Приходилось рисковать. Если Земцов в игре – моментально стукнет кому следует о просьбе, которая сейчас последует, а там, если и не всполошатся, то неладное почуют обязательно, смекнут что-то, начнут следить, поменяют планы. Однако весь предшествующий опыт Петра говорил за то, что Андропыч ни о чем не подозревает. В такие игры не следует втягивать хороших профессионалов – они-то как раз быстренько сообразят, что вокруг одного-единственного коня Боливара рано или поздно начнется суета с пальбой и поножовщиной…
– Не будем тянуть кота за хвост, Андропыч, – сказал Петр. – Мне кое-что нужно, причем немедленно. Для вас это пустячок.
– А конкретно, Павел Иванович?
– Два микрофона, потайные «липучки», я их видел в прошлый раз в вашем хозяйстве. С соответствующими приемничками. Радиус приема – не менее пятидесяти метров, а лучше – более. Это первое. Второе. – Петр подошел к окну и указал на противоположную сторону улицы. – Максимум через четверть часа во дворе вон того дома должна стоять машина, не обязательно роскошная, лучше даже, если это будет обычная «Жига», но надежная. Ключи – мне. Выполнить и забыть.
– С первым – проще… – задумчиво сказал Земцов, – а вот второе… Нет, не сложнее… Но вы ведь, насколько я ухватываю, сами намерены этой машиной воспользоваться?
– Угадали.
– Интересно, как вы незамеченным покинете здание?
– Придумаю что-нибудь, – сказал Петр.
Земцов вскинул на него глаза, кисло усмехнулся:
– Значит, все-таки это были не байки? О вашем личном подземном ходе?
– Андропыч… – поморщился Петр. – Вы же профессионал. Есть вещи, о которых должен знать один. Не более того.
– Это опасно.
– Почему? Никто и предполагать не может. Разве что ваш кабинет набит «клопами».
– Ничего подобного.
– Вот видите, – сказал Петр. – Это не просьба. Это прямой приказ. Который, как известно, не обсуждается. Что до покушений – вы мне поверите, если я скажу, что уверен на сто двадцать процентов: больше этого не повторится?
– Знаете, Павел Иванович, есть два вида уверенности, – сказал Земцов дипломатично. – Когда мы в чем-то свято уверены и когда наша уверенность и есть истина.
– Имеет место быть как раз второе.
Земцов недоверчиво спросил:
– Значит, все же развели?
– Развел. Раз и навсегда. Извините, что я вас не вмешивал, но, как показало последующее, именно эта тактика себя и оправдала.
– Павел Иванович, я иногда ломаю голову, отчего не написать в конце концов прошение об отставке…
Действуя сугубо по наитию, Петр сказал:
– Андропыч, а разве я вас никогда не предупреждал, что иные вопросы буду решать исключительно своими силами? В самом деле, не предупреждал? Точно?
– Предупреждали, – сознался Земцов.
– Вот видите… – развел руками Петр.
– Иногда у меня появляется идиотская мысль…
– Что перед вами – другой человек? – подхватил Петр догадливо, улыбаясь так, чтобы шеф службы безопасности сам, без подталкиваний, проникся всей нелепостью этой идеи. – А интересно, откуда бы другой взялся? И кто бы его на мое место пустил?
– Я и сам понимаю, что такие мысли – сущее идиотство, – сознался Земцов с виноватой улыбкой, крайне порадовавшей Петра. – Но вот остается такое дурацкое впечатление…
– Поговорите с психологами, снимут в два счета, – нагло заявил Петр. – Я тут подчитал кое-что… Оказывается, история медицины прямо-таки пестрит случаями самых удивительных трансформаций, происходивших с людьми после хорошего удара по башке. В больнице нечего было делать, и я подолгу болтал с доктором. Был даже случай, когда в одном человеке умещались две личности. Две сугубых индивидуальности, причем ни одна о наличии другой не подозревала. По четным, скажем, числам человек – портной Антуан, а по нечетным – нотариус, а то и вовсе граф…
– Читал и я что-то такое…
– Так вот, доктор мне говорил, что это вовсе не утки, – сказал Петр авторитетно. – Представляете, как вы намаялись бы со мной, прорежься во мне после аварии два этаких вот субъекта?
– Господи спаси…
– Вот именно. Давайте микрофоны и в темпе распорядитесь насчет машины.
Вернувшись в кабинет с ключами и парочкой маленьких транзисторов в кармане – самые обычные приемники, продаются во многих магазинах, – Петр опробовал микрофончики и остался доволен. Велел Жанне вызвать Косарева.
Когда тот пришел, декорации смотрелись безукоризненно: Петр восседал за столом без пиджака, с распущенным узлом галстука, перед ним на подносе стояла бутылка и бокал с остатками коньяка на донышке, и разило от него соответственно.
Блокировав дверной замок, Петр встал из-за стола, слегка пошатываясь, подошел к заму, поймал его за рукав и, не слушая робких возражений, потянул к столу:
– Нет уж, Фомич, или ты вмажешь, или я кровно обижусь…
Он старался не переиграть, соблюдать меру. Фомич, проглотивший спектакль, покорно принял бокал, выпил и уставился с неподдельной тревогой:
– Павел Иванович, что это на вас нашло?
– Расслабиться решил душою, друг мой, – признался Петр. – Как ныне выражается молодое поколение – оттянуться. Подключайтесь, голуба, а? Только чур – телочку сам себе искать будешь, я-то Жанку вызову…
– Вы серьезно?
– Абсолютно! – заявил Петр с пьяной целеустремленностью. – Ты у меня сейчас вмажешь как следует, потом телушек поваляем…
– Я вас прежде никогда таким…
– Имею я право расслабиться? – грозно-обиженно вопросил Петр. – Дела идут нормально, спектакль я вам откатал по полной программе, что же, не имею права, коли делать нечего?
– Имеете, конечно, имеете… Это у вас надолго?
– Фомич, я ж не алкоголик. Запоями не страдаю. Выпью свое ведро – и стоп! Ну?
– Павел Иванович, извините великодушно, но у меня, в отличие от вас, дел сегодня невпроворот…
– Вот и давай поговорим о делах, – сказал Петр с многообещающей улыбкой, – конкретно, о финансах, – он с размаху выплеснул в рот коньяк, первую за сегодня дозу, которой предстояло остаться и единственной. – О денежках, о бабках, о башлях… Имеешь такие полномочия?
– Я не вполне понимаю…
– Сейчас поймешь, – пообещал Петр, подошел к нему, небрежно притянул за лацкан пиджака и зашептал в ухо: – Хорошую вы со мной сыграли шуточку, деловые… Поманили пальчиком, пообещали пятьдесят штук…
– Почему – пообещали? Ровно столько и получите…
– Ах ты, жук лысый! – ласково сказал Петр, дыша спиртным и смачно пошлепывая Фомича по лысине. – Видишь ли, золотко, когда мы договаривались, суммочка эта казалась прямо-таки ослепительной. Но вот потершись среди в а с, я, уж извини, кое-чего нахватался. Разъяснили насчет процента со сделок. Вы, голуби, получите сто пятьдесят миллионов баксов, плюс то, что лежит в «уазике», а от бедного подполковничка в отставке отделаетесь полсотней кусков?! Неаккуратно…
– Так сколько же вы хотите?
– Вот это уже похоже на деловые торги, – сказал Петр, ухмыляясь. – Пятьдесят тысяч – совершенно некруглая сумма… Миллион.
– Чего?! – по-бабьи взвизгнул Фомич.
– Долларов, – безмятежно сказал Петр. – Это выходит даже меньше одного-разъединственного процента. Если разделить… сто пятьдесят на сто, плюс…
– Простите, но ведь это – инвестиции. А не куча наличных, которые вульгарно распихают по карманам!
«Да-а?» – мысленно ухмыльнулся Петр и сказал вслух:
– А мне, пардон, по барабану. Не смотрите на меня зверем. Раз в жизни подвернулся шанс заработать как следует на всю оставшуюся жизнь… Это бизнес, нет?
– Это нахальство! – взвился Фомич.
– Да-а? – осклабился Петр. – Ну, как хотите, я не настаиваю в принципе. Вот только может случиться так, что я в следующий раз, когда придет время подписывать очередные эпохальные соглашения, окажусь вдрызг пьяным, так что выйдет полная конфузия… Могу подписать, а могу, простите великодушно, и не подмахивать. У вас что, дублер для меня имеется?
Какое-то время Косарев привыкал к не-
ожиданно полученному удару. Потом чуть ли не взвыл:
