Спустя сорок минут я снова в Мудодеевке, можно проводить совещание, расслабленно откинувшись на груду лежалого белкового концентрата. А в углах шуршат, дристая от несвежей пищи, меркурианские оранжевые крысы.

— Кому-то надо лететь багажом. И следовательно, кому-то пассажирами,— объявил я с приличествующей грустью на челе.

— Я все понял,— затрындел Кравец. — Вы полетите влюбленной парочкой на Марс, попивая джин с тоником, я тоже туда прибуду, но только в виде чемодана с мороженым мясом.

— Ну почему с мороженым мясом? — возмутился я. — Это неправда.

— Ладно, не с мороженным, а с тухлятиной. Не знаю уж, что веселее.

— Кравец прав,— заявила Шошана. — Он тянет со скафандром и чемоданом куда более установленных девяноста. И ты хоть поизящнее, но в упаковке тоже перевешиваешь установленную норму. Так что сунуть в чемодан надо меня. Тем более, если даже срезать с вас нужное количество шматов сала, все равно тяжеловато мне будет миновать контроль.

— Истинно говорит. Шошану узнают, несмотря на новую мордашку и отпечатки пальцев, если там будет околачиваться еще хоть одна фемка,— оживился Кравец. — Так что, не могу не уступить даме место в чемодане. Lady first. Я доподлинно знаю, никакого биологического контроля грузов в космопорте Меркурия нет, он уже проводится в пункте назначения. Сделаем нашей девушке укольчик для замедления жизнедеятельности. Покемарит она часика три, потом мы ее распакуем и возбудим.

— Подожди, а сканирование чемодана? — всполошился я.

— Почему ты не озадачился этим, когда пытался запихнуть в ящик мой будущий труп? — постарался обидеться шериф.

— Сканер дает визуальную картинку лишь металлических предметов да некоторых пластиков. Белки, жиры, углеводороды и прочие химические соединения показываются только цифрами. Так что, скажете, что везете колбасу в упаковке. — Шошана утрясла вопрос с обычной невозмутимостью, будто и в самом деле сыр-бор разгорелся из-за невинной колбаски.

— Но сумеем ли мы через три часа пролезть в багажный отсек, чтобы вызволить Шошку? И успеет ли корабль за это время отвалить с орбиты Меркурия с требуемой траекторией и скоростью? — все более обуревался сомнениями я. — Это ведь кораблик-неавтоном с зеркалами, разгоняемый лазерными лучами от внешних станций. Не нравятся мне такие лодочки-безмоторочки.

— Не нравится, не ешь. Тогда мы с Шошанкой обойдемся без тебя в нашем путешествии,— определился Кравец. — Не больно-то ты нам нужен…

— Да, это весомый аргумент,— вынужден был согласиться я.

— Отлетающим на Марс, космопорт Мерритаун, пройти регистрацию у стойки номер пять. Закончив оформление, немедленно следовать в терминальный шлюз.

Рожа Кравца имела откровенно злодейский вид из-за нависших бровей и излишне улыбалась всем, создавая впечатление, что шериф только-только хорошо поел человечинки. Он первым дефилировал к стойке номер пять знаменитым маршрутом, который хотели бы изведать тысячи меркурианцев.

— Ваш билет, персон-карту и приложите пальчик вот сюда,— проворковала служительница-киска в лучших традициях какого-нибудь земного космопорта. Впрочем, в непосредственной близи топтались, лениво пожевывая пузыристую жвачку, два бугая, выше наших метра девяноста на целую голову.

— Да пожалуйста, милая. — Кравец исполнил все, что требовалось, кажется, даже не соображая, какой ужас завис над ним.

— Порядок, счастливого пути,— киска пустила в Кравца интенсивную улыбку и он, сияя, как монетка в одну имперку, потопал вперед. Везет же балбесам.

Следующим был я. С билетом и персон-картой вроде все обошлось.

— Сударь, поставьте ваш багаж на конвейер сканера.

Чемодан неторопливо поплыл через просвечивающее устройство.

— Что там у вас? — голос девицы стал куда более режущим.

— Сударыня, это образцы белкового саморастущего корма, а я коммивояжер, хочу торгануть им на Марсе.

— Разумеется, но нам придется попросить вас открыть чемодан. Ваш корм слишком подвижен.

— Слушайте, девушка, какого хрена? Это не портфель, “открыл-закрыл”. Там герметическая упаковка. Если я ее вскрою, груз пропадет. А зачем мне везти на Марс тухлятину? Там, что ли, своей мало? Я же в Мерритауне со светлым лицом пойду на квалифицированный биологический контроль, ну а вам-то что за радость ерундой заниматься?

— А если какая-нибудь протоплазма расползется по всему кораблю? Я настаиваю на том, чтобы вы открыли чемодан. В противном случае ваш билет будет аннулирован и вы даже не получите назад свои денежки.

— Ладно, ладно. — Я понял, что игра вчистую прокакана. Сейчас беру свой чемодан и улепетываю, теряя билет. Не исключено, что меня в нескольких метрах отсюда задержит полиция и отправит на тщательный досмотр. Тем более, бугаи уже оживились и стали посверкивать глазками-бусинками в мою сторону.

Но в тот гадкий момент, когда я удрученно потянулся к ручке чемодана, лампы по всему залу зарябили, сканер стал жалобно пищать и выдавать отказ.

— Вот зараза,— пришел черед занервничать служительнице ворот. — Одурел аппарат, что ли? Ладно, проходите. Если чемодан и лопнет, то ваша гадость быстро околеет. Там, в багажном отсеке, температура будет немного отличаться от забортной. Но в следующий раз побеспокойтесь заморозить свой груз заранее.

— Конечно-конечно, рад услышать. До свиданьица.

Шошана поплыла вместе с чемоданом по магнитной дорожке — внутри соленоидной трубы, которая уводила прямо в багажный отсек взлетно-посадочного модуля корабля. А я вслед за счастливчиком Кравцем проследовал в пассажирский отсек второго класса того же модуля.

В первом классе — пассажиры посолиднее, в полукаютах. А во втором — общий кубрик, только санузел отдельный, вдоль бортов кресла-коечки стоят. Кравец привольно расположился, протянув свои столбики-ноги, через одно место от меня.

И вот уже ускорение стало прижимать мои соки к спинке кресла. Модуль покинул шлюз и стартовал, как обычный планетолет. С единственным отличием, что сперва для экономии топлива его разгоняла катапульта по взлетно-посадочной эстакаде и потому трясло не очень, хотя ускорение было минимум четыре “же”. Но потом, когда аппарат уже отделялся от эстакады, вовсю закряхтел жидкостно-реактивный двигатель и “живую массу” порядком забросало. Водила поддал газу, в моем желудке недовольно съежился завтрак, а в мочевом пузыре — стакан портвейна. Но все равно, как сладко было знать, что поганый шарик начинает мельчать и усыхать позади тебя. Хоть бы ты стал семечком арбуза, Меркурий. Ускорение вдавливает мысли куда-то в затылок, где самые древние центры мозга спят и видят мезозойскую эру.

Все, мы уже на орбите. Двигатели-то фурычили всего секунд двадцать, и сейчас невесомость просит тошноты. Поэтому завтрак хочет выйти из моего живота и поздороваться с остальными пассажирами. Взлетно-посадочный космолет тем временем наплывает на основной модуль корабля, давно уже разгоняющийся, чтобы вскоре сняться с рейдовой околопланетной орбиты и лечь на траекторию, уносящую в глубины гостеприимного космоса. Меня чуток бросает вперед, и все слегка плывет перед глазами — от перепада скоростей при состыковке. Опять чувствуется ускорение — начинаем все мощнее раскручиваться, набухая витками в сторону Марса — вернее, его будущего места на околосолнечной орбите, где мы с ним и свидимся. Если он, конечно, не свалится под какой-нибудь откос.

В отсеке меркнет свет. Остаются только маленькие светильнички “лучинки” у изголовья кресла-койки, впрочем тепловидящему и так все видно, хотя в несколько размытом виде. Однако, дамы могут спокойно разоблачаться, не боясь, что кто-то разглядит у них подробности и детали. В тепловом диапазоне порнографии не дождешься. Сейчас большинство пассажиров накушается транквилизаторов и окунется на пару суток в здоровый сон, другие нырнут в мультяшный балдеж, изливаемый через экраны хайратника корабельной фильмотекой. Когда-то в салоне первого класса ставили сплошные переборки между пассажирами, но потом выяснилось, что двух-трехнедельное одиночное проживание в ящике нередкого человека превращает в клаустрофоба и шизофреника. Сейчас там от четырех стенок остались только разделительные бортики, вроде тех, что имелись полвека назад в плацкартных вагонах, катавшихся по Земле.