– Мам, привет!

– Привет, сына! Как твое здоровье? Все нормально? Опять расстегнутый весь шел…

– Мам, да тепло же, ну что ты! Май на носу! Все нормально. Видишь, не получилось у меня с этими курсами, ну и черт с ними. Бесплатно же. Я там учился сидел по вечерам, так что ничего не потерял. Потом расскажу, в общем. Слушай, я чего тебя хотел попросить: если Нелли Наумовна будет звонить…

– Сын, она как раз звонила только что. Очень просила, чтобы ты ей срочно перезвонил, когда придешь. Голос у нее какой-то странный был, как будто заплачет сейчас. Что случилось?

– Хм. Откуда я знаю? Я с ней говорил уже сегодня, все нормально вроде было. Короче, я ей потом перезвоню.

– Сын, она просила…

– Я знаю, что она просила. Мам, я разберусь сам, ладно? Если она будет еще звонить – меня нет дома.

– Костя…

– Мам, да б!.. Ой, извини. Ну правда, мам. Сегодня меня для нее нету. Нету, и все! Завтра позвоню. И если Катька будет звонить, то же самое. Вообще ни для кого меня сегодня нету… ну, кроме Леночки, ладно. И кроме То… Витька. Если придет кто-нибудь, тоже меня нет. Пожалуйста, мам? Ну? Я сейчас вообще в ванну пойду, а потом спать завалюсь, наверное. Устал, как сволочь. Ну, мам?

– Эх, Костя. Маленький ты еще совсем. Думаешь, я ничего не вижу и не понимаю.

– Мааам! Ну пожалуйста! Ну мы сами разберемся! Давай ты не будешь лезть?!

– Ладно. Сами так сами. Разбирайтесь на здоровье. Весь в отца… такой же упертый. Все, все, иди мойся! Всем скажу, что тебя нет. Кроме Леночки твоей и Тохина.

Уфф. Бля. Прямо жалко мать. Ладно, вылезу из ванны – приду мириться.

– …Только Леночка-то не придет, учти. Ей не до тебя сейчас.

Ни хера себе выстрел в спину! Что еще случилось, о великое Дао??

– Да нормально с ней все, не пугайся так. Она тебе не звонила разве? Ей уезжать срочно надо, в какую-то школу танцев, и она школьные экзамены досрочно сдает. Договорились в виде исключения. Ольга говорит – сидит круглые сутки, зубрит, как безумная. Русский уже сдала вроде бы, математику на днях будет. Так что не придет она, не рассчитывай. И не звони ей. Самому придется теперь.

Ох и рожа у меня сейчас, наверное… вооот такими матерными буквами все написано…

– Да я и не рассчитывал. Что я, сам не могу, что ли? Просто думал, вдруг зайдет…

– Знаю я, что ты думал. Привык, что она за тебя решает, когда ты запутаешься со своими девками. Нечего на меня так смотреть! Иди, иди давай. Выйдешь – обедать будем. Не засни там, смотри. Иди, я сказала! Иди мойся! О боже, да уйди ж ты с глаз моих! Что за идиота вырастила, боже ты мой, за что мне такое наказание?! Отец – болван и кобель, и этот туда же! Еще и младшего за собой потащат! Ой, горе мое, не семья, а желтый дом! Сдохнуть бы, да оставить вас не на кого, кретинов! Убьете без меня друг друга… хотя и пусть, убивайте на здоровье, меньше уродов на земле будет! А я сдохну! С радостью сдохну, понял ты меня? Недоносок! Позорище! Ублюдок!!

Так. А вот теперь надо быстро. Бля, чье сегодня дежурство в кардио? Юльки или Василисы?.. Васьки, кажется. Ебать.

– Мам, успокойся, все нормально. Мам, сядь. Сядь. Я позвоню сейчас Нельке, обещаю. Мам, тише. Ну все будет нормально, ну что ты.

– Да сдались мне твои звонки! Хоть обзвонись, бандит паршивый! Придурок! Надо было задушить еще в тот раз, почему у меня рука не поднялась!! Ну почемууу! Вырастилаа уррооодааа! Не хочу с вами жииить с такимииии! Сдохнууть хочуууу! Ааааа!!

Что сначала – позвонить, или накапать? Бля, сначала не суетиться. А то уроню бутылек, как в тот раз… сколько там капель надо, двадцать? тридцать? пиздец, как руки трясутся…

– Мам, тише, тише. Выпей, пожалуйста. Мам, да что ты делаешь?! Да тише ты!.. Маам! Ты что??

Королек – птичка певчая, а пиздец – птичка стайная…

– Алло? Скорая? Хасанская двадцать пять корпус два квартира тридцать, у моей матери сердечный приступ. Да, Хоева… вы знаете, да? Приезжайте быстрее, пожалуйста, она встать не может. В этот раз как-то сильно очень. Жду.

– Алло? Юля, привет, это Хоев. Ты на дежурстве сегодня? Ой, блин, повезло. Юль, у нас опять. И херово как-то в этот раз, мать аж синяя. Что делать, скажи, а??

…Сижу теперь в пустой кухне, смотрю на использованные шприцы и рваные упаковки от лекарств на столе, и башка такая пустая-пустая. Ничего не хочется: ни убираться, ни готовить, ни звонить никому – ни в больницу за новостями, ни Ленке, ни Нельке, ни Тохину. Может, набухаться? Тоже не хочется. Спать лечь? Не. Жрать? Ну нафиг. Ванну принять? К черту. А че делать-то? Так и сидеть, пока папик не заявится? Во, понял, чего мне хочется! Чтобы он заявился и на меня наехал, а я ему наконец въебал как следует по харе! И ногами отпинать! Злобу выместить хочется, короче. Только бы Димка не пришел раньше, а то его реально жалко, а мне все равно щас, кого пиздить. О. Позвоню-ка я ему, предупрежу, чтобы не приходил сегодня подольше… А потом все-таки звякну Леночке.

– Да, Коська, вот так вот. Уезжаю, в середине мая.

«Голос странный… что за хихиканья? Накуренная, что ли? Да ну нафиг!»

– Написали мне, что надо перед поступлением летнюю школу пройти, а она с начала июня. А еще же приехать надо, квартиру снять, осмотреться, записаться. В Питере же вообще все по-другому, не как у нас тут. Один пацан мне говорил, который туда переехал – он весь первый год ходил как будто стукнутый, учиться не мог. Так что у меня билеты на пятнадцатое мая, чтобы хоть три недели было. Ромка уже после выпускного приедет, в июле. Он сейчас домой ушел жить, кстати, чтобы мне не мешать. А я в учебниках по самые уши, вообще из-за стола не вылезаю. После майских сразу русский сдавать, потом литру, потом алгебру… крыша едет, честно. Прямо накануне отъезда биология, четырнадцатого. Представь? Сплю по четыре часа, по три, живу на таблетках. Амфетамин пью. На дискотеке купила, специально. Без него бы вообще свихнулась.

«Амфетамин? Спиды? С ума съехала??»

– Шу… Блин, ну как это так… Что за фигня вечно… Слушай… ну… ты, если совсем плохо – звони мне сразу, в любое время, ночью, днем. Хоть как-то тебе помочь, отвлечь, там, на минуту. Или могу прийти, если захочешь. Серьезно, Ленк. Если надо – ты не стесняйся, зови. Кто еще тебя поддержит? И… слушай… не надо этой гадости, а? Ну что ты? Не стоит оно того!

– Кооська… – Леночкин голос потеплел, поселившееся в нем истерическое надрывное веселье притихло и отступило. – Солнце, ты правда заходи. Я маме скажу, чтобы тебя пускала. Очень тяжело, правда. Еще как подумаю, что две недели – и все, и уеду с концами… ни с кем не попрощалась, ничего не обошла, просто брошу все и умотаю… и тебя… навсегда, может…

– Шу, не надо, не говори, – торопливо перебил ее Костик. – Давай я сейчас прямо приду? Хочешь?

– Ой. Приходи. Ты можешь? Приходи, правда!

– Все, бегу уже, жди! Через десять минут буду! Чай ставь пока!

– Спи, моя малыша… серенькая мыша… мышка-кареглазка, маленькая сказка…

– Мххмхммх… ххх…

Мама ее заглянула – только головой покачала молча. Ну правда же, загнала себя Шу до предела, как так можно. Куда они смотрели? В ней и без того весу не было, а сейчас вообще узник Бухенвальда: зубы сквозь щеки видно. Зато глаза – будто в них Тохин свои светодиоды впаял: «горят неугасимым огнем, ну как у кота!». Я думал, это шутка – ан нет, бывает: горят. Горели, вернее, пока я ее не утащил силой на кровать и не стал убаюкивать. Через пять минут погасли, через десять закрылись, теперь вот сопит мне в руку. Калачиком свернулась и сопит. Вздрагивает во сне. Бормочет. И пусть. Раньше чем через десять часов я ее будить запрещаю, слышали, дорогие родители? Мне ваша мыша-малыша живая нужна, и вдобавок здоровая. Умственно, в том числе. Кто ей вообще подсказал эту дрянь глотать, убил бы… Во, правильно, лапка, давай – головой на подушку, укрою тебя как следует. Спи, моя хорошая, приходи в себя, а я рядом посижу, почитаю. Вот Лосева возьму, как раз по настроению. Редко на него настроение бывает – может, оно и к лучшему.