Отплыв довольно далеко, я оглянулся. Вроде бы и уставать начал, а берег почти не отдалился. Доплыв до кормы парохода, повернул назад. Из других парней никто дальше не заплывал.
Одевшись, взобрались на крутой берег. Открывшуюся гладь глазом не охватить. Орел устанет лететь с одного берега до другого. А деревянных домов сколько!
Пора бы и назад двинуть. Лучше за час раньше прийти, чем опоздать хоть на минуту. По дороге встретил наших девушек. Далеко ходить они побоялись, но Волгу все же видели.
…Поезд едет дальше. И когда же наступит конец нашему путешествию? Едем и днем и ночью, а конца-краю ему все нет и нет.
Иной раз начинает казаться, и домой-то никогда уж не возвратиться. Что-то поделывают сейчас Бади и остальные домашние? Дунетхан зубрит, наверное, вовсю. Сегодня шестнадцатое июля. До начала экзаменов у нее еще две недели. Как только доеду, отправлю им письмо.
Солнце краем коснулось Волги, лучи его протянулись по поверхности воды. По обоим берегам ничего, кроме гладкой степи.
Кроме меня, из вагона никто не высовывается. Однообразный шум ветра удивительно гармонирует с однообразием картин.
Лиса! Вместо того чтобы устремиться в сторону, она бежит рядом, в одном направлении с нами. Только заметно отстает. Движется на пределе возможного. По словам Нана, встреча с лисой — к добру. Значит, нам повезло. Первой из зверей именно она встретилась нам.
IX
Перед поездкой на целину комсомольцы нашего факультета обратились к молодежи института с просьбой, чтобы каждый целинник отвез несколько книг для колхоза, где будет работать. Пускай там появится библиотека. У меня с собой несколько книг. Там они должны понравиться, особенно стихи Сергея Чекмарева. Он погиб молодым. Убийца так и неизвестен. Чекмарев очень талантлив. Лучшие строки посвятил Родине и своей любимой — Тоне.
Но и мне надо сочинять письмо. Тяну до сих пор. Конечно, напишу сейчас. Надо сообщить своим, как и что. Наверняка Нана каждый день справляется, нет ли письма.
Еще дома я вложил между взятыми с собой книгами бумагу, которая теперь мне понадобится. Жалко, что не вспомнил об этом, пока не наступили сумерки. Ну, да ничего — напишу и при свете фонаря.
«Добрый день, Бади и Дунетхан! Обо мне не беспокойтесь. Здоров. Знаете, сколько нас? Едем в одиннадцати вагонах. Все из Осетии. Встречают везде радостно. Во многих местах выходят навстречу с цветами. Пятый день движемся почти без остановок. Ночами иногда стоим часа по два, по три. Встречные поезда пропускаем. А знали бы вы, сколько городов мы увидели! В Астрахани даже в Волге купались.
Дунетхан, в город отправляйся дня за два до начала экзаменов. Шаламджери будет просить тебя жить у них, но ты не поддавайся на уговоры, иди в общежитие. Там тебе будет лучше. При моем отъезде мы встретились с ним на вокзале. Он пришел туда и даже денег дал. Расскажи об этом Нана. Ей будет приятно. О тебе я с ним говорил, он все помнит.
Как Дзаттен? Хорошо ли ухаживаете за Нана? Не забывайте после каждой дойки наливать ей стакан молока.
Наверно, вишня темнеет уже. Ты время на нее не трать. Если Бади сумеет, пусть соберет и продаст, а что останется — родным отнесите и сварите варенье.
Что еще написать? Товарищи мои — люди хорошие. Все здоровы. Как обещано, послезавтра на место прибудем. Оттуда напишу, только быстрее отвечайте. Как станут известны твои оценки, сообщи, не откладывая.
А пока до свидания. Казбек».
В тот вечер мне так и не удалось опустить это письмо. На второй день бросил его в почтовый ящик на первой же станции. Оно уже движется назад, к дому, мы же по-прежнему мчимся вперед.
Не было новости, с которой не поспешил бы к нам Кылци. Не было дня, чтобы не навестил. Большей радости, чем последняя новость, мы еще не знали. Говорит, ехать осталось не более суток. Вряд ли что другое могло обрадовать нас в такой же степени. Ведь ничто не надоедает так, как сидение на одном месте! Особенно молодежи. Чем только мы не развлекались в пути. Даже танцы устраивали в вагоне. Прямо на ходу поезда. Правда, девушки это не одобрили. Пыль-то выше головы поднималась. А сколько легенд порассказали, сколько смешных историй услышали!
Выговорившись, все стали вроде бы задумчивее. Возникло даже опасение — не перед бурей ли такое затишье? В подобной ситуации лучше песни вряд ли что придумаешь. Понимает это и Танчи и поет:
Хорош винодел, хорош,
Но вина испить не дает,
Хорош молодец, хорош,
Но сердце пленить не дает.
Слова песни искрились шуткой. Ребята подсели ближе к Танчи и тихо подпевали, а девушки пошире раздвинули занавески и навострили уши. По их лицам нетрудно заметить — вспоминали знакомых, а кое-кто и любимых. Одни выглядели растерянно, другие уставились в одну точку. Только Земфиру врасплох не поймать. Делает вид, что ее ничто не трогает. Хоть бы раз уловить, что у нее на душе! Но как говорится, ее пашня — под камнем. Я знаю, что некоторые девушки пытались выспросить, что она думает обо мне, да и о других парнях. Не тут-то было! Сами мне о ее скрытности рассказывали. И я благодарен Земфире за это. Чувство мое к ней — чисто и бескорыстно.
Танчи оборвал пение. Все притихли. Стук колес усиливался, и сильнее потряхивать стало.
— Разгадает ли кто загадку? — громко, чтоб и девушки слышали, спросил Танчи.
— Какую? — отозвалось сразу несколько голосов.
— Сказать?
— Говори давай, не тяни, — загалдели с разных сторон.
Танчи, по-моему, только этого и ждал. Ему не понравилось затишье в вагоне, и, чтобы отвлечь нас от перестука колес и согнать дремоту, он решил развлечь нас загадкой. Теперь затея удалась, и он даже подмигнул мне.
Ребята ждали, что последует дальше, просили не томить их души.
Танчи соскочил с нар и вышел на середину вагона.
— Только не выкрикивайте с мест. Кто захочет отгадать, пусть поднимет руку. Договорились?
Танчи приложил левую руку ко лбу, изображая глубокомыслие, а потом вскинул обе руки и сказал:
— На горушке невысокой птичка малая сидит, что-то громко говорит.
Участники игры разочарованно переглянулись.
— Кто отгадал? Не вижу поднятых рук.
Никто, конечно, их не поднял, сочтя загадку пустяковой.
— Так, значит, не отгадали…
— Как это не отгадали? — послышался возмущенный ропот.
— Почему же тогда не подняты руки?
Руки взлетели вверх.
— Это другое дело. Вижу — знаете. Теперь еще одна загадка.
— Если тебе, конечно, по силам, хоть немного потруднее загадывай, — внес кто-то предложение.
— Все этого хотят?
— Да!
— Тогда слушайте: маленький, кругленький, а за хвост не поднять. Что такое?
На этот раз все затихли.
— Повтори еще раз.
— Маленький, кругленький, а за хвост не поднять.
Ни одна рука не поднялась.
— Пока раздумываете, я отдохну, — и он попытался сесть на нары.
Но его вытолкнули вновь на середину вагона, потребовав сказать ответ.
— Я думал, вы сами отгадаете, разгадка немудреная — клубок ниток.
Вздох разочарования: как просто, а сами не сообразили.
Игра раззадорила Танчи:
— А теперь предлагаю скороговорку. Кто отважится повторить без ошибки, пусть поднимет руку. Слушайте внимательно. Говорю дважды. Желающие могут записать. Итак: крепкому волу из крепкой лозы жесткий хомут. Повторяю…
Поднялось несколько рук.
— Начнем с мужчин, — Танчи взглянул вправо, выбор его пал на Бечирби.
— Прошу. Выходи на середину.
Бечирби вскочил с места и выпалил:
— Крепкому волу из крепкой козы жесткий хомут.
Все дружно захохотали. А Бечирби сник, будто под дождь попал, и, ссутулившись, сел на место.
— Итак, свой хомут ты себе выбрал, — подытожил Танчи.
X
Приехали. Приветствовать нас, сказать «Здравствуйте!» народу пришло не меньше, чем на проводы. В нашу честь были вывешены кумачовые транспаранты. Выбравшись из вагонов, мы выстроились с вещами на площади. Красная ткань, обтянувшая наскоро сколоченную трибуну, притягивала взоры.
