Чародеи и чародейки действуют силою бесовскою над теми, кто их боится, а кто веру твердую держит к Богу, – над теми они не имеют власти. Скорблю о вашем безумии, умоляю вас: отступите от дел поганских. Правила божественные повелевают осуждать человека на смерть по выслушивании многих свидетелей, а вы в свидетели поставили воду, говорите: „Если начнет тонуть – невинна, если же поплывет – то ведьма“. Но разве дьявол, видя ваше маловерие, не может поддержать ее, чтобы не тонула, и этим ввести вас в душегубство?..»
Но подобные призывы не очень-то помогали: кровавые самосуды продолжались и спустя века.
Об очередной попытке расправиться с ведьмой в 90-х годах XIX века писал Сергей Максимов.
В одном селении люди заподозрили, что колдунья превратилась в свинью. Ее поймали и «…били чем попало, но кочерги и ухваты отскакивали от нее как мячик, пока не запели петухи. В случаях других превращений побои тоже считаются полезною мерою, только советуют бить тележною осью и не иначе, как повторяя при каждом ударе слово „раз“ (сказать „два“ – значит себя сгубить, так как ведьма того человека изломает).
Этот ритуал избиения, определяющий, как и чем надо бить, показывает, что кровавые расправы с ведьмами практикуются весьма широко.
…Их бьют и доныне, и современная деревня не перестает поставлять материалы для уголовных хроник».
Завершался просвещенный XIX век. Уже появились в российских городах телефоны, автомобили, поднимались в небо аэропланы, народ веселился в кинематографах, образованный люд толковал о гуманизме, о всеобщем счастье и о мире без войн и насилия, а где-то рядом советовали, как правильно – осью – бить ведьм и колдунов.
Смерть в заброшенном колодце
Как ни побаивались в Замоскворечье Феклицу и ее приятеля – подземного карлика, но в конце концов и с ней расправились.
После одного пожара сгорело несколько изб. Не все хозяева смогли вернуться и восстановить свои жилища. Несколько участков после пожара остались заброшенными.
На пепелище повадились играть местные ребятишки. Обнаружили они однажды погреб и решили залезть туда. В погребе увидели уходящий в глубину лаз. Любопытно стало: куда он уходит? Полезли – и не вернулись.
Всполошились родня и соседи пропавших ребятишек. Поползли слухи, что это Феклица погубила их: «Принесла проклятая ведьма кровавую жертву – подземному карлику и „Сгинувшему во мраке“…»
Тут уж припомнили все ее грехи: одного лечила – да не вылечила; другому нагадала богатство – а тот превратился в голь перекатную; третьи не могли забыть, как их запугивала ведьма подземельной нечистой силою…
Ввалились разъяренные от своих домыслов мужики и бабы в избу Феклицы. Избили и поволокли за волосы к заброшенному колодцу, на срубе которого она вырезала колдовские знаки для Чудина белоглазого и для Сгинувшего во мраке.
В тот колодец ведьму и скинули. А для верности еще и забросали камнями. Однако напоследок успела она прокричать из глубины проклятие своим палачам.
Расправа над Феклицей ни к чему хорошему не привела. Пропавшие ребятишки так и не вернулись, а вот беды на тех, кто устроил казнь, так и посыпались. Кого болячки одолели, кого ножи разбойничьи достали, кто остался без кола и двора после очередного пожара. А прежде чем беда заглядывала к горемыкам, на дверях их домов появлялись непонятные ведьмины знаки. Точно такие, как на срубе Феклициного колодца.
Долгие годы молва о Феклице, о карлике из подземелья, о таинственном Сгинувшем во мраке не давала покоя замоскворецким обывателям. Ну, а старых ведьм сменили новые, с которыми были связаны иные предания, слухи, чародейства.
«Когда насытится дух подземелья»
Исчезнувший ручей
Немецкая слобода образовалась в этой местности, на востоке Москвы, на берегу реки Яуза, примерно в середине XVII века. Но первые дома появились гораздо раньше. Здесь селились иностранцы разных национальностей.
Писатель Юрий Нагибин так отзывался об этом районе нашей столицы: «В Лефортове гармонично соединились архитектура, вода и культивированная природа. Его справедливо считают вторым после Кремля величайшим памятником Москвы…
Немецкая слобода
На своем пути царский поезд оставлял справа от себя, против Басманной слободы, поселение иноземцев, которое обходилось вначале без названия, а при Алексее Михайловиче обрело имя Кукуй, по ручью Кукую, ныне не существующему. Впоследствии главная улица этой слободы получила название Немецкой, а ныне носит имя Баумана.
Кукуй строился по плану: прямые, широкие улицы были обставлены нарядными поместительными домами, каждый со своим чистеньким садом».
Согласно преданию, эта местность известна москвичам еще в правление великого князя Ивана Калиты. Кукуй тогда был не ручьем, а рекой с дремучими лесами по берегам. В этих чащах собирались язычники поклониться своим идолам и духу подземелья и омутов, болот и «темных вод» – Кукую. Они пускали по реке дощечки с зажженными лучинами и гадали, к какому месту на берегу прибьет их течение или когда уведет в свой подземный мир Кукуй.
По ночам на реке при свете костров устраивались языческие пляски и песнопения. Люди доводили себя до исступления и перед рассветом, обессиленные, падали на землю. И тогда языческие жрецы начинали предсказывать судьбу, советоваться с Кукуем, задабривать его словами и подарками.
Нередко духу подземелья, омутов, болот и «темных вод» приносили в жертву животных и даже людей. Язычники верили, что эти кровавые дары Кукуй уносит в свое царство мрака, и там у принесенных в жертву начинается вторая жизнь – подземная.
С наступлением христианства эти мистерии становились все реже и реже, и все меньше людей принимало в них участие. Непоколебимые в своих убеждениях, языческие жрецы пытались противостоять христианству, проклинали и запугивали своих единоверцев, обпаивали их дурманящим зельем, насылали порчу.
Но сторонников от этого не прибавлялось. И тогда объявили жрецы, что Кукуй уйдет полностью в свой мир мрака и будет оттуда мстить всем, кто не поклоняется ему. Так будет продолжаться, пока дух подземелья не насытится кровью, бедами и страданиями людей.
И в самом деле: стал замечать народ, как темноводная река с годами превратилась в ручей, а он потом исчез в земле. Вместе в этим ушли в глухие леса последние жрецы Кукуя, пригрозив напоследок принявшим новую религию страшными карами.
Петровские времена
Известный историк Василий Ключевский писал, как будущего императора Петра I с юности притягивала к себе Немецкая слобода: «…он вполне отдался своим привычным занятиям, весь ушел в „марсовы потехи“. Это теснее сблизило его с Немецкой слободой: оттуда вызвал он генералов и офицеров для обучения своих потешных, часто сам туда ездил запросто, обедал и ужинал у старого служаки Гордона и у других иноземцев. Слободские знакомства расширили первоначальную „кумпанию“ Петра. К комнатным стольникам и спальникам, к потешным конюхам и пушкарям присоединились бродяги с Кокуя [Немецкой слободы].
Франц Лефорт
Рядом с бомбардиром Алексашкой Меньшиковым, невежественным, едва умевшим подписать свои имя и фамилию, но шустрым и сметливым, а потом всемогущим фаворитом, стал Франц Яковлевич Лефорт, авантюрист из Женевы, пустившийся за тридевять земель искать счастья и попавший в Москву…, но человек бывалый, веселый говорун, вечно жизнерадостный, преданный друг, неутомимый кавалер в танцевальной зале, неизменный товарищ за бутылкой, мастер веселить и веселиться, устроить пир на славу с музыкой, с дамами и танцами, – словом, душа человек…»
Несмотря на такую характеристику, данную Ключевским Лефорту, Франц Яковлевич сыграл немалую роль в становлении русской армии и флота. Он принимал деятельное участие в создании Преображенского и Семеновского полков, командовал русским флотом во втором Азовском походе. Был назначен Петром I адмиралом.
