Конечно, смерть такого правителя не обошлась без всевозможных слухов. Поговаривали, что Ивана Грозного «извели» волхвы, собранные в Москве по его приказу. Будто бы испугались чародеи казни за неверное предсказание и плеснули тайком в ванну государя какой-то отравы.

Но этот слух не был принят официальной Москвой.

В 1977 году, во время поездки по Соединенным Штатам Америки, я встретился с одним эмигрантом из дореволюционной России. Был он заядлым шахматистом и любителем покопаться в древних тайнах.

– Иван Грозный – вот истинный шахматист! Умер прямо во время игры, – заявил мой новый знакомый. И тут же преподнес свою версию смерти царя.

В каких-то манускриптах раскопал он древний способ психологического воздействия на человека с помощью шахмат. Особая расстановка фигур на доске и чередование ходов может довести игрока-соперника до нервного срыва, припадка и даже спровоцировать остановку сердца.

Этот смертельный вариант игры волхвы якобы подсказали боярину Бельскому.

– Но ведь Богдан Яковлевич, талантливый полководец и дипломат, был любимцем Ивана Грозного, пользовался полным доверием царя. Воспитывал его сына – наследника Дмитрия. Зачем ему понадобилось устранять царя? Если, конечно, вообще возможно убивать с помощью шахматной игры… – возразил я.

– Да, есть тут какая-то загадка, – согласился мой собеседник. – Но ведь Иван Грозный быстро менял свое отношение к любимцам. Возможно, Бельский предчувствовал недобрую перемену…

Тут вдруг нью-йоркский знакомый оставил в покое Бельского, поспешно заговорил о более важном для себя.

– Ищу толкового, богатого издателя. Удалось раздобыть шахматные задачи, составленные самим Иваном Грозным. Этот материал еще никогда не был опубликован!

Такое восторженное заявление собеседника и лихорадочный блеск в его глазах насторожили меня еще больше.

Сообщив, что не знаю ни одного «толкового и богатого» издателя, я поспешно распрощался с новым знакомым.

Прошло много лет после той встречи. Я о ней уже позабыл. Но вдруг появилось сообщение об аферистах, пытающихся продать американским издателям сборник шахматных задач Ивана Грозного. Аферистов мгновенно разоблачили, а о сборнике шахматных задач еще долго вспоминали в журналистском мире США.

Конечно, в первые дни после смерти Ивана Грозного никому в Первопрестольной не было дела до астрологов и волхвов, собранных в Первопрестольной по его повелению.

Наконец, вспомнили о них. Решил Богдан Бельский отпустить чародеев и предсказателей. Незачем им теперь в Москве отсиживаться на казенных харчах.

Явился боярин в дом, где проживали его подопечные ясновидцы. Все оказались на месте. Вот только «малехонький свистун» куда-то запропастился.

Начал Бельский их расспрашивать, а те руками разводят:

– Не знаем, боярин-кормилец, как и куда Чудин белоглазый подевался. Свистал-свистал кроха да и просвистал жизнь государя. Поди, погляди, боярин, может, и сокровищ царских теперь не досчитаешься… Любит чудин золото и умеет приманивать его к себе издалека. И никакие запоры на ларях не защитят…

Неизвестно, выполнил ли Бельский совет предсказателей, но по Москве несколько дней шли поиски маленького северного чародея.

Найти его не смогли, зато поползли по городу слухи о таинственном, нездешнем человечке с длинной бородой. Носился будто бы он по Москве с огромным мешком и все тосковал по родной северной земле. Пытался проскочить через городские заставы, да никак у него это не удавалось. Стража не пропускала, а вот схватить – не могла.

Конечно, странно, что обладающий волшебными способностями человек не смог преодолеть какую-то городскую заставу…

Обозлился Чудин белоглазый на всех жителей столицы и принялся мстить. По ночам забирался он в свой мешок и замирал прямо на дороге. А, заслышав шаги одинокого прохожего, начинал хрюкать и гоготать.

Прохожий радовался, что нашел нежданно свинью или гуся, и кидался к мешку. Тут-то его Чудин белоглазый хватал за руку и утаскивал в подземелье.

Как и при каких обстоятельствах началось содружество замоскворецкой колдуньи Феклицы и северного карлика, – не сообщается даже в преданиях. Но говорилось, что Феклица проживала неподалеку от Серпуховских ворот крепостной стены Скородома.

Первое упоминание о Замоскворечье, или, как называли его в древности, Заречье, относится к 1365 году. А во времена Ивана Грозного здесь уже существовали слободы: Кожевенная, Кузнечная, Овчинная, Кадашевская. В Замоскворечье жили тяглые люди, которые возили в Орду всевозможные грузы, русские и татарские переводчики – толмачи. Находились здесь и слободы иностранцев, и новгородских, и псковских купцов.

Издавна процветали в Замоскворечье всевозможные гадалки, колдуны, ведьмы, знахарки.

Все тамошние жители знали, что Феклица водит дружбу с духом по прозвищу Сгинувший во мраке. Умела эта ведьма запугивать народ. Стращала всех, кто пытался без ее ведома выкопать колодец, оборудовать подвал и даже – просто спуститься в подземелье, и требовала себе вознаграждение.

С Фелицей старались не ссориться. Кто знает, что натворит ведьма? И воду в колодце может отравить, и «провалить» дом со всеми обитателями, и нечисть подземельную натравить.

Сам Чудин белоглазый, пропавший из поля зрения властей, помогал ей наказывать несговорчивых жителей Замоскворечья. На срубе заброшенного колодца Фелица выцарапывала ножом особый знак для карлика, и тот являлся на зов, чтобы совершить очередное зло.

Не доносит древняя молва, сколько времени измывался маленький чародей над москвичами. Но и спустя века, от знатоков преданий и поверий можно было услышать, что еще блуждает по подземельям Первопрестольной неприкаянный седовласый карлик.

Заманивал он в царство мрака горожан обещаниями несметных богатств и навсегда оставлял там. А сам еще и жаловался несчастным, будто никак не может он вырваться из здешнего подземелья и уйти в родной северный край.

Конечно, слишком фантастичными являются рассказы о таинственной чуди белоглазой. И все-таки предания об этом народе притягивают к себе любознательных слушателей, собирателей фольклора, исследователей тайн прошлого, ученых, поэтов разных народов и поколений.

Может, и Александр Сергеевич Пушкин, услышав предания о сказочных способностях чуди белоглазой, впоследствии отразил свои впечатления в поэме «Руслан и Людмила»:

Известный русский публицист и этнограф, большой знаток фольклора Сергей Васильевич Максимов в конце XIX века отмечал, что отношение на Руси к ведьмам и колдунам было двоякое. Их боялись, звали на помощь в трудные минуты, просили погадать, поворожить, снять или наслать на кого-то порчу, а иногда избивали, бросали за решетку, пытали, топили, сжигали на кострах.

Еще в XV веке епископ Серапион, обеспокоенный кровавыми расправами, обратился в Суздали к народу: «Вы все еще держитесь поганского обычая волхвования, веруете и сжигаете невинных людей.

В каких книгах, в каких писаниях слышали вы, что голода бывают на земле от волхвования? Если вы этому верите, то зачем же вы пожигаете волхвов? Умоляете, почитаете их, дары им приносите, чтобы не устраивали мор, дождь ниспускали, тепло приводили, земле велели быть плодоносною.