-- Хотя?

   -- Я и не знаю, можно ли тебе рассказывать, -- скороговоркой произнес маг, -- ты не брат ордена и вряд ли когда-нибудь станешь им. Но с другой стороны, об этом в ордене знают все, так что ты запросто мог услышать от кого угодно и я тут ни при чем.

   -- Что услышать?

   -- О легенде основания ордена, -- едва слышно проговорил Алан.

   -- А... чашка что кипятит воду, ты опять про нее?

   -- Да нет же! -- вновь вскричал маг и тут же быстро зашептал: -- Хорошо, я расскажу тебе, но ты должен поклясться, что никогда и никому не выдашь подлинную историю ордена.

   -- Колдуны, любите же вы тайны, -- усмехнулся Клод.

   -- Клянись!

   -- Клянусь, -- кивнул повар.

   -- А чем клянешься? -- настороженно спросил маг.

   -- Да хоть своей шляпой!

   -- Но ты же не носишь шляпу.

   -- Ты знаком со мной всего несколько дней, и откуда тебе знать, что я ношу, а что нет. -- с расстановкой проговорил Клод. -- Вон, Ингрид носит, а значит и я могу.

   Клод поймал себя на мысли, что спор начал занимать его больше, чем сама тайная-претайная история.

   -- Я раньше никогда не слышал, чтобы клялись шляпой, -- помедлив, смущенно отозвался маг. -- Я вообще не знал, что можно клясться вещами и всегда думал, что на вещи только спорят.

   -- А как же клятва на мече? -- улыбнулся повар, -- клянусь своим клинком и все такое?

   -- Сравнил, меч и шляпа!

   -- Кто трогал мою шляпу, придурки?!

   Клод в очередной раз вздрогнул. Как же ему не нравилась привычка Ингрид разговаривать во сне. Сложно понять, спит она или нет. Как-то раз, на привале, Освальд рассказывал ей недурной план, составленный накануне ребятами. Ингрид даже что-то отвечала. Когда же Освальд спросил, нравится ли ей задумка, девчонка перевернулась на другой бок и пробормотала, что все они непременно отведают плетки.

   -- По-моему, -- прошептал Клод, -- это очень хорошая клятва.

   -- Ладно, -- наконец согласился Алан, -- но помни, в случае чего, никому не говори, что это я тебе поведал. В свое время с меня взяли клятву, строжайше запрещающую передавать сие предание чужому, иначе...

   -- Тебе лет тогда сколько было? -- подозрительно спросил Клод.

   -- Шел первый год обучения, значит одиннадцать полных лет. Я уже не помню точную дату, но было лето, кажется ...

   Клод покачал головой. Бедного ребенка запугали старшие, и нашли же кого пугать! Спустя почти десять лет, Алан считает эту тайну святой. Когда Клод сам был младшим поваренком, старшие мальчишки рассказывали всякие небылицы про винный погреб. Говорили, что там живут черные крысы, размером с годовалого теленка или что там обитает беспокойный призрак маленького мальчика, который, будучи ровесником Клода, попробовал вина из бочонка и умер страшной смертью. Много еще чего болтали, а, повзрослев, Клод сам стал сочинять. Через пять лет его истории приняли совсем иной характер, правда и рассказывать он их начал хорошеньким служанкам. Что и говорить -- молодость.

   -- Так, -- вздохнул Клод, -- стало быть, тебе ее рассказали в одиннадцать лет и ты до сих пор все помнишь?

   -- В мельчайших подробностях, -- гордо заявил Алан. -- Но, думаю, стоит начать издалека, раз уж ты не знаешь самых известных фактов. Нашему ордену больше пятисот лет. Мне было мало официальной истории и я много часов проводил в библиотеке, внимательно изучая уцелевшие после пожара мемуары магистров прошлого. Знаю, так говорить не стоит, но помимо сухих заметок о событиях и нравах братства минувших эпох там было предостаточно давно забытых мелких обид, которые до самой смерти допекали Верховных магистров. Никогда бы не подумал, что почтенные старцы, а большинству из них уже перевалило за семьдесят, могут все время вспоминать сломанную ложку или прожженную мантию, тут и там поминая виновника, который к тому моменту уже лет двадцать, как умер. Но все-таки я узнал, что впервые о нашем ордене упоминается не в хронике или любом другом документе, а в письме. В простом письме мелкого торговца, кажется шерстью, который писал своему брату в орден. Он писал так, будто орден существует уже очень давно и все к нему привыкли. Однако же, если ты помнишь, в позднюю эпоху королей в главной резиденции, что была в Тюронде, вспыхнул пожар и за несколько часов почти полностью выгорела вся библиотека. Хоть это и произошло примерно за пятьдесят лет до Великой Битвы, но все же, именно тогда для ордена началось смутное время. Почти сразу после пожара умирает Верховный магистр, так и не успев назначить преемника, и многие захотели занять его место. Мне почему-то думается, что пожар, возможно, был уже после кончины магистра, а дату случайно перепутали. Братство раскололось на четыре лагеря. Начали восстанавливать хроники и уже едва ли не каждый претендент являлся прямым потомком Торгейна, а кто-то даже утверждал, что и самого Первого. О Первом-то я и хочу тебе поведать.

   -- Человеке что ли?

   -- Нет. Хотя можно сказать, что он был первым из нас, магов, -- увлеченно проговорил Алан. -- Меня давно занимала его история. Когда я услышал легенду из уст старших братьев, мне показалось, что чего-то в ней недостает и я начал искать все, что связано с первым учеником мудреца, отпившего из источника.

   -- Источника?

   -- Да, из источника мудрости, чашей дарованной Анкейн.

   -- Мудрец отпил из источника мудрости, -- усмехнулся Клод и громче добавил: -- я гляжу, эта Анкейн любит помогать людям. На этот-то раз чашка принесла пользу?

   -- Не ставь ее в один ряд с Норвушем! -- возмутился молодой маг. -- Милость богини велика!

   -- Хорошо-хорошо, -- улыбаясь, сказал Клод. -- Значит, ты говоришь, Первый, как и герцог, тоже бессмертный?

   -- Нет же. Эдмунд неуязвим и над ним не властно время, но он не наделен силой. Первый же, могущественней любого из братьев, ведь мы всего лишь потомки и с каждым поколением наша сила слабеет.

   -- Как так слабеет? -- искренне удивился Клод.

   -- Мы уже не можем использовать большую часть заклинаний древности, так как на них наложен запрет, чтобы неопытный маг не прочел их. Ведь заклинание может вытянуть все силы мага и он погибнет. Поэтому нашими братьями-создателями строятся новые формулы заклинаний. Они более простые и требуют куда меньше сил. Только никому не говори, все это тайна.

   -- Клянусь шляпой! -- с готовностью отозвался Клод.

   -- Я серьезно.

   -- Я тоже. Так что там открыла Анкейн мудрецу?

   -- О, в этом вся суть легенды основания ордена. Хотя лучше назвать ее преданием о появлении каменной чаши. Много веков назад в недрах горы-великана Нордгина бил священный источник. К нему вел тайный ход, проложенный теперь уже забытыми богами. Туннель уходил в самое сердце вечнозеленой горы, и о нем знали лишь избранные.

   -- Что-то я никогда не слышал о такой горе.

   -- Конечно, -- согласился Алан, -- ее сейчас нет, как и многих других великих гор и озер древности. Однажды Нордгин просто исчез, оставив после себя равнину, полную благоухающих трав. Считается, что на ее месте заложили Нордфолк. Остатки лабиринта же, мощенного диковинным камнем, нашли не так давно в старых катакомбах под резиденцией ордена, но саму пещеру с источником так и не обнаружили, да это и не важно. Легенда гласит, что испивший воды из источника становится мудрейшим из мудрых. Но все было не так просто. Ведь если каждый попробует священной воды, то что же станет с миром? Поэтому ее не мог отведать простой смертный. Любой, кто прикасался к источнику, тут же исчезал. Легкий дымок и пепел, уносимый ветерком -- все, что оставалось от искателя мудрости.

   -- Так может, у источника было другое назначение?

   -- Какое? Сказано же, источник мудрости.

   -- Ну да, название правильное. Он эту мудрость не давал, он просто от дураков избавлял. Придет такой молодец, хлебнет и все -- одним меньше.

   -- В тебе нет ничего святого! -- возмутился Алан, -- я тебе рассказываю легенду, а ты говоришь такие вещи!