Возможно, через два дня их пути разойдутся, и Олаф больше никогда не услышит об Ингрид и Клоде, также как и о Грогане. Он собирался научить девушку новым заклинаниям, более сильным и интересным, способным заставить ее остаться в ордене подольше. Но маг понимал, что Ингрид, едва освободившись от Алана, сразу покинет резиденцию, а возможно и сам город. Такова ее природа, человека странствий.

   -- Сегодня опять звездная ночь, -- заметила Ингрид.

   -- Да, -- не оборачиваясь, сказал Олаф, -- звезды сегодня великолепны. Жаль, Грогана нет с нами, он много знает о них.

   -- Откуда? -- спросила Ингрид.

   -- Джек объяснял это скучными ночами на посту. Когда спать нельзя, а играть в кости не с кем.

   -- Зато сейчас есть с кем, -- еле слышно пробормотал Клод.

   -- Брат Олаф, -- позвал Алан, -- расскажи о герцоге.

   За время путешествия рассказы про Эдмунда стали чем-то вроде сказок на ночь для молодого магистра. Когда Фостер узнал, что Олаф знаком с герцогом, то был готов слушать его истории часами.

   -- Ты с ним знаком? -- удивленно спросила Ингрид.

   -- Немного, -- задумчиво проговорил Олаф, поворачиваясь к костру.

   Клод уже лежал, укрывшись одеялом. Ингрид по-прежнему сидела, подкидывая дрова в костер. Этот жест напомнил Олафу о том странном человеке, который точно также бросал аккуратные поленца в огонь.

   -- Я видел герцога всего пару раз, -- стараясь отогнать назойливые, как комары, мысли, сказал Олаф, -- впервые, когда только отправлялся в земли песчаников. Нас, новопосвященных рыцарей, собрали в церемониальном зале. Эдмунд прочел короткую напутственную речь о благих намерениях и человечности. Сейчас, вспоминая его слова, я понимаю их истинный смысл. В его взоре была какая-то печаль. Тогда-то я решил, что он нас, негодников, видит насквозь. Будто знает, как мы всю прошлую ночь отмечали посвящение. Его взгляд, лишь скользнувший по мне, длился для меня целую вечность. Спустя почти десять лет я вновь стоял в этом церемониальном зале, но уже один. Я стал священным рыцарем, капитаном отряда магов четырех стихий и, по ритуалу, герцог должен был благословить меня. Эдмунд смотрел на меня все тем же потухшим взглядом. Но в этот раз он уже не вызвал во мне такого волнительного трепета, как раньше.

   -- О чем вы говорили? -- спросила Ингрид.

   -- Как ни странно, мы говорили о погоде, -- улыбнулся Олаф, -- тогда стояло жаркое лето и Эдмунд, опасаясь грядущей засухи, спросил у меня, скоро ли будут дожди. Вновь, как и в первый раз, я испытал волнение. Я был готов к любому вопросу, вплоть до вкуса крови противника, но такого никак не ожидал.

   -- Брат Олаф, ты же рассказывал, как ответил ему о грядущем проливном дожде, -- проговорил Алан.

   -- Так ты это уже слышал? -- удивилась Ингрид.

   -- Конечно, -- с некоторой гордостью в голосе, ответил Фостер, -- это моя самая любимая история.

   -- О ливне я сказал милорду значительно позже, -- стараясь скрыть улыбку, проговорил Олаф, -- когда окончательно вернулся из песчаных земель и предстал перед герцогом с докладом. Да, это была интересная беседа. Он опять думал о засухе и опасался, не выгорят ли поля. Но в ту пору меня уже было трудно чем-либо удивить. Я убрал свой отчет и проговорил с герцогом до самого вечера.

   Олаф рассказал еще пару историй об Эдмунде и, заметив, как диск ущербной луны уже прошел треть небосвода, лег. Ингрид вызвалась сторожить первой и сейчас сидела перед костром, вороша палкой прогорающие угли.

   Олаф проснулся от воя, доносящегося со стороны холмов.

   -- Это волки? -- спросил Алан.

   -- Нет! -- прокричал взволнованный повар, -- Олаф, просыпайся!

   Олаф уже не спал. Он быстро поднялся, обводя взглядом руины, залитые тусклым светом луны.

   -- Ох, успеть бы, -- кряхтел Клод, сворачивая одеяло, -- Ингрид, Олаф, лезьте на те плиты.

   Он указал рукой на разрушенные стены замка.

   -- Волки не подойдут к костру, -- заметила Ингрид.

   Вой становился ближе.

   -- Это не волки! -- сказал Клод, подгоняя Ингрид. Он помог ей забраться на каменный вал, затем обернулся к Олафу, -- быстрее!

   Когда все трое забрались наверх, Клод попытался объяснить:

   -- Гончие псы, -- сбивчиво говорил он, -- это толботовы гончие учуяли нас.

   -- Тебе приснился кошмар? -- спросила девушка, -- ну воют где-то собаки, может одичавшая стая, мало ли.

   -- Нет же, -- махнул рукой повар, -- каждую ночь, со времен падения королей, они бродят возле проклятых мест и ищут добычу. Поймают зазевавшегося путника и уносят его в самые недра к своему хозяину -- отступнику Толботу.

   Словно в подтверждение сказанного, к стене, минуя костер, прибежала призрачная свора. Несколько охотничьих собак, а это были именно породистые псы, начали скрести когтями о камень, обнажая белые, светящиеся в ночи, клыки.

   -- Да, -- спокойно заметила Ингрид, -- такого я еще не встречала.

   -- Четыре года назад, -- сказал Клод, -- мне пришлось заночевать в подобном месте. Тогда я еще не знал Ингрид и странствовал в одиночестве.

   -- Почему? -- удивленно спросил Алан. Кажется, не без удовольствия отметил Олаф, мальчика, как и Ингрид, совершенно не пугали призрачнее псы, а это очень хорошая черта для мага.

   -- У меня возникли трения с графом и я был вынужден покинуть Орвидж, как можно быстрее. Но это неважно. В ту ночь я тоже остановился у таких же развалин, в надежде, что волки обойдут их стороной. Скажу только одно -- я больше никогда так быстро не бегал и так высоко не прыгал.

   Одна из гончих начала подпрыгивать, норовя ухватить сапог повара.

   -- Я думаю, -- скорее для себя, чем для остальных, проговорил Олаф, -- небольшой Огонек проберет их до самых костей.

   -- Что ты! -- вскричал Клод, поджимая ноги, -- это только разозлит их и проклятые твари не отстанут от нас до самого рассвета.

   -- Гори, -- Олаф эффектно щелкнул пальцами. Он, сам того не сознавая, старался произвести впечатление на начинающего мага Ингрид.

   Одна из собак подпрыгнула, охваченная огнем. Она сгорела полностью, не оставив после себя никаких следов. Снова щелчок и еще один пес загорелся, как засушенный лист. Остальные собаки одновременно отступили от стены, словно для разбега. Зловеще рыча, они поджали острые уши.

   -- Ну вот, -- пробормотал Клод, -- ты их окончательно разозлил.

   Выждав небольшую паузу, Олаф вновь щелкнул пальцами и собаки, поочередно вспыхивая, исчезали одна за другой.

   -- Последняя, -- заметила Ингрид.

   Спрыгнув вниз, Клод покосился на Олафа.

   -- Умеете вы, маги, все ломать.

   Олаф не стал уточнять, что он подразумевал под всем и огляделся. Новых псов видно не было, да и вряд ли эти странные создания сунутся к ним вновь. Костер все так же мирно потрескивал, но ложиться спать никто не захотел. Всю ночь они провели за беседой. Олаф, на правах могучего волшебника, загадочно улыбаясь, слушал восторженные возгласы Алана. Клод принялся рассказывать забавные истории из жизни поваров и прочих слуг графа. Ни Алан, ни Олаф не стали расспрашивать Клода, какие именно трения возникли между ним и графом. Возможно, предположил Олаф, повар изрядно опустошил винные запасы, за что и поплатился.

   -- Был один повар, -- продолжал рассказывать Клод, -- который умел разрубать яйцо на лету и выдавать его за несколько яиц! Вы, конечно, скажете, что на любой кухне есть такой умелец, но нет, наш повар оказался настоящим мастером! У него была специальная конструкция в виде небольшой кружки без дна. Вместо дна у нее было два лезвия, образующие крест. Он кидал в свое приспособление яйцо и получал четыре маленьких аккуратных яйца.

   -- Кому нужны маленькие куриные яйца? -- наивно спросил Алан.

   -- Никому, -- кивнул Клод, будто заранее ждал подобный вопрос, -- но перепелиные совсем другое дело! Зимой поставщики всегда тянули с перепелиными яйцами, а графу нужно было есть каждый день и по три раза! Опять же, хорошая экономия - по шесть пенсов с десятка, которые шли в карман нашему мастеру.