Уважаемому другу (с надеждой, что это именно так и есть), бакалавру изящных искусств Иеронимусу Боку обращает свое послание благородный дворянин, любитель наук и путешествий
Клаус Пфефферкопф.
(В лето от P. X. 1702). [86]
Прежде всего, любезный мой товарищ по студенческой скамье в нашей alma mater, я должен объяснить свое столь многолетнее отсутствие и нежелание давать о себе сведений.
Глубокая обида на тех, кто распускал обо мне злостные сплетни и гнусную клевету, а тако же нежелание пачкать свой благородный клинок об их грязные потроха заставили меня, не тратя времени на прощальные церемонии, со всею возможною поспешностью уехать в Швецию. Я считал ниже своего достоинства опровергать слухи о том, будто я беру деньги в долг, а потом скрываюсь от кредиторов, и еще, якобы пользуясь благосклонностью одной дамы из почтенной семьи, я выманил у нее какие-то паршивые драгоценности и снес их в ломбард. [87]Хуже всего, что вся эта клевета исходила от наших же с тобой собутыльников, которые вдобавок распускали свои вонючие языки относительно не наших, а именно моих «похождений» по…ским[88] тавернам. Сейчас я объясню, как все было на самом деле, и пусть клеветники подавятся собственным дерь…………[89]
…..деюсь, мне удалось восстановить в твоих глазах мое доброе имя. Из всего вышесказанного можно еще раз понять, насколько правы были предки нынешних итальяшек, утверждая, что «magna est Veritas, sed rara».[90]
Теперь, с облегченной душой, я продолжаю повествование.
В Швеции, в славном университете города Упсала, я еще два года изучал медицину, философию и право. И я бы преуспел в науках, если бы роковые обстоятельства не заставили меня покинуть этот город…………[91]
…..ой пьяной потасовке я тоже немного участвовал, но не я проломил к квартовой[92] пивной кружкой пустую голову этого рыжего ублюдка, чтоб его…[93] Постоянное упование на господа нашего Иисуса Христа – да святится имя его и веках! – amen – и еще доброе знакомство (par exellence!)[94] с одной дамой из влиятельной в Стокгольме помогли мне попасть на секретарскую должность к послу Его Величества Карла XII в России, а затем в Иране, Людвигу Фабрициусу. Жизнь среди персов, коих некоторые народы Кавказа именуют «kizilbash», мне вскоре надоела, ибо не вызывала у меня интереса. К тому же в посольстве обнаружилась пропажа солидных казенных сумм, а подозрение (чудовищное своем свинстве) могло пасть и на меня. Словом, periculum in mora[95] оказалась нешуточной, и твой покорный слуга, собрав пожитки…………[96]
……..емче нескольких лет мне пришлось прослужить в качестве хирурга на провонявшемся пряностями корабле голландской Ост-Индской компании. (Молю бога, чтобы меня простили мои бывшие пациенты, ведь им, наверное, совсем недурно в раю).
И вот теперь, по прихоти судьбы, этой продажной бабы всем времени и народов[97] я вновь на шведской службе. Теперь я агент короля в Крымском ханстве и на Северном Кавказе. Не спеши осуждать меня, ученый бакалавр – а ныне, возможно, и магистр, в том, что я оказался на стороне сегодняшних врагов нашего милого сердцу faterland! Да, мое отечество оказалось в коалиции тех государств, которые воюют против Карла XII. И, к великому моему (а возможно и еще кое-кого из видных политиков Европы) прискорбию, эти государства оказались в союзе с Россией, широкая длань которой простирается на Кавказ и готова проникнуть в еще более отдаленные пределы. Но смотри, что получается дальше. Русский Питер уже потерпел сокрушительное поражение. Датский Фридрих капитулировал[98], Саксонский курфюрст Август[99] более силен и дамских будуарах, нежели па поле брани. Дело идет к тому, что Европа рано или поздно откажется от поддержки русского медведя, и тогда Карл (не исключено, что в союзе с турками и крымцами) загонит его в такую берлогу, откуда он сто лет не вылезет! Московии будет не до южных провинций. Кому-то, ergo[100], придется заполнять освободившуюся пустоту, брать под благосклонную опеку [101]здешних (прежде всего северокавказских) дикарей. Кому-то? А почему бы – в том числе – и не нашему государству? Ведь одним шведам этот кусок не по зубам, да не очень он далек от их разинутой пасти. Теперь, надеюсь, ясно, что ты имеешь (и всегда имел) дело с истинным патриотом[102], каковым и надлежит быть доброму католику и потомственному дворянину. А добрым католиком, смиренным, искренним и………..[103]
…..ступаю наконец к описанию той земли, которая так потрясла мое воображение.[104]
Страна эта населена черкесами, кабардинцами, адыгами, погаями и татарами[105]– все они вместе называют себя «адыги».
Земля очень красива и изобилует холмистыми равнинами, горами и прекрасными лесами, растущими по берегам рек, в коих, однако, нет рыбы.[106] На северо-западе адыги граничат с Черным морем и Меотийским озером[107], на востоке – с Каспийским, на севере – со степями, где кочуют ногайцы, называемые еще казаками[108], а на юге – с высочайшими горами и рекой Доном[109], за которыми простирается Грузия. Адыги – стройный и красивый народ, особенно хороши женщины, относящиеся к чужеземцам с любопытством и радушием. Они общительны и чистоплотны. Почвы здесь плодородные, но черкесы не сеют ни ржи, ни овса, а только возделывают в малых количествах ячмень и просо[110]. Страна богата серебряной рудой. Еще недавно народ состоял большею частью из идолопоклонников[111], хотя раньше исповедовал христианскую веру греческого толка. Теперь же здесь распространилось мусульманство. Правда, не в таком строгом виде, как в Турции. Вообще адыги к религии небрежны, зато строго соблюдают старинные обычаи[112]. Мужчины более всего ценят своих знаменитых лошадей и оружие; и тем и другим они владеют мастерски, однако неспособны вести настоящие военные действия[113].
Они понятия не имеют о войсковом построении и маршировке колонн[114].
Уздени и мурзы[115] – т. е. здешние дворяне
– целыми днями ничего не делают, не интересуются ни хозяйством, ни торговлей, а собираются по вечерам в разбойничьи шайки и отправляются в грабительские набеги. Эти набеги производятся не только на соседские страны, но и на свои же области, где похищается все, что попадется. Хищники захватывают даже людей, своих соплеменников[116], и продают их в рабство туркам, персам и прочим. Черкесские рабы весьма ценятся. Хочу, кстати, заметить, что сами черкесы (и даже их князья) не знают цену золотым и серебряным моне………..[117]
