195. «Из озера, с небес струею, серебром…» Из озера, с небес струею, серебром В огромный водоем того, что будет… Ныне Какой туман, какой туман в моей долине И как темно, и скорбно как, и странно нипочем — Свершу ль, свершится ль… Ах, найти то серебро — Все эти кольца, кольца, дым степи цыганской, И на ветру, как влага в звонкое ведро, Ту льющуюся в душу жажду странствий. И песней, плясом изойти… О, встану в дым — И стану дым — в дыму сгорю — в чаду распутий, И выпляшу до желчи всё, до черной мути — И буду снова вещим и немым. 196. «Сказать, чего сказать не надо… Надо: говори…»
Сказать, чего сказать не надо… Надо: говори, Срывая купола, ладони обагряя… Как все, ты проживешь до этой лишь зари. Но надо: говори! И, вспомни, что иная — Иная власть: не гул и гром цитат, Иная власть: не верность до измены, Иная гордость… я тебе не рад: Ты скажешь всё: ты скажешь всё от лени, Ты скажешь всё… Ты телом изойдешь. А дух… Ты даже ведь не помнишь, Как добывали мы и эту ложь На дне глухой каменоломни. 197. «Сбирая дни: колосьев кропотливый шум…» Сбирая дни: колосьев кропотливый шум — Сжигая дни: молитвы и убийства — Она идет в огромный свой самум, Она идет позором небылицы — Изменою всему, сама собой пьяна, Как виноградины тяжелого вина, Со дна неся в предательские фильтры Всё, что испил ты… Ночь и тишина. И вновь всем трепетом, всей властью отреченья От смысла, от себя — в гармонию и ритм. О, жажда вечного плененья Ее убийств, ее молитв! 198. Голубица 1. «Нет, невозможно по-иному!..» Нет, невозможно по-иному! Так что же здесь осталось мне: Для ворошителей соломы Сгорать в причудливом огне? Похмелье тайного бесправья… Но кто же не был вовлечен В земные праздные забавы — В земной предательский закон? Взасос — как степь, как даль гармошки — Ветров колодцы… Эх, пройду До первой всполыхнувшей плошки, До первой звездочки в пруду. За океанами — лелеять, За океанами — любить, И письмена свои просеять… Быть может, так и надо жить. 2. «И листьев шумное раздолье…» И листьев шумное раздолье, И крылья, крылья за спиной, И щебет птиц и рокот поля — Волны зеленой, золотой. О, нежность, нежность… Кто обидел? Кто обольщал? Кто целовал? Охальный — в кудрях — небожитель На перекрестках поджидал. Но плоть была еще кудрявей. И только плотью отличить Плотское трепетное право — Сегодня здесь бесправным быть, Жить беспризорным, вне закона, Как сновидений зыбкий стиль, Как эта ласковость спросонок, Как цветени и солнца пыль. 3. «Так можно к трупу прикасаться…» Так можно к трупу прикасаться, Лаская обувь тех высот, Так можно смерти не бояться, Кривя в улыбку жадный рот, И видеть стопы те в сияньи, Тела в слияньи… Оттого ль, Что вся любовь в иносказаньи… И в этом смысл. И в этом боль. Целуя след твоей обиды — Где ты ступала, где цвела, Могу ли иль хочу увидеть Во имя жизни и тепла, Что грязь была земною грязью, Как и проклятия мои Земными были, — что на страже Стоит бесправие любви. 4. «Я изменил твоей измене…» Я изменил твоей измене — Я не порочу, не кляну. Любовь покинула застенок И привечает тишину. Твоя ли блажь? Мои ли слезы? Но чей бы это ни был сон — Запомним быстрый день погожий И безответственный закон. Нельзя в лобзаньи лицемерить, С безвольем волевое слить. Так нам вещает мудрость зверя, Так кормит душу волчья сыть. Так от меня ты шла к другому — Ты шла ко мне, ты шла к нему, Так наши молнии и громы Из тьмы восходят, сходят в тьму. 5. «Слова мои звучат упреком…» Слова мои звучат упреком, А мне бы ритм — удар в удар — Мне б только видеть, как — наскоком — Тебя уводят в тот угар, Как ты, упрямясь чуть и млея, — Удар в удар — идешь за ним, Как танец зреет и звереет. И ночь и ночь. И дым и дым. И бесконечный переулок. И ночь и дым. И ночь и ты. И сердца шаг. И шаг твой гулок… И ты идешь из пустоты. Над пустотою ты ступаешь. Земля уходит из-под ног. Проходишь мимо. Исчезаешь. Но в мире нет иных дорог. |
