Стэлла не ответила.

- Я вам дам единственный выход, который для вас остается. Будьте благоразумной и станьте моей женой. Этот проклятый детектив не имеет для вас никакого значения. Кто он? Он только хороший полицейский. Вы должны считаться с вашим положением. Вести знакомство с этим человеком - унижение вашего достоинства. Я преподнесу вам эти два векселя в качестве свадебного подарка. Но, если вы не согласны, вам будет плохо! По закону векселя являются моей собственностью. Я наследник моего дяди, и все следуемые ему суммы будут мною взысканы. Я посажу мистера Кэннэта Нельсона туда, где ему надлежит быть. Он всецело находится в моей власти. Видите ли, мой дядя собственноручно приписал: «Фальшивые векселя». Это достаточное удостоверение, Стэлла!

Он встал, подошел к Стэлле и протянул ей свои руки, но она поднялась и повернулась к нему спиной.

- Ну ладно, поспи и еще раз хорошенько обдумай мое предложение, завтра я опять приду. Ты не можешь ведь рассказать эту историю Маклэду, не признавшись ему, что твой отец мошенник, так как это уже будет для него чересчур… Он, конечно, сделал все возможное, чтобы охранить тебя от неприятностей, но он вынужден будет против своего желания предать твоего отца в руки полиции. Так вот, Стэлла, будь разумной!

У двери он обернулся и, посмотрев на Стэллу, улыбнулся. Закрыв за собою дверь, он направился к садовым воротам. Но в этот момент кто-то зажал ему рот и стиснул его. Прежде чем он мог осознать, что с ним происходит, кто-то одной рукой схватил его за горло и вытащил из кармана бумаги. Придя в себя, он увидел злобное лицо с очками на глазах.

- Как вы смеете угрожать? Ну вот и попали впросак. А теперь рассказывайте Маклэду. Он еще сегодня обыщет ваш дом. Откуда у вас эти векселя и что еще вы стащили оттуда?

- Отдайте мне… бумаги… - пролепетал Уильмот дрожащим голосом. Скотти неприятно захихикал.

- Пойдите и заявите об этом в полицию. Быть может она вернет вам бумаги.

Еле держась на ногах, Уильмот потащился домой. Он действительно оказался трусом.

-  Хороший поступок заключает в себе самом вознаграждение, - поучительно сказал Скотти, - и я чувствую, что поступаю так, как это делают в добродетельных романах исправившиеся преступники. Когда я в последний раз сидел в тюрьме, я нашел там массу книг о добрых деяниях преступников, отбывших наказание. Часто смех ребенка спасал их от позорной и несчастной жизни. Иногда это была дочь начальника тюрьмы, а иногда - сестра духовника. Возраст их колебался от девяти до девятнадцати лет. Большей частью они были спасены преступниками в то время, когда тонули, и обычно тогда, когда преступники готовы были совершать новые преступления. И воспоминание о синих глазах девочки заставляло преступника отказаться от нечестной жизни, и для него начиналась счастливая жизнь. Конец романов всегда был таков.

- Вы потому так много говорите, чтобы я не плакала, - тихо сказала Стэлла.

В камине опять дымилась куча обгорелых бумаг.

- Булавочку не надо бросать вместе с бумагами в камин, - сказал Скотти, вынув ее из пепла и воткнув в свой пиджак. - Сожженная бумага есть не более и не менее, чем пепел, но вообразите, что Артур действительно может побежать в полицию, рассказать историю о векселях, скрепленных булавкой, а полиция придет и найдет пепел с накаленной булав-кой, что было бы тогда. Это подтвердило бы его слова, и вышла бы неприятная история.

- Вы все слышали? - спросила Стэлла, осушив глаза.

- Почти все, - ответил Скотти. - Я как раз был в саду, когда он с вами говорил у двери. Дверь осталась незакрытой, и я все слыхал. Этот Артур с профессиональной точки зрения является еще слабым вымогателем. Ему надо было бы еще пять -шесть лет поучиться, прежде чем заняться такой штукой. Он слишком нервный и чересчур много болтает. Но эта слабость свойственна всем жителям Беверли-Грин. Вы очень странно смотрите на меня, мисс Нельсон… Быть может, вы думаете, что я тоже болтаю. Пожалуй это так, но я говорю ясно и толково. Я объехал весь мир, был в Канаде, Соединенных Штатах, Австралии, Южной Африке, многому научился. А случайное пребывание в тюрьме углубляет познания.

- Я пойду в свою комнату. Я не нахожу слов, чтобы вас благодарить, мистер Скотти. Я хочу это рассказать Маклэду.

Скотти энергично покачал головой.

- Ни в коем случае не делайте этого, это повлечет большие неприятности. Мой долгий опыт общения с полицейскими чиновниками научил меня двум вещам… я знаю, что они желают знать и чего не желают знать. Если им говорят то, чего они не желают знать, то это непоправимая ошибка.

Стэлла вполне положилась на его слова. Она не думала спорить с ним, так как последние события расстроили ее и она хотела отдохнуть.

- Спокойной ночи… и сердечное спасибо.

- Приятных снов, мисс Нельсон, - сказал Скотти и углубился в чтение.

Когда Стэлла вышла, Скотти осторожно вынул пепел из камина, смешал его с водой и вылил.

- Если бы я мог так же легко смыть свое прошлое, - тихо произнес Скотти.

На следующее утро в Беверли-Грин прибыл выдающийся журналист. След репортеров давно уже простыл. Хотя этот журналист и не принадлежал к определенной газете, все газеты охотно брали от него статьи. Он мог добиться успеха там, где его коллеги ничего не могли сделать. Часто его труды не увенчивались успехом, но иногда он пожинал такую богатую жатву, что все его конкуренты задыхались от зависти.

Он был очень добросовестен. Он ставил правду выше всего. Ему было безразлично, если люди считали себя оскорбленными или интересы их страдали. Его методы были беспощадны. Для того чтобы добиться правды, он не считал грехом ругать, обманывать и даже воровать. Он нарушал обещания с той же легкостью, с какой заказывал себе обед. Торжественные уверения сохранять молчание были для него пустым звуком. Большинство его коллег, которые в таких делах были более честны и сердобольны, презирали его и нисколько не скрывали этого. Но они признавали, что он является первоклассным репортером, и втайне не раз хотели бы быть такими же черствыми и жестокими, как он.

Коренастый, с грубыми чертами лица, он носил монокль и не выпускал сигары изо рта. Конечно, он имел недовольный и угрюмый вид и поэтому говорили, что он отталкивающий тип. Однако, он мог быть с собеседником весьма любезным. В этом заключалась его сила и большая опасность для его жертв.

Ни для кого не было тайной, что он три часа беспрерывно беседовал с Гринштетским епископом на теологические темы, выказав при этом большую эрудицию. Епископ, восхищенный им, желая убедить его в одной из своих теорий, настолько увлекся, что проболтался о тайне духовника Стоннэра Джельфа, покончившего самоубийством. Понятно, что епископ не упомянул его имени, он только назвал его мистером Н. Но Доунэр - так называли журналиста - пронюхал эту историю и напечатал в газетах. Он не упомянул имени, но все догадались, о ком шла речь.

Энди был первым, кто узнал о прибытии Д оунэра. Он готовился к его приезду с первого дня убийства, и журналист прямо обратился к нему.

- С добрым утром, мистер Маклэд. Я счел нужным, прежде чем приступлю к независимому расследованию, поговорить с вами. Я всегда утверждаю, что не хорошо не извещать предварительно надлежащего чиновника о том, что репортер собирается заняться на свой страх и риск расследованием преступления. Газетные сотрудники могут таким путем причинить большой вред следствию. Важнейшие факты известны мне. Не всплыли ли за последние дни новые факты.

Энди предложил ему хорошую сигару.

- Я очень рад вашему приходу, мистер Доунэр, но вы немного опоздали. Ничего нового не могу вам сообщить.

- Неужели у вас нет никаких новых данных? Кто, собственно говоря, этот таинственный Эбрэгем Селим, которого вы желаете найти? Мне это имя немного знакомо.

- Да, это как раз подходящая история для вас, мистер Доунэр.