В детстве Сонька мечтала о театральных подмостках, но выбрала для своей игры иную «сцену».
Когда у нее появились дети, она решила: «Не получилось у меня, пусть же дочери станут настоящими актрисами…»
Для воплощения этой идеи в жизнь Золотая Ручка денег не жалела. Двум ее дочерям нанимались дорогостоящие воспитательницы, преподаватели иностранных языков, хороших манер, музыки, хореографии, актерского мастерства.
Сонька добилась своего. Ее дочери стали профессиональными актрисами. Она тщательно скрывала от них, чем занимается на самом деле. О том, что их мать – известная воровка, дети Золотой Ручки узнали из газет, когда уже стали взрослыми.
Обитатель Хитровки
Сонька нередко разочаровывалась в своих помощниках-мужчинах. Может, поэтому ей захотелось воспитать достойную ученицу. Но среди блатных поговаривали, что Золотой Ручке понадобилась не просто ученица. Задумала она якобы очередную «комбинацию», в которой должна участвовать похожая на нее помощница.
В притонах Хитрова рынка нашлась такая девушка, но лет на пятнадцать помоложе Соньки.
С помощью грима и париков Золотая Ручка умудрялась делать из юной обитательницы Хитровки своего двойника.
Для чего? Этого не знали даже те, кто сотрудничал с Сонькой много лет.
Подземелье под «Каторгой»
Воры дали девушке прозвище «серебряная двойница». А в миру ее звали Анютой. Была она дочкой известного, но не очень удачливого медвежатника Пахома.
На Хитровке
С одной стороны, Пахом не бедствовал, да вот беда: что ни «дело» – то какие-то с ним нелепые неприятности приключались. Вскроет, скажем, сейф – а руку поранит. Да так, что несколько месяцев к инструментам не может прикоснуться. Берет несгораемый ящик, набитый акциями, а на следующий день выясняется, что ценные бумаги превратились в «фантики»… А если уж Пахому от погони приходится уходить – обязательно подвернет ногу…
Родилась и росла его дочь Анюта в хитровских притонах. Мать ее умерла, и отец оставил девочку на попечение дальней родственницы, скупщицы краденого.
Мирок, в котором воспитывалась Анюта, красочно описал в своих воспоминаниях Владимир Гиляровский: «…ужасен был весь Хитров рынок с его трущобами невообразимыми, по сравнению с которыми его современные ночлежки – салоны!
…тогда в домах, окружающих площадь, были три трактира с меткими названиями, придуманными обитателями трущоб.
Сброд и рабочий люд собирались в „Пересыльном“; нищие и мелкие воры – в „Сибири“, а беглые разбойники и „коты“ со своими „сюжетами“ – в „Каторге“…
В „Каторге“ сыщики узнавали о появлении в Москве беглых из Сибири и уже после выслеживали их логово. В „Каторге“, за этими столиками, покрытыми тряпками, обсуждались планы краж и разбоев, в „Каторге“ „тырбанили слом“ и пропивали после дележа добычу вместе с „тетками“.
Счастливым ворам, успевшим „сторговать“ и швыряющим награбленные и наворованные деньги, „коты“ приводили своих „сюжетов“ и вместе с последними обирали воров».
В этом злосчастном трактире проживали и медвежатник Пахом с дочкой Анютой.
Многие обитатели «Каторги» даже не догадывались, что из его подвала есть тайный лаз, ведущий в подземелье. По его переходам от Хитровки можно было добраться до Лубянки, Сретенки, Трубной площади и проникнуть в подвалы многих московских зданий.
Гибель медвежатника
Об этом подземелье знали Пахом и Анюта, и в одном из закоулков оборудовали тайник. Особых ценностей у них не было, так что прятали там в основном чужое добро. Многие воры доверяли отцу и дочери и не боялись отдавать им на хранение свои ценности.
Как у медвежатника у Пахома был свой способ проникновения в помещения с сейфами. Подбирался он в различные конторы, страховые кассы, товарищества и компании – через подземные ходы.
Пахом выяснял, где точно стоит сейф, и по ночам, снизу, выпиливал кусок пола. Сейф проваливался в подземелье. Если железный ящик был небольшой, медвежатник обвязывал его веревками и уволакивал в такие лабиринты, что ни один сыщик не мог его отыскать. Ну, а если попадался слишком тяжелый сейф, то Пахом разделывал его на месте.
Но однажды случилась беда. Не рассчитал старый медвежатник, не успел отскочить – и тяжеленный сейф рухнул на него. Так и скончался Пахом на «производстве». А суеверные воры с Хитровки потом утверждали, что сейфы отомстили медвежатнику. Слишком «грязно» он их вскрывал и портил.
После смерти отца только Анюта осталась хранительницей подземного тайника. И когда Золотая Ручка взяла девушку под свою опеку, то какие-то драгоценности Соньки перекочевали туда на хранение.
«Заветный град»
Говоря о Хитровке, невозможно еще раз не вспомнить «короля русского репортажа» – «дядю Гиляя». Так, с симпатией и почтением, величали писателя Владимира Алексеевича Гиляровского собратья по перу, а также пожарные, чиновники, полицейские, студенты и даже босяки. Словом, все те, с кем он встречался и о ком писал.
В письме А. С. Суворину Антон Павлович Чехов упоминал своего друга: «Был у меня Гиляровский. Что он выделывал, Боже мой! Заездил всех моих кляч, лазил на деревья, пугал собак и, показывая силу, ломал бревна. Говорил не переставая».
Мужики, наблюдавшие эти сцены, с уважением отзывались о Гиляровском:
– По стати – генерал, а по задору – как есть, разбойник.
Кто-то в шутку пояснил им:
– Так это и есть генерал всех разбойников!..
Он любил тайны и легенды, и они его любили. Случаи и эпизоды из буйной жизни Гиляровского, о которых он сам не писал, обрастали в народе преданиями и фантастическими слухами.
Ему не исполнилось семнадцати, когда он покинул отчий дом. Был табунщиком, бурлаком, актером.
В Поволжье какой-то старик предсказал ему:
– Долго будешь маяться, скитаться по свету, чудачить и бедокурить, пока не найдешь свой заветный град и не осядешь в нем…
И он нашел свой «заветный град», в который впервые прибыл в 1873 году, когда ему исполнилось 20 лет.
А. П. Чехов
В. А. Гиляровский. Знаменитый дядя Гиляй – «король московского репортажа»
«Я – москвич! Сколь счастлив тот, кто может произнести это слово, вкладывая в него всего себя. Я москвич!»
Но даже любимый «заветный град» не мог постоянно удерживать Гиляровского на одном месте. Во время Русско-турецкой войны он отправляется добровольцем-разведчиком на Балканы. А после фронта долгие годы не прекращались постоянные его разъезды по России в качестве корреспондента. Но ни об одном городе, ни об одном уголке земли им столько не написано, как о Москве.
«Тут гуляет сам Гиляй»
Воистину он был влюблен в свой «заветный град», и Москва отвечала ему тем же.
Даже не читавшие Гиляровского столичные уголовники знали о нем и уважали его.
Столешников переулок. Современный вид
Когда писатель переехал жить в Столешников переулок, среди урок и шпаны появилась шутливая поговорка: «Столешню не замай, тут гуляет сам Гиляй».
Что ж, возможно, ее произносили шутливо, но, по воспоминаниям ветеранов московского уголовного розыска, в Столешниковом переулке, пока жил там Гиляровский, почти не совершалось уличных преступлений.
Необычная экскурсия
Константин Сергеевич Станиславский в книге «Моя жизнь в искусстве» рассказал об одном происшествии в дни, когда во МХАТе готовилась постановка пьесы Горького «На дне».
