– Разве эта кукла сравняется с таким крутым парнем, как ты, – убедительно сказал я Анискину. – Стул и шкаф они могут заменить на двойников, а не тебя. Раз так, то просто попугают нас и выпустят – а мы и не струхнем.

Шериф, скрипнув толстыми подметками, сделал пару приседаний, прочистил носоглотку и опять стал хорохориться.

– Они думали, что Анискина можно уложить каким-то голубоватым студнем, нет, этим его разве что раззадоришь.

– На колбасу, на колбасу, – залопотал вдруг двойник Анискина. – Нет, этим меня только раззадоришь, я ж такой крутой, сто отжиманий и пятьсот приседаний зараз могу сделать...

– Ты, посмотри, – мигом обмяк шериф, – да это же натуральный попугай. И ты говоришь, что он не сможет изобразить меня. Я же не Эйнштейн, много слов не учил, бестолковые словари не читал, поэтому долго стараться не надо. У меня уже голова болит от этого всего.

– Оттого болит, что маленькая, – повторил чью-то шутку дубль Анискина.

– Похоже, они обучаются, слушая нас. Выходит, нам лучше молчать в тряпочку, – заметил я.

– Вам лучше молчать, причем в тряпочку, – повторил мой двойник. И обернулся к остальным дублям, презрительно через плечо показывая на «оригиналы». – Им пора помалкивать, а нам самое время общаться, дискутировать, декламировать.

«Да этот нитеплазменный колобок в курсе того, что имеется в моем багаже. Небось, изучил "литет мента", паразит этакий», – произнес я тираду, однако внутри себя.

– Паразитизм – тоже форма жизни, не хуже других, – квалифицированно оспорил мой двойник. – Это всегда вершина пищевой и социальной пирамиды. Целые цивилизации существовали сотни лет благодаря умелому паразитированию на чужих ресурсах и чужом труде. Спросите в Лондонском Сити.

– Ну, хватит мысли-то читать, – гаркнул я, но все равно стало зябко не по погоде.

– Какие там мысли. Снимают поверхностные психомагнитные колебания, – заметила Шошана.

– Неправда, – опять возник мой дубль. – Лейтенанта мы досконально изучили. Мы его как словарь пролистали и запомнили. Мы теперь умеем думать, как он.

– Ладно, мальчики и девочки, хватит бодягу разводить, двинули отсюда, – предложил дубль Анискина и уточнил у «оригинала». – Ты к какой бабенке обычно шляешься?

Истинный Анискин в бессильной злобе запустил в двойника шляпу, которая благополучно была водружена на его голову.

И три фигуры двойников – под прикрытием силовых экранов – спокойно покинули демонстрационный зал (цех, камеру пыток).

– Если они мне попадутся где-нибудь без коконов – я им таких звиздюлей накидаю. А твоему дублю, лейтенант, в самую первую очередь, – заскрежетал большими зубами шериф.

– Они рассчитывают никогда не попадаться тебе впредь, – охладил я компаньона. – Кроме того, силовой кокон это их часть.

Анискин сверкнул порозовевшими белками глаз.

– Еще неизвестно, что ты сам за фрукт. Почему это они тебя изучили, да еще досконально? На кого ты вообще работаешь?

– Прекратите свои мужицкие разборки, – встряла Шошана.

– Мой вопрос и к тебе относится, милашка, учитывая, что твоя двойница не проронила ни слова, – огрызнулся шериф.

– Ты страшен в страхе, – польстил я ему, одновременно нащупывая в кармане "телескоп". Вероятно, придется закатать Анискину в лоб, если не устанет бузить.

Однако, уловив, что Шошана превратила свой взгляд в стальной штырь, Анискин переключился на новое направление работы.

– Я пока могу с Дыней разобраться, Атиллой этим сраным в колбе.

Он подошел к силовому кокону, прикрывающему улыбчивого Дыню, и принялся аккуратно подносить ладонь. Сантиметра за три до "поверхности" пальцы стали тормозить, даже вязнуть, а за сантиметр замерли и уже не пропихивались дальше. При дополнительном надавливании проскочила искра, рука шерифа была отпружинена назад.

– Как будто мы с ним одинаковые полюса магнита, – вздохнул Анискин, растирая и брезгливо разглядывая свои пальцы.

– Эта двуполюсность входит в сущность нитеплазмы, – проявил эрудицию я.

– Ой, какие мы догадливые. Теоретики прямо. – Анискин сплюнул и растер. – Прежде надо было котелком варить. Хотя бы намекнул, что неладно тут, а то: демонометр, демонометр...

А что если допросить дубля Дыни.

– Ты нанимал старателей для нападения на караван? Или этим занимался тот настоящий Дыня?

– Вопрос поставлен в оскорбительной форме. Я и есть самый настоящий. Материалы, из которых состоит тело, не имеют никакого значения. Я мог бы переписаться даже в метаново-водородное тело, похожее на пузырь, с хромосомами, состоящими из кристаллов льда, но остался бы прежним Атиллой С456. Имеющий разум, а не кашу в голове, меня поймет.

– Дыня, я охотно верю, что совсем неважно из чего ты сделан. Главное, что ты делаешь. Люди, бежавшие с прииска, благодаря тебе не раззвенели всей Космике, чем занимается там концерн «Мираж». И на прииске, сдается мне, не только гафний копали, там размножается Плазмонт, производит споры нитеплазменная грибница!

А потом долго молчавшая Шошана положила одну руку на мое плечо, а другую на плечо Анискина. Так что Дыня оказался между нами. А дальше он затрясся словно его сдавливало со всех сторон, потом швырнуло из наших объятий в сторону выхода, где он снес преграду и исчез.

Анискин тут опомнился и решил первым выскочить в коридор, он уже истошно завопил: "За ним, пока не захлопнулась мышеловка-а-а!" Я едва успел ухватиться за клетчатую рубаху:

– Только по-тихому.

– Ну ты, пусти... – перестал контролировать себя Анискин и уже хотел зацепить мой нос своими пальцами, я же намеревался, поддав коленом в пах, переключить компаньона с войны на мир.

– Если будете вести себя как дураки, я вас оставлю тут навсегда, – пригрозила рассвирепевшая предводительница. – Просто без эмоций и мыслей идите за мной.

– По-тихому отчалить не выйдет. Нас ждут. Но есть план, – сказал помудревший Анискин. – Опустошаем обойму плазмобоя, складываем кучку из металловодородных боезарядов прямо здесь, в уголке. Затем направляем на них лазер-шмазер. Секунд двадцать кучке на нагрев хватит, а потом она разбомбит палубу. Все аварийные и пожарные датчики тут же завопят. Но нам только этого и надо.

И Анискин принялся реализовывать безумный план Анискина. Когда долбануло, я даже решил, что шерифа мы потеряли, накрыло беднягу. Сразу пар повалил вонючий, гарь от паленого пластика. И свист надрывный.

– Разгерметизация получилась на славу, – сообщил шериф, растирая кровавые сопли кулаком. – И по физиономии прилетело.

Свист рывком перескочил на два тона ниже. И ветерок задул неслабый. Конечно же, зажглись аварийные панели и замигали лампочки.

– Сейчас сюда хлынет уйма народа. А нам бы спрятаться, – продолжал руководить Анискин

Устраивая наше счастье, на глаза попались створки встроенных в стены шкафов с пожарным оборудованием. В один из них запихнулись мы с Шошаной, в другом засел орлом дородный мужчина Анискин.

Первой на место происшествия ворвалась аварийная команда. Шошана выключили трех из них, без всякой возни, одним тычком – знает же они физиологию мужиков. В клубах пара и дыма свершился обряд переодевания.

Мы обрядились в комбезы аварийщиков. И вскоре вместе с ними оказались на технологическом уровне платформы. Кругом ветвились пульсирующие трубы и оптоэлектронные кабели, стояли насосы и емкости для всякого кала, который будет выброшен, когда город поползет из нынешнего местоположения в другое. Только мы искали аварийные внешние люки – есть и такие на случай большой катастрофы.

И нам повезло, что мы были в гермокомбезах. Один ненадолго захваченный в плен аварийщик выдал без особых пыток код активации аварийного люка. И мы благополучно вывалились наружу на меркурианский грунт.

Теперь нам предстояло путешествие под стальным небом, сложенным из донышек платформ. Там и сям спускалось на почву громадье колеса, покрышка шириной в два метра, всего колес в одной тележке – пятеро. Такие полноприводные тележки имелись в центре платформы и по бокам. Меркурианскую землю от металлического «неба» отделяло метров пять. Соответственно впечатление создается, что находишься в какой-то бесконечной унылой пещере.