— Ну, раз так, завтра я тоже отпрошусь с работы: буду помогать тебе доставать документы!

Дзапара мы дома не застали. Первое, о чем спросила Дзандзабах, был ли я на работе. Узнав о новости, она радостно всплеснула руками:

— Как хорошо! А прежде чья это была квартира? Неужели Кавдына? Ну, тогда можете радоваться. Кавдына и его жену я хорошо знаю, не раз была у них на квартире. Комната у них действительно одна, но по площади не уступит всей нашей квартире. С женой Кавдына мы работаем вместе. Недавно она мне хвасталась, что они ждут новую квартиру. А старая их совсем близко отсюда, можно пешком дойти. Как только выйдешь на улицу, сверни налево и иди прямо. Напротив булочной, в которой мы покупаем хлеб, — двухэтажный дом, так вот, Кавдын живет на первом этаже этого дома. Как войдешь во двор, самый Крайний подъезд, вот только не знаю, понравится ли вам комната, она не очень светлая, в серый день придется зажигать свет.

— Это ничего! — махнула рукой Дунетхан. — Днем мы на работе бываем.

В любом случае выбирать нам не приходится. Спасибо и за то, что предлагают. Не каждому человеку после четырех месяцев работы дают квартиру в центре города, пусть даже однокомнатную и старую. Если все получится, как говорил Канцау, у нас наконец-то будет свой угол, мы никого больше не будем беспокоить. Дзапар и Дзандзабах — золотые люди, грех на них жаловаться, и все же свой дом для человека — совсем иное дело…

— Что-то Дзапар сегодня задерживается, — заметил я.

— В Ростов его вызвали, на какую-то конференцию. Директор у них заболел, и ему пришлось его подменить. — Он успел забежать только на секунду, побросал в портфель какие-то вещи и помчался в Беслан на проходящий поезд. Не знаю даже, смог ли он взять билет.

О Дзапаре я спросил потому, что это был тот человек, с которым мне особенно хотелось поделиться своей радостью. Для него бы известие о квартире было не менее приятно, чем для меня самого.

На следующий день в каких только учреждениях мы с Дунетхан Не побывали, каких только трудностей не испытали! Где приходилось выстаивать огромную очередь, где ждать начальство, из одного кабинета тебя направляют в другой, а из того — и вовсе в другое учреждение, а оно находится где-нибудь на другом конце города… Одним словом, бюрократия, помноженная на волокиту. И все же нам удалось ценой огромных усилий собрать все документы к сроку. Когда же у меня на руках наконец оказался ордер, я вздохнул с таким облегчением, словно взобрался на самую вершину Казбека. На работе меня поздравляли, будто я одержал историческую победу. Появился и сам редактор.

— Ты что сидишь?

— А что делать? — робким голосом поинтересовался я.

— Тебе ордер дали?

— Да.

— А ключи?

— И ключи тоже!

— Так ты решил, что все дела закончены?..

— А что еще?

— Из горисполкома мне сообщили, что соседи у тебя скандальные, так что не мешало бы тебе поставить в квартире хоть какие-нибудь вещи…

После ухода редактора сослуживцы стали вспоминать самые невероятные истории. Один рассказал, что его родственник из-за соседей лишился квартиры, другой поведал подобную же историю, только главным действующим лицом здесь оказался совсем посторонний человек, нахально занявший пустующую квартиру и отказавшийся подчиниться даже милиции, и всякое такое…

Под воздействием этих разговоров я зашел на квартиру и осмотрел ее. Мне вспомнились слова Дзандзабах. В комнате было лишь одно окно, и то выходило не на улицу, а в коридор, а окна коридора — во двор. Комната же действительно была большая. С помощью ширмы ее можно было разделить на две половины, в которых совершенно свободно могли разместиться три кровати. Кавдын вывез не все свои вещи, и в комнату еще рано было переселяться, но разместить здесь кое-какие пожитки и впрямь не мешало. Заметив, что я привез свои вещи, соседям вряд ли придет в голову врываться в чужую квартиру.

Едва я появился здесь, на звук открываемой двери в коридор выглянула приземистая, с морщинистым лицом старушка в очках с толстыми стеклами. В белом ситцевом платке она показалась мне похожей на женщин Джермецыкка, когда они идут на базар или на полевые работы. Мы поздоровались. Женщина, видимо, знала, что в квартире появился новый хозяин, но видела она меня впервые. У нее оказался мягкий, приветливый голос. О каких скандальных соседях говорили в горисполкоме, один Бог знает. Может, наш редактор решил попросту припугнуть меня?

Я бесцельно слонялся по комнате, потом отправился к себе на квартиру. Дорога заняла у меня каких-нибудь пятнадцать минут. Приближалось обеденное время, и дома я, конечно, никого не застал. Я стал думать над тем, что мне прихватить из вещей, и в конце концов остановился на матраце. Я завернул его в тонкое одеяло и взвалил на плечи. Сначала я собирался перехватить такси или какую-нибудь машину, но, бесполезно прождав какое-то время, решил двигаться своим ходом. Я старался идти закоулками, чтобы меня не повстречал кто-нибудь из знакомых. Наконец я добрался до своей новой квартиры. На этот раз свидетелей моего переселения стало больше, выглянула и та старушка в белом платке. В руках у меня был груз, и возиться с замком было неудобно. Старушка взяла у меня ключ, открыла дверь, другие соседи помогли открыть вторую створку дверей. Все еще не опуская матраца на пол, я прошел в комнату. Людей надо было поблагодарить, и я вышел в коридор!

— Спасибо всем!

— Познакомьтесь с нашим новым соседом! — проговорила старушка в платке, словно я уже давно был знаком с ней.

Я представился, назвал себя. Никто из соседей не был похож на грабителя или захватчика, никто не хмурился, не косился на меня. Мало того, соседи стали вовсю расхваливать квартиру, словно боялись, что я могу передумать и отказаться от нее, подсказали, что у бывших хозяев был еще погреб, куда можно положить соленья, овощи, дрова.

Через окна коридора я поглядел на второй этаж, оттуда жильцы тоже успели меня заметить. В этом не было ничего необычного: всем хочется увидеть нового соседа, каждому интересно познакомиться с человеком, который отныне будет жить здесь, так что ни в чем предосудительном я не мог никого заподозрить. Чем больше людей меня увидит, тем быстрее по дому распространится новость о моем переселении, и после этого вряд ли кому придет в голову ворваться в комнату, в которой уже кто-то обосновался.

На следующий день после работы мы с Дунетхан вынесли вещи Кавдына в коридор, сложили их в углу. Кавдын мне сам велел их вынести, а попозже, говорит, мы все свое барахло вывезем.

После того как комната опустела, она показалась мне еще более просторной. В воскресенье мы окончательно переехали сюда. Дзапар и Дзандзабах тоже помогали нам перебираться. Дунетхан так убрала комнату, что ни одной пылинки нигде не увидишь. Вымыла полы в комнате и в коридоре. Когда мы расставили вещи, наша небольшая обитель приняла такой уютный вид, словно мы жили здесь с давних пор.

Я хотел обрадовать Бади своей новостью, но у меня не получилось: она уже обо всем знала, кто-то ей рассказал о квартире. Удивительнее же всего было то, что вместо того чтобы радоваться, она вдруг насупилась, замкнулась. Я понял, что ей что-то пришлось не по душе, и осторожно спросил:

— Человек обычно радуется новой квартире, а ты хмурая, как осенний день, что с тобой?

— Не нужна мне такая квартира!

— Какая такая? Ты бы ее вначале хотя бы увидела, а потом говорила.

— Ноги моей никогда там не будет!

— Это почему?

— Не хочу, чтобы мне старуха все время мерещилась!..

— Какая старуха? Ты о чем?

— Которая там прежде жила…

Я ничего не понимал. Кто ей мог такое рассказать?.. Ведь о квартире знало всего несколько человек, кто же из них мог сообщить ей такую «правду»?

— Старушки там и в помине никогда не было!

— А где же жила та старуха, которая умерла?

— О ком ты, не понимаю…

— Мне так дочь Гадацци сказала, Фатима…