…Утром Казаноков распрощался с Емузом и обитателями его дома. Канболету он сказал, чтобы тот ждал от него известий. И известий скорее всего благоприятных. Джабаги собирался немедленно отправиться к князю Кургоко.

Через несколько дней положение Тузарова станет ясным и недвусмысленным.

Прошло несколько дней, но посыльного от Джабаги не было.

В саду у Емуза полностью осыпались розовые лепестки яблоневого и сливового цвета. Солнце пригревало все сильнее, а тени под деревьями становились все гуще.

Склоны ближних нагорий теперь полностью утонули под сплошными зелеными купами дубняка, чинарника, дикой груши и ольхи.

Чегем бурливо вздулся меж утесистых берегов, побурел и озлобился. Значит, высоко в горах началось таяние снегов, а тут еще опрокинулась в небе какая- то посуда – и на землю обрушился ливень. Тесно становилось реке в своем ложе того и гляди снесет перекинутые через нее шаткие мосты. Чегем глухо ревел – особенно громко по ночам – и с грохотом тащил по неровному дну огромные валуны.

Кубати подолгу возился в кузне у Емуза: то помогал мастеру, то работал над своими поделками. Каждый день они с Канболетом совершали прогулки по лесу, где упражнялись в стрельбе из лука. Чаще всего они ходили наверх, по «их» склону ущелья, на то место, где встретили Нальжан.

Канболет, не слишком разговорчивый и раньше, теперь почти все. время молчал. Помалкивал и Кубати. Казалось, они думают об одном и том же и как-то по-новому присматриваются друг к другу.

Нечто новое можно было заметить и в отношениях между Нальжан и Саной. Девушка будто хотела спросить о чем-то важном у тетки, но не решалась. Видно, слов подходящих не находила. Вот если бы тетя догадалась сама и ответила тоже не словами, а так, чтобы ответ можно было бы прочесть по ее глазам… Но в глазах у Нальжан стали появляться совсем уж необычные узоры: то промелькнет на едва уловимое мгновение беспомощная растерянность, а то гораздо чаще – и них застывает несвойственная для Нальжан упрямая строгость.

Веселой девчонке Сане жилось, конечно, куда легче и приятнее, чем ее уже не юной тетке. Ведь юность пьет взахлеб радости раннего солнечного утра и не думает о том, какая погода наступит к полудню и не грянет ли гроза к вечеру.

Вот и сейчас наша Сана, до предела счастливая, с тайным торжеством сжимает в кулачке кольцо с четырьмя зернышками бирюзы, которое смастерил Бати. Ах, если бы кто видел, как вдруг задрожали его руки, когда он сам пожелал надеть колечко Сане на палец и взял ее руку в свою! Он бросил тогда колечко ей в ладонь, сказал что-то неразборчивое и быстро скрылся в саду. Сана с тех пор и носит подарок зажатым в кулаке. А если для какого-либо занятия ей понадобятся обе руки, девушка прячет перстенек за щеку. Но об этом она в жизни никому не проговорится.

В это время Нальжан вновь переживала вчерашний короткий разговор с Канболетом. Она не заметила, как он подошел к ее кухне. Чувствуя чье-то присутствие, она обернулась и увидела, что он стоит рядом и смотрит на нее. Она не знала, сколько времени он уже тут стоит и вот так смотрит. Она смутилась и, кажется, побледнела. А в его лице было… Что же такое в нем было? Потом Канболет чуть виновато улыбнулся и надвинул шапку на самые брови.

– Скажи мне, Нальжан! Когда шапка на моей голове будет вот так – это лучше или хуже?

– Возраст у тебя, сын Тузарова, вполне уже годится для того, чтобы край твоей шапки касался обеих бровей [64],

– ответила Нальжан после некоторого размышления.

– Я тоже так считаю, Нальжан, – вздохнул Канболет.

– Не хочешь ли ты, чтобы я подсказала тебе, на чьих крышах сидят сороки?

– Нет, – решительно сказал Тузаров. – Не подсказывай. Мне не нужно знать, в чьих домах есть невесты.

Вот и весь хабар. Канболет снова сдвинул шапку наискосок и ушел в дом. Ушел и тоскливую боль оставил в груди у Нальжан.

1. Давно замечено: если земля хороша, то нравится она не только тем, кому принадлежит.

2. Замечено также, что принадлежит она обычно плохим хозяевам.

3. И еще замечено: эти хозяева обязательно в чем-то провинятся перед соседями.

Ведь они обязательно не ту песню запоют, не так лошадь оседлают, загрустят не вовремя, развеселятся не к месту. Учить их надо. А за науку пусть платят.

С более сильными соседями не хочется спорить. Хорошо, хорошо – ваши речи умнее, ваша религия самая лучшая. Не лучшая, а единственно правильная, вы говорите? Ладно, согласны.

Вот ведь какие эти владельцы тучных пашен, сочных лугов и богатых лесов и садов, орошаемых потоками чистых вод! Соглашаются. А не слишком ли благодушно принимают они в свой дом единственно истинного бога? Где священный трепет и благоговение, где страх божий?! Все не так, как у людей! Они готовы платить за науку назначенную цену? Значит, цена эта слишком мала. Согласны и на большую? Значит, они гораздо богаче, чем прикидываются!

Ага! Опять кто-то из них запел не ту песню! А этот снова седлает коня не так, как его учили! Дождутся наконец, пока терпение лопнет!

Да и вообще, заслуживают ли они той земли, на которой живут? Разве такие руки должны ею владеть? Пусть докажут. Пусть пойдут (в нашем авангарде) бить здоровенного северного соседа, этого гяура косолапого… И чтоб каждый, кто может вдеть ногу в стремя… И чтоб лошади запасные были и обозы с продовольствием и снаряжением, которых бы и на нашу долю хватило… И девушки дли наших гаремов чтоб…

Ага! Не соглашаются. Да кто-то еще и расхохотался. Громко так, откровенно. Это уже прямое издевательство, которое нельзя оставлять безнаказанным.

В нашем случае «расхохотался» Канболет Тузаров. Причем прямо в лицо ханскому сераскиру. Но даже Алигот-паша, несмотря на выдающуюся свою спесь и непоколебимое чувство собственного величия, не считал, что война из-за этого начнется хотя бы на один день раньше.

Хозяева хорошей земли всегда совершают свой самый тяжелый проступок точнехонько к тому времени, когда обидчивые соседи наберутся достаточно сил и решимости для открытого нападения.

Главное – он уже был предрешен, этот чисто грабительский поход. Однако начнется он немного попозже. А перед тем произойдет еще несколько важных (особенно для наших героев) событий. Ну, а времена у нас такие, что важное событие – это обязательно и кровавое. Можно сказать еще «панцирное» событие, что будет означать то же самое…

Джабаги не застал дома князя Кургоко. Ему сообщили, что Хатажуков отправился с небольшим отрядом на переговоры с Алиготом-пашой, который расположился лагерем где-то у среднего течения Баксана. Джабаги решил туда не ехать: не слишком подходящее место для беседы с князем. Уж лучше пока повременить…

Пши Кургоко не ждал ничего хорошего от встречи с сераскиром. Наверняка татарин обрушится на него с новыми упреками, угрозами, жадными притязаниями. Придется опять ему что-то обещать, долго успокаивать…