– Здравствуйте, Влада Валерьевна. Это Нелли Баранова беспокоит… Да вот не очень мои дела, если честно. Влада Валерьевна, я на неделю уезжаю, срочно, мне нужен отпуск за свой счет. На пять дней. Я знаю, что так не делается, но… проблемы у меня, понимаете? Надо спрятаться. Я в любом случае уеду, просто прошу, чтобы вы поняли… Наркотики? Почему?.. Нет, вы что, это никак… Честное слово, Владлена, вы… Ну правда, это другое совсем! Я объясню!.. Куда? В… Красноярск уезжаю, к друзьям. Владлена Валерьевна, пожалуйста, простите… Да, со следующей недели выйду, точно… Да, там майские еще, после них тогда выйду… Точно, обещаю… Да… К вам? Хорошо, поняла. Сразу зайду, в первый день. Спасибо, Влада Валерьевна! Огромное спасибо! Со мной все будет в порядке, обещаю! До свидания!

– Уфф. Вроде все, никого не забыла. Мы мигом, Динго. Слушай, а к матери моей мы сможем заскочить еще? Это рядом тут.

– Заскочим. Давай, Нелечка, в темпе вальса.

Витек ждал у касс, как договорились: привалившись к стенке, старательно выглядывал в толпе двух высоких рыжих красоток, кареглазую и зеленоглазую. Когда его вдруг окликнули по имени две замурзанные девки в кирзачах, платках и бичёвских пальто (одна вдобавок бритая налысо и со свежими фингалами по всей роже) – он их едва не послал нафиг, продолжая сканировать толпу: мало ли откуда эти дуры его знают! Сообразил только, когда бритая довольно невежливо дернула его за рукав и прошипела: «Тохин, это мы!» Вот это, блин, сюрприз. Вот это красотки, охуеть. А Баранка-то зашифровалась – вообще не узнать!

Девчонки заняли сразу две очереди и по-быстрому купили билеты до указанной Витьком станции; он тем временем успел перекинуться парой слов с лысой-побитой и уяснить ситуацию. Мда, блин… ситуевина, а не ситуация. Ладно, сегодня двадцать третье, а предки вроде раньше первых майских на дачу не собирались – может, даже и не пересекутся. Девки вроде приличные, обещали все там привести в порядок, как бы в знак благодарности… Витек еще раз с сомнением взглянул на Нелькину физиономию. Хуяссе училка… Ну ладно, будем посмотреть. Первое апреля давно прошло, как бы, так что вряд ли это прикол.

Вагон был набит битком, как положено субботним апрельским утром, но троица заняла стоячий угол за крайним сиденьем, и их почти не толкали. Катька сердито молчала, ожидая от сестры хоть каких-то разъяснений – однако сестра вместо этого полушепотом объяснялась с Витьком, так что Катьке оставалось только мрачно пялиться в окно: на бесконечно улетающую назад цепь голых осин и тополей вдоль насыпи, на серые, не проснувшиеся еще после зимы поселки, на последние пятна снега в оврагах. «В аккурат к настроению, блин…»

– А где он сам? Чего он не с вами, как бы?

– Ну, во-первых, некогда. Пока бы мы все втроем встретились и разобрались… Во-вторых, безопаснее, и неприметнее. Ну, и в-третьих, поместиться проще. Домик у вас маленький, насколько я понимаю.

– Да он вообще… как бы балок, а не домик, – Витек пренебрежительно махнул рукой. – Там жить вообще негде, на самом деле. Кровать, там, полки какие-то, умывальник… и больше как бы ничего нет. Даже стола нет, на улице только. Ну, печка еще. Такая, типа буржуйка. Это чтобы ночевать, вообще, а не жить. Сортир тоже на улице как бы… Зря я тебе вообще как бы сказал, что это дача.

– Ничего, Вить, поместимся. Все равно спасибо. Слушай, у меня к тебе еще одна просьба – у Кости же днюха скоро, а я не успела ни черта…

– Коська, привет. Ты дома еще? Мне Нелька поручила тебя прикрыть и в Энск отправить.

– От кого? Что вообще за херня творится? Ты можешь объяснить?

– Не-а. Я надеялась, что ты больше знаешь.

– Шу, я ни хрена не знаю! Нелька позвонила в истерике, кричит – собирай вещи, мотай из города, никому не говори, где ты! Только тебе разрешила сказать. А как я скажу, если я сам не знаю, куда еду? Оцени идиотизм! Мне делать больше нефиг, как в Энске неделю сидеть!

– Ну, Кось, жена сказала «надо!» – муж ответил «сделаем!». В общем, я сейчас выхожу, не убегай без меня. Я тебя до вокзала провожу. Давай.

– Я договорилась с тренершей из тамошней нашей секции, она тебя там встретит, с машиной. Зовут ее Ада, Ариадна Вроцлавовна Гертинке. Да-да, начинай репетировать прямо сейчас, иначе тебя ждут незабываемые моменты. Почище, чем с нашей Влалой Вралеевной, – Леночка весело помотала головой. – Вообще мы ее все зовем Арика, или Арька – но это если подружитесь. Впишешься у нее поначалу, если понравишься – она тебя и на все время впишет. Если нет – я приеду, и дальше решим. Хотя… я все равно завтра приеду, слушай, давно у нее в гостях не была. Воспользуюсь случаем. Вообще наших ребят там много, жить есть где, но тебя мне нужно лично представить. Чужих у нас не любят, – она почему-то усмехнулась. – Вот так. Кстати, связь с Нелли будете держать через меня, ага? Смсками.

– Угу. Постараюсь понравиться, чтоб тебе не мотаться лишний раз. Что хоть за тетка?

– Арька? Нормальная тетка, душевная, без особых тараканов даже. Ей сорок с небольшим, мужа нет, дочка в этом году… всмысле, в том… поступила в музучилище, на скрипку, живет в общаге. Так что ее комната свободна. Дочку, кстати, Санькой звать.

– А чего в общаге-то? – искренне удивился Костик. – Если дом есть?

– Во-первых, они на окраине живут, – пояснила Леночка, выглядывая из-за угла остановки, где они прятались от ветра в ожидании автобуса. – А во вторых, говорит, там веселее. И репетировать проще.

– Ууу, понятно! – воображение Костика сразу же нарисовало образ молодой богемной студентки, верхом на молодом богемном студенте (прорисованном, впрочем, как в аниме – условно-угловато), со стаканом в одной руке и косяком класса «Узбекистан – щедрая душа» в другой. Он против воли ухмыльнулся.

Леночка оценила ухмылку правильно:

– Да, примерно так. Санечка – девушка веселая. Но талантливая, музыку обожает, и не то чтобы сильная раздолбайка. Учится, Арька говорит, довольно неплохо, где-то уже подрабатывает скрипачкой, в какой-то группе. В общем, ты с ней не пересечешься, скорее всего, она домой редко заглядывает. Арька сама работает, дома только по вечерам и по выходным, тоже друг друга не напряжете сильно, думаю. Поможешь ей по дому, там подремонтировать кое-что давно пора. О, тройка идет, пошли.

– А я тебе говорила! Я говорила – не лезь! А ты мне – услооовия ставить! Вообразила себя опытной шлюхой, типа все знаешь лучше всех… теперь сидим тут, как две идиотки. В говне по уши.

– Кать, но деньги-то мы получили!

– И хули? Ты еще за эти деньги своей жопой расплачиваться будешь полжизни, если нас вычислят! Да еще и моей вдобавок! А нас вычислят, как только вернемся, ты что, не врубаешься? Твою-то жопу мне не жалко, ты своими выебонами еще не то заслужила. А я тут при чем? Какого хера я должна за твою хуйню отвечать, а? Что молчишь? Опять скажешь, что я смешная?

– Нет…

– А что тогда? Нелька, если бы ты с этим уродом Хоевым не связалась – жили бы и горя не знали! Какого ёба? Давай решимся, пошлем его нахуй, и не будем пиздой страдать! Я уже готова этого ребенка чертова вытравить, лишь бы этот хуй исчез из моей жизни! Так заебал, сил нету!

– Кать, ну не говори так. Ты же так хотела этого ребенка… и Тика любишь… или уже нет?

– Хотела, а теперь не хочу, понимаешь? И не люблю! Вернее, хочу – но если буду знать, что – избавлюсь, и проблемам капец! – тогда без сомнений пойду и вытравлю. А этого ушастого еблана просто не узнаю при встрече. Нелька, да твои волосы его не стоили, понимаешь ты это? Ты же четыре года, как проклятая, их отращивала!

– Бляядь. Катька, да ты что? Какие волосы, ты о чем говоришь?! Волосы новые отрастут, хер бы с ними, а если с Тиком что-то случится – ты же тоже будешь рыдать в подушку. Будешь! Не перебивай меня! Я сказала… Я сказала, не перебивай! Слушай: с ребенком делай, что хочешь, хотя мой тебе совет – не дергайся. А Тика не тронь, поняла? А то я тебе сама устрою аборт, черенком от лопаты!