— Ублюдок! — выдохнул Ункас, проведя рукой по лицу и с удивлением обнаружив на ней кровь. — Да как ты посмел!

— Мерзавец! Я заставлю тебя взять все слова назад! — процедил Фуар. Его глаза горели недобрым огнем.

— Ты? Щенок! — Ункас и так был на взводе, так что много ему было и не нужно, чтобы достать меч.

Правда, пустить оружие в ход не получилось. Дверь в зал распахнулась, и на пороге возник царь с притихшими приближенными, старающимися ненароком разглядеть происходящее из-за его широкого плеча.

— Что здесь происходит? — рявкнул Деймос.

Прежде чем Ункас успел что-либо ответить, Фуар выхватил собственный меч и проговорил:

— Я вызываю на бой Ункаса за те оскорбления, что он мне нанес, и которые можно смыть лишь кровью.

— Что? — выдохнул молодой воин, словно не веря в происходящее.

Деймос перевел внимательный взгляд с одного на другого, явно подметив, кто первый достал меч, и спросил:

— Это правда?

— Да, но… он никто! — пробормотал Ункас, стушевавшись под тяжелым взглядом царя.

— Вот как? В таком случае, я разрешаю бой. Пусть он восстановит справедливость. Бой будет в круге, все в зал.

В тронном зале, и впрямь, места было куда как больше. Тем более столы моментально сдвинули к стенам, да и сами люди отошли к ним же, тем самым образовав импровизированный круг.

Все это время Фуар ловил себя на том, что думает о какой-то ерунде, подмечая поведение царя, и Эола, и остальных, а не думая о предстоящем. Страха не было. Не появился он даже тогда, когда они с Ункасом вновь встали друг напротив друга. Только злость и желание отомстить обидчику.

Бой начался без какого-либо специального сигнала. Просто Ункас сделал первый выпад, и все закружилось в бешеном вихре. Удар, парирование, снова удар, ложный выпад.

Ункас, хоть и молодой, но старше Фуара, да и воспитывали его именно как воина, что в совокупности делало его очень опасным противником. Но принц тоже не вчера меч в руки взял, и еще помнил несколько особых приемов, да и царские уроки не прошли даром. К тому же чувство самосохранения напрочь покинуло его. Еще бы взгляд Деймоса так не жег спину!

И все-таки первую кровь пустил Ункас, распоров принцу плечо. Неглубоко, но ощутимо, так как на правой руке. Правда, тут Фуар пустил в ход первую хитрость — переложил меч в другую руку и продолжил драться с тем же успехом. Он владел левой ничуть не хуже правой.

Довольно быстро после этого Ункас получил две раны в бедро и предплечье, так что пол грозил стать скользким от крови. От этого бой чуть замедлился, но никто не хотел уступать. Войдя в какой-то безумный раж и понимая, что собственные силы на исходе, он решался на все более опасные выпады.

Чем дольше длиться бой, тем в большее раздражение приходил Ункас. Еще бы! Его, столь опытного воина (как он сам читал) так загонял, да еще несколько раз ранил какой-то изнеженный мальчишка! Но раздражение и злость — плохие советчики в таком деле.

Желая поскорее покончить с противником, Ункас купился на его маневр, когда тот сделал вид, что открылся. Фуар рисковал, ведь меч Ункаса все-таки достал его, чиркнув по ребрам и спине, вот только и меч принца не бездействовал, резко метнувшись вперед и вверх. Фуар оказался удачливее. Закаленная сталь получила боевое крещение, войдя глубоко под челюсть Ункаса, и по инерции от силы, вложенной в удар, пошла еще дальше, впившись в мозг и прошив его насквозь. Самый кончик меча даже вылез наружу.

Ункас не смог даже вскрикнуть — из-за пронзенной челюсти, да и смерть получилась практически мгновенной, хотя и жуткой. Из-за особенности удара вышло, что у поверженного воина выступили кровавые слезы.

Видеть, как они стекают из остекленевших глаз, было свыше сил Фуара. Он поспешно дернул меч на себя, освобождая оружие. В результате кровь противника брызнула прямо на него, а труп кулем свалился на пол.

Только сейчас, когда уходил раж битвы, принц расслышал восторженные крики толпы. В частности замечание Эола:

— Отличный удар!

Этого всего стало как-то слишком много, да и неизвестно, как царь отнесется к результату поединка. Захотелось забиться куда-нибудь подальше ото всех. Но умом Фуар понимал, что не получится. И не только из-за того, что толпа не пустит. Просто враз кончились силы и заболели все полученные в бою раны. О существовании некоторых принц до его момента даже не подозревал. Сильнее всего ныла рука, ребра и почему-то спина, аж до самой поясницы и даже немного ниже.

Прислушиваясь к собственным ощущениям, Фуар даже не сразу заметил, как царская длань легла ему на плечо, и даже вздрогнул, когда Деймос проговорил:

— Честный бой выявил истину. Фуар признается победителем.

Царь говорил еще что-то, но принц не слышал, так как в ушах уже шумело от кровопотери, а сознание норовило уплыть прочь Последнее, что удалось разобрать Фуару, было:

— Эол, помоги ему, и следуйте за мной.

Кажется, сегодняшний лучший «выпускник» фактически нес его до царских покоев, а все дальнейшее потонуло в боли.

Когда Фуар смог снова разлепить глаза, боль никуда не делась, разве что едва притупилась, а вот света считай не было. Принц даже на секунду подумал, что ослеп. Но нет, просто на дворе глубокая ночь.

Ожидая, что находится в собственной каморке, Фуар очень удивился, обнаружив себя в царской постели.

Стоило пошевелиться, как раздалось чуть насмешливое:

— Ну, наконец-то. Не притворяйся, ты вовсе не умираешь, уж можешь мне поверить. Хотя ощущения, догадываюсь, совсем не из приятных.

Фуар хотел ответить, но стоило пошевелиться, как смог лишь застонать, буквально зубами поймав рвущийся крик боли.

— Терпи, — посоветовал Деймос (кто еще мог находиться в царских покоях, как не сам царь?). — Постарайся заснуть.

Принц смог лишь вытаращиться на Деймоса. Какой сон, когда даже дышалось с трудом! Но царь все понял и без слов, назидательно проговорив, усаживаясь рядом:

— Это ты сейчас так говоришь. Природа возьмет свое. Раны у тебя чистые, правда на руке и спине глубокие. Но меч — не зазубренная стрела, рубит гладко и куски мяса не вырывает. Так что края раны довольно быстро сомкнуться, особенно если им помочь. Кстати, бой был очень… живописным. Уроки все-таки не прошли даром.

— Ункас мертв, — прохрипел Фуар, пытаясь понять, зол царь или нет.

— Мертв, конечно. После такого не выживают, мальчик. Чем он тебя так оскорбил?

Кратко сформулировать ответ у принца никак не получалось, а на длинный не хватало сил. Но стоило лишь прохрипеть что-то невнятное, как Деймос, кажется, все понял и сказал:

— Что ж, догадываюсь, что он мог сказать, отчего ты так взъерепенился. Хотя это весьма безрассудно — ввязываться в бой сломя голову, не зная возможностей противника.

— В поединке за… честь это… неважно, — с трудом проговорил Фуар, из последних сил сдерживая стоны боли.

— Принц чести, — покачал головой Деймос.

Вряд ли эта реплика предполагала ответ, поэтому Фуар промолчал, стараясь удержать уплывающее сознание.

— Больно? — неужели участие в голосе царя? Ведь эти раны все равно не так страшны, чем те, что оставил он сам тогда плетью. От нее теперь на всю жизнь шрамы, будто спину из клочков кожи сшили. — Впрочем, и сам знаю, что больно. Терпи. Закрой глаза и терпи.

Странный совет — что принцу еще оставалось? Но глаза он все-таки прикрыл. От этого почему-то стало чуть легче.

Погруженный в борьбу с болью, Фуар вскрикнул от неожиданности, когда царь коснулся его спины, на что тот сказал:

— Ш-ш, не дергайся. Ты же не хочешь истечь кровью или чтобы раны загноились?

Ответить Фуар не успел, ярко вспомнив похожие слова, когда он лежал так же, весь израненный, но как-либо прореагировать тоже не успел — язык Деймоса коснулся раны на руке. Он принялся тщательно вылизывать ее, словно принадлежал не человеку, а огромному коту.

Это должно было быть больно, и какие-то неприятные ощущения оставались, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовалось до этого.