Сердце гиганта дёрнулось и замерло. Что-то подобное он подозревал давно. Одного он не мог понять, кто тот загадочный игрок, который сдаёт карты? Где он находится? И чем, чёрт возьми, ему не угодили анунаки, коль уж он решил играть на стороне людей?!

Ведающая нахмурилась, она и сама часто задавала себе эти вопросы, но не могла найти на них ответы. И это не давало женщине покоя. А, что, если, следуя тем подсказкам, которые посылает ей в видениях неизвестная женщина, приведут в итоге не только к уничтожению древней цивилизации анунаков, но и к гибели вообще всех на Нибиру? Но ослышаться она не могла — это было выше её сил.

— Я ничего не знаю, — глухим голосом ответила она. — Это женщина, она всегда разная. Она ничего не объясняет, лишь показывает мне фрагменты из будущего. Я знаю, что, если эту пару не остановить, то однажды на Нибиру придут люди и на этом всё закончится. Не спрашивай меня, почему я пытаюсь всё это остановить, хотя и знаю, что это бесполезно. Всегда остаётся надежда на лучшее. Я не хочу, чтобы сюда пришли люди. Анунаки, конечно, не самый лучший вариант, но люди… — она задумалась и продолжила, — люди ещё хуже. Они слишком беспокойны и торопливы. Мы не сможем с ними ужиться. Я ничего не хочу менять.

— А уж, как я этого не хочу! — Вырвалось у мужчины. — Я готов сделать всё, что в моих силах, чтобы предотвратить такое будущее.

Ему показалось, что где-то в высоте кто-то рассмеялся. Он вышел из дома и осмотрелся по сторонам, но очень быстро понял, что это всего лишь порыв ветра потревожил густую листву. Он облегчённо вздохнул, но не спешил вернуться в дом Айны. Она сама подошла к нему и бесцветным голосом произнесла странную фразу:

— Небо свернулось, как свиток, и все горы и острова были сдвинуты со своих мест.

— Не понял, к чему ты это сказала? — Растерянно спросил Энлиль. — Что за безумная фраза, что она значит?

Казалось, что женщина спит с открытыми глазами и ничего не слышит. Гигант схватил её за плечи и грубо затряс, не особо беспокоясь, что в любой момент могут войти другие ведающие и тогда его поведение может быть воспринято не правильно и тогда… тогда старик Энлиль, который прожил так долго, что помнит зарождение человеческой цивилизации на Земле так, как будто всё это происходило только вчера, встретит, наконец, свою смерть. Но Айна вовремя встрепенулась и всё объяснила.

— Я видела страницу одной священной человеческой книги. Слова, которые я произнесла, горели в ней огнём. Как думаешь, почему она решила показать мне это?

Мужчина нахмурился. Он знал, что могут значить эти странные слова. Так создатели лаборатории описывали то, что происходило во время строительства в других мирах.

— Видишь ли, — начал он свой рассказ, — все мы сейчас живём в свёрнутом мире и воспринимаем его, как данность, как будто он всегда был таким. Вечные звёзды… Разве они могла когда-нибудь быть другими? Но это не так. На самом деле Вселенная выглядит несколько иначе. А то, что видим мы — это взгляд из сложенного многократно пространства. Может статься, сто Нибиру находится не там, где мы привыкли её размещать, а в другом уголке Вселенной, в другой галактике.

На лицо анунака легла тень, брови сдвинулись в одну сплошную линию и, переливающийся всеми цветами радуги, огненный шар — материализовавшийся сгусток самых сильных эмоций, повис перед его носом, покачиваясь, словно светящаяся рыба в глубине океана. А вслед за эти высоко в небе раздался оглушительный раскат грома и молния ударила прямо в метре от анунака, испепелив торопливую, юркую ящерицу, спешащую по своим делам.

— Не смей этого делать! — Выкрикнула Ведающая. — Это не шутки. Нельзя здесь так шутить!

— Извини, — виновато пробубнил Энлиль, — оно как-то само собой получилось. Постараюсь больше не расслабляться. Так вот, что я хотел тебе сказать, — он вернулся к прерванному разговору. — Возможно, Айна, это было предупреждение, что все мы, не только анунаки, а все жители миров, помещённых в лабораторию, сейчас стоим у последней черты. Возможно, я допускаю такую мысль, что очень скоро может приключиться конец света…того света, к которому мы все привыкли. Подобная катастрофа в прошлом была только один раз, когда строили лабораторию. Ведающая, скажи честно, ты когда-нибудь задумывалась над тем, что будет, если кто-то сможет развернуть пространство, вернуть ему первозданный вид?

Теперь даже в белых глазах Айны можно было рассмотреть ужас. Её воображение нарисовало страшную картину и самое страшное во всём этом было то, что она-то точно знала, что подобное возможно. И даже догадывалась, кто сможет сотворить такое чудовищное, невозможное деяние!

— Всё верно, — уловил ход её мыслей анунак, — Абсо! Ему такое вполне под силу. А теперь скажи, но только честно, готова ли ты вместе с Феликсом и Ритой принести в жертву своего сына?

Думала Ведающая не долго, ответ появился даже раньше. Чем Энлиль закончил фразу. Она в волнении схватила его за руку, крепко сжала и сказала резко и жёстко:

— Это уже не мой сын. Я готова принести его в жертву, если иного способа нет. А ты подумай, как заманить их всех на нашу территорию. До встречи, гнусный старик, — последние слова она произнесла с издёвкой. — Никогда бы не подумала, что когда-то мы с тобой окажемся по одну сторону баррикад — так, кажется, говорят люди.

— До свидания, Айна, надеюсь, что всё у нас получится. — ответил анунак, направляясь к тропе, по которой он пришёл к дому Ведающей. — Надеюсь, ты предупредила, чтобы твои люди меня не трогали?

— Не переживай, на этот раз твой путь будет лёгким, — ответила женщина.

И, уже когда он скрылся за густой листвой, он услышал в спину:

— Убей их всех! Останови их, Энлиль!

Крупная сине-зелёная птица, взмахнув крыльями, вспорхнула с ветки и закружила над его головой, крича что-то противным скрипучим голосом. Анунак нагнулся, поднял суковатую палку и запустил в орущую тварь. Птица что-то крикнула напоследок, как будто выругалась на своём птичьем языке и исчезла в сумраке леса.

Обратная дорога действительно показалась Энлилю намного легче. Куда-то исчезли торчащие из земли, корни деревьев, а гибкие, спутанные лианы растворились, словно их и не было. Не кололи в спину острые взгляды ведающих, готовых в любую минуту всадить ему между лопаток острое копьё.

— Она сдержала своё слово, — довольно отметил про себя Энлиль. — значит и со всем остальным не подведёт. Но я, кажется, влип.

Ему неприятно было сознавать, что всё получилось не совсем так, как он планировал. Ему не удастся остаться в стороне и, если эта операция провалится, то гнев игроков прольётся не только на голову Айны, но и на его лысый череп. Анну не пожалеет своего сына, как Айна не пожалела Абсо. Разрушить то, что старательно создавалось игроками на протяжении тысячелетий…

Он вышел из леса и осмотрелся по сторонам. Потом прислушался, вдохнул воздух, насыщенный запахами тропических растений и облегчённо вздохнул — никого, ни чужих, ни своих!

Сине-зелёная птица, нахохлившись, сидела на ветке и сверлила ему спину чёрными бусинами глаз. Когда Энлиль отошёл на достаточное расстояние, птица встрепенулась, вытянула шею, что-то нечленораздельное прохрипела и вдруг громко заорала, заставив его втянуть голову в плечи от страха:

— Убей их, Энлиль. Останови их!

Вика чувствовала, что ещё одного дня бесконечных скитаний по этому безумному зданию она не выдержит. Хотелось есть, пить, спать. Да просто хотелось покоя. И тогда она от безысходности решилась, наконец, открыть одну из дверей. 'Хуже, — грустно подумала она, — всё равно уже не будет'.

За дверью оказался просторный зал, освещенный голубоватым рассеянным светом невидимых ламп, или чем-то ещё. Странная мебель, совершенно без углов была расставлена в помещении хаотично. Девушка могла лишь догадываться, каким целям служит каждый предмет. Ни окон, ни дверей, если не считать той, через которую она вошла.