…
– Бля, какие! Свитер снимай нахер, и рубашку тоже. Да на пол, дура! Дай сюда. Оооу, пиздец просто. Как он у тебя расстегивается? Застежки нет, че за хрень?
– Ссспере..переди… ииии…
– А, во, точно. Ох ну ни фига себе… ой йооо… ни фига себе ты какая… вобще, бляаа…
– Кооостик, ну… ну… не надо…
– Стой смирно, кобыла! Руки убери! Ух, бляя…
Некоторое время из кабинки доносятся только урчащее сопение и всхлипы. Потом стуки возобновляются:
– Юю… юбку… не троонь! не трооонь!
– Чего?! Заткнись, ты! Руки убери, сказал! …Ой, клево как! Куда там твоей мелкой шлюхе.
– Ааааээээ… ааааыыаа…
Да, это определенно была не Катька. С таким роскошным изобилием Костик еще не сталкивался. В порниках видел, конечно, но всерьез не верил. Силикон, мол. Вот тебе силикон!
Груди в ладонях помещались с большим трудом. Если честно, то совсем не помещались. Вроде снаружи ничего и не торчит, а лифчик расстегнул – они как выскочили! Сверху закругленно-изогнутые, курносые такие (измученный геометрией мозг издевательски подсказал: «гиперболоидные»), снизу идеальными сферами. Минут пять по ним бродил, пока в знакомые места не выбрел. А соски маленькие, как вишневые косточки. Прикольно так по ним ладонями водить: щекочутся.
Животик офигенный: мягкий, тёплый, «дышит» под рукой – вверх-вниз, вверх-вниз. Талия тоненькая, прямо как у выпускницы. И шейка тоже очень приятная: можно ее щекой гладить, пока сзади прижимаешься, она от этого так смешно подергивается. Только волосы в сторону отгрести. За спину себе их закинуть, типа плащ. Легкие такие, пушистые… класс…
Когда начал расстегивать юбку, девка вдруг засопротивлялась. В себя, что ли, стала приходить? Костик на секунду облился холодным потом, представив себе неожиданное возвращение Наумовны из дальних странствий в затиснутую в сортирную кабинку покорную тушку Нельки. Куда она его – в окно определит? Или в унитаз забьет, ногами вперед по самую шею? Никакой товарищ Сухов не откопает… Впрочем, первый же окрик успокоил: мятежный дух явно искал бури в чужих краях и домой не торопился.
Ниже пояса тоже оказалось зашибись. Гордая красавица колготок не носила даже в феврале, ограничившись длинной теплой юбкой и чулками, так что руки Хай распустил не на шутку. Развернул девку к себе лицом и принялся одновременно обхаживать снизу и сверху. Заставил слегка раздвинуть ноги (опять небольшой взбрык непокорности), сдвинул в сторону трусики. Ничего особенного, все как у одноклассниц, только покрупнее и помягче. А вот подстрижена клево: аккуратные такие рыжие меховые полоски, и сверху островок в форме парашютика. «Для кого это она такой марафет наводила? Явно ж не для меня…»
Злоба последней недели прошла, страх тоже понемногу улетучивался. Теперь Костик спокойно любовался тем, что ему открывалось – ухоженным и манящим телом взрослой женщины. Уже не лапал, а неторопливо гладил, не щипал, а пощипывал. Помял между ног, потискал булочки (спортивная девочка, ты гляди-ка). Снова прошелся снизу доверху, неторопливо переходя от кайфа к кайфу. Зарылся лицом в пух волос, поразившись еще раз, какие они у Нелли невесомые и воздушные. У единственной на его коротком пути девчонки с длинными волосами – эти волосы были густыми и тяжелыми, их можно было лить с ладони, как воду. Катькино каре недлинных кудряшек даже слегка кололось на ощупь. А Нелькины волосы взлетали от тепла ладони, как язычки огня. Оторвал вторую руку от груди, тоже погрузил в рыжее, пошевелил и зачарованно стал смотреть на огненные переливы.
…Столько впечатлений от первого раза, что как-то уже расхотелось доводить дело до конца. Или тело до конца? «Так себе каламбурчик», – пригвоздил собственное мышление Костик. – «Блин, но и отпускать не хочется! А, вот что я с ней сейчас.»
Снова развернул затихшую, покорную девушку. Взялся одной рукой за грудь, другую сунул в так и не снятые трусики. И принялся, лихорадочно вспоминая виденные фильмы, гладить, крутить и мять. Опыта нет, ччерт. Одноклашкам оно не надо, их пока разденешь – дважды кончить успевают…
Когда через пару минут девушка вдруг прошептала «не так… вот так, смотри…», аккуратно подвинула его верхнюю руку и направила несколькими движениями нижнюю – это даже не показалось странным. Ну, помогает… женщина – она ж тоже человек. Ей же тоже хочется приятного, в конце концов.
Еще спустя некоторое время Нелли повернула голову и и осторожно подставила губы. Убедившись, что целоваться Костик толком не умеет, пластично и мгновенно развернулась в руках (опять секундный приступ ужаса от осознания, с какой легкостью она бы при желании свернула ему шею). Ласково взяла ладонями за уши. Притянула.
Дальше было смутно и урывками.
***
– Неелька…
– Ну чего, глупенький?
– Не, просто… Неееелька. Неееелечка. Лисенок рыжий. Зверюга моя сумасшедшая.
– А ты – Тика. Тика-тик, тика-тик. Туда-сюда, туда-сюда…
– Вот про туда-сюда – не надо. Не напоминай пока. Я и так встать не могу.
– А тебе и не надо вставать. Его достаточно.
– Нелька, пощади!
– Ладно, живи, презренный раб плоти. Ты мне еще нужен. Целиком. Я тебя еще сожрать должна, от от сих… (чмок) до сих… (пауза, чмок) И впитать всего. И еше раз сожрать. Ты от меня теперь так просто не сбежишь.
– А я и… иааауауу… не хочу сбегать. Кто еще кого сааужрет… ааауыуауээ…
…пауза…
– А Катька… она на самом деле… аауау… классная… Я даже не хотел… Не говори ей, а? а… аааэуаыууу…
Снова пауза, в которую постепенно вплетается ровное сопение.
– Тииик… Тиика… солнце… как же я тебя ненавижу, дурака…
2. «Отказали тормоза…»
Наумовна открыла сразу после звонка. «У дверей ждала, что ли?» – подивился Тик.
– Заходи скорее, холодно. Ой, цветы… спасибо… где ты в феврале ирисы достал, волшебник?
